Московские против питерских. Ленинградское дело Сталина - читать онлайн книгу. Автор: Святослав Рыбас cтр.№ 3

Как вспоминал Лазарь Каганович, он знал «пять или шесть Сталиных», то есть Генеральный секретарь изменялся вместе с требованиями времени и требовал этого от других. Еще в 1920 году Сталин написал в статье в «Правде», посвященной 50-летию Ленина, безжалостные строки: «С наступлением революционной эпохи, когда от вождей требуются революционно-практические лозунги, теоретики сходят со сцены, уступая место новым людям».

Сталин начал работу в ЦК очень конструктивно. Он ввел принцип неустанного контроля и исполнение решений вышестоящих органов нижестоящими, создав партийную власть сверху донизу. За считаные месяцы он добился от аппарата подчинения и благодаря этому приобрел огромное влияние.

Логично, что Сталин обратил внимание на человека, потом ставшего лидером «ленинградской группы», на Жданова. Они были во многом схожи.

Но прежде всего надо сказать, кто такой Жданов и почему он, проработав 12 лет первым секретарем провинциального комитета партии, возглавил после убийства С. М. Кирова Ленинградский обком и горком партии, а затем стал главным идеологом и вторым человеком в Кремле.

Говоря о нем, надо вспомнить о его предшественнике по руководству идеологией Николае Бухарине. Для контраста.

Кто такой Бухарин? «Любимец партии», никогда вполне не понимавший диалектики, как говорил о нем Ленин; лидер «правого уклона», видевший в постепенном накоплении капитала основу для постепенной же индустриализации; руководитель Коминтерна, ярый интернационалист; называл поэзию Сергея Есенина «идеологическим знаменем кулацкой контрреволюции»; обладатель коллекции бабочек, которую собирал всю жизнь; академик Академии наук СССР; оказал большую поддержку Сталину в борьбе с Троцким, а затем — с Зиновьевым и Каменевым в 20-е годы, в 1928 году в пылу полемики назвал Сталина «мелким восточным деспотом»; на XVII съезде партии заявил: «Обязанностью каждого члена партии является сплочение вокруг товарища Сталина, как персонального воплощения ума и воли партии»; женат третьим браком.

«Бухарин, невысокий, рыжебородый человек с глазами фанатика, о котором говорили, что он более левый, чем сам Ленин» (Рид Дж. Восставшая Мексика. Десять дней, которые потрясли мир. Америка. М., 1968. С. 480). Он выступал против Брестского договора. После смерти Ленина, возглавляя «Правду», обладал «монополией» на пропаганду в партии и Коминтерне. В 1928 году он в борьбе против Сталина обратился за поддержкой к Зиновьеву и Каменеву. В 1935 году, после убийства Кирова, Бухарин писал о них как о «фашистских перерожденцах». Он был, наряду со Сталиным и Ждановым, членом комиссии по выработке новой Конституции (1936). Был горячим сторонником идеи перевести русский кириллический алфавит на латиницу.

Не поняв характера перемен в СССР и продолжая оставаться «интернационалистом», Бухарин оспаривал мысли Сталина о возвращении к идее российской государственности. Вот характеристика, из которой много становится понятно:

«Бухарин испытывал подлинную ненависть к русскому прошлому и, пожалуй, из всех лидеров большевистской партии наибольшим образом олицетворял антинациональные идеи раннего большевизма. Недаром он был одним из лидеров левого коммунизма в начале революции. Это не было следствием его функционального положения. Это было нечто экзистенциальное, некая национальная самоненависть, национальный нигилизм» (Агурский М. Идеология национал-большевизма. Париж, 1980. С. 207).

Так, 26 января 1927 года, выступая на Ленинградской партийной конференции, Бухарин счел необходимым предупредить о главной опасности в национальном вопросе: о русском национализме, а также о появившихся «перехлестах националистических мотивов в литературе».

К характеристике Бухарина надо добавить его признание в автобиографии, написанной в 1926 году, что в детстве, прочитав «Три разговора» В. Соловьева, мечтал стать Антихристом.

Было бы иллюзией этого внешне добродушного, улыбчивого «любимца партии» считать белой вороной в железной гвардии большевиков, выигравшей жестокую Гражданскую войну. Но его время прошло.

Картина внутренней борьбы полна трагических эпизодов, что вообще характерно для всех послереволюционных эпох. Так называемые «чистки партии» отразили это как массовое явление.

Так, на январском пленуме 1933 года было объявлено об очередной чистке партии. Численность ВКП(б) небывало выросла, почти до 4 млн. человек, и пестрота ее нового состава стала внушать опасения.

Исследования историков свидетельствуют о поразительном с точки зрения обвинителей Сталина факте: «Так называемые партийные чистки между 1933 и 1936 годами являли собой скорее попытку ликвидировать эту слабость (недееспособность. — Авт.), чем политическую охоту на ведьм». (Гетти А. Партия и чистка в Смоленске // Смоленщина на страницах американской исторической литературы. М., 2003. С. 290.)

«Административный хаос» на местах существовал повсеместно и порождал конфликт между Москвой и регионами, что обернулось радикальной чисткой 1937 года.

В самой партии Сталин столкнулся с той же проблемой, что и в промышленности: не хватало толковых и ответственных кадров. В результате наверх поднимались демагоги, мелкие воры, растратчики. Часто складывались коррупционные связи.

Сложился довольно устойчивый миф, что «аппаратчик» Сталин к началу 30-х годов создал в секретариате ЦК всеобъемлющее досье на всех партийных функционеров, которое позволяло управлять практически всеми партийными организациями в стране. На самом деле это фантазия. Единого учета тогда не было даже в ОГПУ, что позволяло многим людям, имевшим основания не любить и опасаться властей, укрываться от их опеки, меняя место жительства. Местными кадрами занимались местные партийные комитеты, а Организационно-распределительный отдел ЦК осуществлял лишь поверхностный контроль. (Гетти А. Партия и чистка в Смоленске. Смоленщина на страницах американской исторической литературы: Сборник. С. 295.)

К 1933 году в стране было 30 тысяч освобожденных партийных функционеров. Сколько из них были образованными и принципиальными, можно только догадываться. Партия не слишком быстро модернизировалась.

Так, например, в докладной записке замнаркома тяжелой промышленности начальника Главного управления Главцвет-метзолото А. П. Серебровского наркому тяжелой промышленности Г. К. Орджоникидзе об обследовании работы Калатинского и Красноуральского медных комбинатов говорится: «Надо на Калате расчистить всю головку, чем мы и занимаемся теперь. Эту атмосферу лжи, обмана, очковтирательства надо уничтожить. Сил нет от их вранья — даже в журналах официальные записки работы неверны. Спекальная фабрика не работает, а по журналу она проводится и т. д.». (Цит. по: Хрестоматия по отечественной истории (1914–1945 гг.). М., 1996. С. 408.)

Негодование Серебровского вполне понятно. Приводимые им многие примеры рисуют картину «явного и наглого мошенничества», которое необходимо «уничтожить», «подвернуть гайки покрепче, а то народ на местах распустился до безобразия».

Иногда факты некачественного руководства приводили советского вождя в ярость.

Например, 7 ноября 1940 года на праздничном приеме в честь Октябрьской революции Сталин вдруг заговорил о необходимости использовать опыт недавних боевых действий, то есть опыт восходящей военной звезды Георгия Жукова.