Большевики. 1917 - читать онлайн книгу. Автор: Антон Антонов-Овсеенко cтр.№ 52

Совмещение политических интересов с коммерцией и такой же характер связей между Фюрстенбергом-Ганецким, Парвусом-Гельфандом и Козловским подтверждает и следующее, опубликованное в газете «Новое время» от 15 (28) июля сообщение: «Следствие по делу Козловского выяснило с несомненностью, что во время войны он был в Берлине. Политическая его деятельность теснейшим образом переплеталась с устройством всевозможных коммерческих предприятий. Фюрстенберг-Ганецкий познакомил Козловского с коммерсантом Бухштейном… Оба они предлагали Козловскому организовать компанию пароходных сообщений между Россией и Америкой… Парвус-Гельфман [так в оригинале. — А. А.-О.] принимал в переговорах ближайшее участие».

Действительно: Парвус скорее всего принимал, или во всяком случае пытался принимать участие в этих переговорах, поскольку и газета «Русское слово», напомним, в публикации от 22 июля (4 августа) сообщала об этом. Но из всего этого, опять же, совершенно не следует, что деньги германского генштаба перекочёвывали от Парвуса-Гельфанда к Фюрстенбергу-Ганецкому, от Фюрстенберга-Ганецкого — к Козловскому, а от него — в штаб большевиков. Ленин действительно знал и Парвуса-Гельфанда, и Фюрстенберга-Ганецкого, и Козловского (с Суменсон, об участии которой также сообщалось, Ленин мог быть и не знаком). Но даже и без последующих весьма авторитетных подтверждений очевидно, что сведения об этой цепочке связей были специально подвёрстаны организаторами антибольшевистской кампании, о чём сообщает Ленин в обращении в редакцию «Новой жизни»: «Припутывают имя какой-то Суменсон… Впутывают коммерческие дела Ганецкого и Козловского, не приводя ни одного факта, в чём же именно, где, когда, как, коммерция была прикрытием шпионства».

Отсутствие связи между Лениным и Парвусом фактически подтверждает и хорошо осведомлённый об обстановке того времени видный участник событий 1917 г. меньшевик И. Г. Церетели, когда в своих комментариях к совпадению июльского выступления большевиков с предстоявшим вскоре русским наступлением в Галиции говорит, что «для огромного большинства из нас было несомненно, что действия Ленина и его сторонников были бы совершенно такими же и в том случае, если бы к этому движению не присосались тёмные элементы, выполнявшие задания германского генштаба. Ибо тезисы, сформулированные Лениным с первых дней войны о превращении внешней войны в войну гражданскую, о пораженчестве, об обязанности всех социалистов в воюющих странах дезорганизовать военную машину правительств, — все эти идеи вытекали из идеологии и бунтарской политики большевиков предшествовавшего мировому конфликту периода» [90] .

В-третьих, «весомым» аргументом стороны обвинения стало возвращение Ленина через Германию: частью общества одно это уже воспринималось как предательство. Однако, как писал впоследствии тот же меньшевик И. Г. Церетели, «аморализм Ленина, его готовность прибегнуть к любым средствам для осуществления своих целей имели всё же некоторые границы, которых ни Ленин, ни его идейные единомышленники переступить не могли. Когда Ленин и его группа, например, решили воспользоваться услугами германского правительства, чтобы в пломбированном вагоне вернуться в Россию, они прекрасно знали, что это их решение будет шокировать моральное чувство очень большой части демократии, — что, однако, не остановило их от предпринятого шага. Но при переговорах об условиях этой поездки с германским правительством Ленин и его сторонники приняли все меры к тому, чтобы эти переговоры носили открытый характер».

То, что Ленин загодя специально озаботился обеспечением открытого характера своего возвращения из эмиграции, подтверждает и другой виднейший участник событий в России 1917 г., лидер кадетов П. Н. Милюков: «31 марта приехали в Стокгольм 30 русских эмигрантов, пропущенных через Германию в запломбированном вагоне, в сопровождении трёх германских офицеров и швейцарского социалиста-циммервальдца Платтена. В своём заявлении, напечатанном в „Politiken“, эти эмигранты сами сообщили следующее: „Английское правительство не пропускает в Россию русских революционеров, поскольку они против войны. Когда это вполне выяснилось, то часть русских товарищей в Швейцарии (надо прибавить, при решительном протесте других) решились приехать в Россию через Германию на Швецию. Фриц Платтен, секретарь швейцарской социал-демократии и вождь её левого крыла, известный интернационалист-антимилитарист, вступил в переговоры с германским правительством. Русские товарищи требовали предоставления им при проезде права экстерриториальности, именно никакого контроля паспортов и багажа, а также чтобы ни один человек не имел права входить в вагон; ехать же мог бы всякий, невзирая на политические взгляды, кого только русские возьмут. Со своей стороны, русские товарищи заявили, что будут требовать освобождения германских и австро-венгерских гражданских лиц, задержанных в России. Германское правительство приняло эти условия, и 9 апреля (н. с.) 30 русских эмигрантов выехали через Германдинген из Швейцарии; между ними находились Ленин и Зиновьев, редакторы „Социал-демократа“, центрального органа русской социал-демократии“» [91] .

При этом свидетельства Милюкова, как и Керенского, в подобных вопросах представляются особенно ценными, поскольку они были менее всего заинтересованы в объективном освещении роли большевиков, а также с учётом того, что именно Милюков, будучи министром иностранных дел в первом составе Временного правительства, больше всего препятствовал возвращению на родину эмигрантов-пораженцев, используя подведомственные ему русские консульства за границей — именно это будет показано далее.

До недавнего времени проезд Ленина через Германию в пломбированном вагоне использовался в качестве главного «доказательства» его шпионажа в пользу врага: случай этот считался уникальным в истории не только России. Но, как оказалось в ходе авторского исследования, ничего исключительного не было в факте возвращения Ленина через территорию Германии: большое количество русских эмигрантов, принадлежавших к другим политическим партиям и течениям, возвращались домой тем же путем. Так, в архивах сохранилась телеграмма группы видных меньшевиков в составе Н. С. Чхеидзе, М. И. Скобелева, Ф. И. Дана, И. Г. Церетели заграничному Оргкомитету РСДРП (меньшевиков) с предложением отказаться от плана проезда в Россию через Германию и ответная телеграмма П. Б. Аксельрода, Астрова (И. С. Повеса), Л. Мартова, А. С. Мартынова, С. Семковского с отказом. Телеграмма из Петрограда, отправленная 20 апреля (3 мая), содержит следующее обращение: «Весьма опечалены Вашим отсутствием. Настаиваем на отказе от плана проезда через Германию… Это произвело бы весьма печальное впечатление. Надеемся получить разрешение проезда через Англию» [92] . Отказ же следовать этой рекомендации группа Мартова мотивировала благородным побуждением разделить участь остальных вынужденно находившихся за границей российских граждан: «Надеяться на проезд через Англию бессмысленно, поскольку этот путь не применим для эвакуации всей массы эмигрантов, и мы отказываемся пользоваться привилегией для единиц» [93] . В итоге группа Мартова вернулась в Россию 9 мая именно через территорию Германии — так же, как и незадолго до того группа Ленина. Причём если обратить внимание на то место в тексте телеграммы, направленной из Петрограда в адрес заграничного комитета меньшевистской партии, где говорится, что проезд через Германию произвёл бы «весьма печальное впечатление», то становится ясно: телеграмма была составлена после того, как возвращение Ленина уже произвело «печальное впечатление» в Петрограде.