Белогвардейщина - читать онлайн книгу. Автор: Валерий Шамбаров cтр.№ 67

Никогда не говорите "хуже быть уже не может". Опыт подсказывает, что в любой паршивой ситуации — может. Так и в России с 17-го в каждый отдельный момент казалось, что дальше некуда, хуже попросту не бывает. А становилось еще хуже. Будто на страну обрушились все бедствия Апокалипсиса. Надвигались эпидемии. Тиф. Его завезли из Турции и Персии солдаты Закавказского фронта. Первым очагом стал Северный Кавказ, 11-я армия. Через Царицын тиф потек в центральные губернии, через пленных проник к деникинцам. Если летом солнце и вода кое-как сдерживали распространение, то осенью тифозная эпидемия пошла гулять по нарастающей. С запада в европейскую Россию пришел тяжелый вирусный грипп-"испанка". Грязь, антисанитария, отсутствие отопления в городах, порушенная система здравоохранения, массовые миграции войск и беженцев способствовали разгулу заболеваний и высокой смертности.

Все суровее становился голод. И вызван он был отнюдь не "кольцом фронтов". В 18-м урожай был хороший, крестьяне спешили засеять всю захваченную землю. И самих крестьян в армию еще не подгребли. Ну как мог возникнуть голод в стране, являющейся крупнейшим мировым экспортером зерна? А возник он по двум причинам — из-за большевистской бесхозяйственности и большевистской продовольственной политики. Можно ли объяснить "кольцом фронтов" факт, что в Астрахани вдруг не стало… рыбы?! За всю войну ни в одной белогвардейской области, в каком бы кольце она ни была, голода не наблюдалось. Все беженцы из Совдепии отмечают резкую разницу при переходе границы германской оккупационной зоны. С одной стороны — мрак, нищета, голод, а в соседнем селении бойкая торговля продуктами, изобилие, кажущееся сказочным, — вплоть до шоколада, свободно продающегося в любой лавке… Красный командир и дипломат Н. Равич пишет в воспоминаниях:

"Переходя на сторону Красной армии, крестьяне попадали совсем в другую обстановку. Суровая дисциплина, жертвенность ради революции, голод и холод излишки хлеба и топлива отправлялись в Москву и Петроград, население которых в них нуждалось".

Позвольте, да что же это за прорва такая, Москва с Петроградом, что вся европейская Россия их кормит, а там все равно голод?

Просто вся мудрая ленинская теория с самого начала показала полную несостоятельность. Значительная часть продовольствия, отобранного продотрядами, ими же пожиралась, перепродавалась, пускалась на самогон. Уже тогда во главу угла был поставлен План, бумажная отчетность. Задача продотрядов была выполнить и перевыполнить, награбить не меньше установленной нормы — и они рапортовали о выполнении. А хлеб гнил в элеваторах, неприспособленных хранилищах, под открытым небом, скот издыхал, рыба и сало тухли — до этого уже никому дела не было. И в Москве с Петроградом, для пропитания которых грабились столько губерний, рабочие и совслужащие получали по карточкам мизер, карточки "нетрудовых элементов" не отоваривались почти никогда, их владельцам предоставлялась возможность умирать или выкручиваться, кто как может. Тем не менее большевистские вожди тупо и упрямо продолжали пихать страну в собственные теоретические схемы, ползущие по швам.

Мало того — пытались углублять эксперименты. Вслед за продразверсткой, войной против «кулака» начиналась… коллективизация! Колхозы — сталинское детище, но совхозы — ленинское. Они начали создаваться в 1918-м с принудительной записью крестьян в «рабочие». 8.11 на совещании делегатов комбедов Ленин комментировал:

"Против середняков мы ничего не имеем. Они, может быть, и не социалисты и социалистами не станут, но опыт им докажет пользу общественной обработки земли, и большинство из них сопротивляться не будут".

Представляется любопытным, что возглавил первую кампанию по коллективизации коммунист Семен Середа — до революции один из видных масонских иерархов России.

Большевики сочли, что ленинскую схему построения государства-машины уже можно претворять в жизнь: политических конкурентов устранили, бунты подавили. В конце 18-го вышел вторым изданием фундаментальный труд Вождя "Государство и революция".

"…Оппортунизм не доводит признания классовой борьбы до самого главного… до периода свержения буржуазии иполного уничтожения ее" (разрядка Ленина). "Все граждане превращаются здесь в служащих по найму у государства, каковым являются вооруженные рабочие. Все граждане становятся служащими и рабочими одного всенародного, государственного "синдиката…"

Все общество будет одной конторой и одной фабрикой с равенством труда и равенством платы… Уклонение от этого всенародного учета и контроля неизбежно сделается таким неимоверно трудным, таким редчайшим исключением, будет сопровождаться таким быстрым и серьезным наказанием (ибо вооруженные рабочие люди практической жизни, а не сентиментальные интеллигентики, и шутить с собой они едва ли позволят), что необходимость соблюдать несложные, основные правила всякого человеческого общежития очень скоро станет привычкой". А теоретик, "любимец партии" Бухарин, разъясняя требования момента, писал:

"Принуждение во всех формах, начиная от расстрелов и кончая трудовой повинностью, является методом выработки коммунистического человечества из человеческого материала капиталистической эпохи".

В дополнение к эпидемиям, голоду и разрухе косил жертвы террор. Возникнув сразу после прихода совдепов к власти, он после установления однопартийного правления в июле окончательно легализовался, окреп, принял готовые формы расстрелы по приговорам, внесудебные расстрелы, институт заложников и т. п. Но глобальный размах красный террор набрал в сентябре. 30.08, отомстив за расстрел ни в чем не повинных друзей, одиночка, поэт-романтик Каннегиссер убил председателя Петроградской ЧК М. С. Урицкого — тупого и страшного человечка, которого даже большевики порой звали за глаза "злобным карликом". В тот же день в Москве произошло покушение на Ленина. История темная, неоднозначная, и вряд ли Ф. Каплан имела к этому отношение. Больная, полуслепая женщина, она, по-видимому, просто попалась под руку. К эсерам она никогда не принадлежала, ни улик, ни признаний против нее нет. Все доказательства ее вины всплыли только в 1922-м, на сфабрикованном процессе эсеров, причем из уст подсадных чекистских провокаторов Семенова и Конопле вой.

И появилось знаменитое постановление Совнаркома и ВЦИК о красном терроре:

"Предписывается всем Советам немедленно произвести аресты правых эсеров, представителей крупной буржуазии и офицерства… Подлежат расстрелу все лица, прикосновенные к белогвардейским организациям, заговорам и мятежам… Нам необходимо немедленно, раз и навсегда, очистить наш тыл от белогвардейской сволочи… Ни мааейшего промедления при применении массового террора… Не око за око, а тысячу глаз за один. Тысячу жизней буржуазии за жизнь вождя! Да здравствует красный террор!"

Было куда больше тысячи. Хотя число жертв никому не известно, в одном Петрограде расстреляли 900 — цифра из письма Бонч-Бруевича. В Москве не меньше 600 (фамилия Каплан опубликована в № 6 "Еженедельника ВЧК", а в каждом список на сотню). А сколько по другим городам, губерниям, уездам? Протокол заседания ВЦИК от 31.08.18 содержит следующие указания: