Большевики. 1917 - читать онлайн книгу. Автор: Антон Антонов-Овсеенко cтр.№ 3

17-летний Володя Ульянов стал Лениным, как только его старший брат Александр испустил последний вздох на виселице, установленной на внешнем укреплении Шлиссельбургской крепости. Случилось это 20 мая 1887 г., и тогда Ленин будто бы сказал в разговоре с убитой горем матерью про своё намерение пойти «другим путём». Между тем брата казнили за участие в подготовке покушения на царя Александра III, и обвинять правительство в этой ситуации фактически не за что: как ещё прикажете отвечать тем, на чью жизнь покушаются с оружием в руках? Тем более что всего за шесть лет до этого, в марте 1881 г. от рук народовольцев в муках погиб царь Александр II. И свои жестокие устремления, несмотря на их очевидную бесполезность, эти люди явно оставлять не собирались: Александр Ульянов со товарищи был лишним тому подтверждением.

Кто-нибудь другой на месте Ленина после произошедшего с братом, быть может, одумался бы и не стал готовить новых покушений на власть в какой бы то ни было форме. Но не таков был Володя Ульянов — для него отныне вопрос состоял лишь в том, какую идеологию избрать для борьбы, под чьим знаменем выступать. Такой идеологией стал большевизм.

Считается, что слово «большевики» впервые прозвучало в ходе II съезда Российской социал-демократической рабочей партии (РСДРП), проходившего в июле-августе 1903 г. сначала в Брюсселе, затем в Лондоне. На съезде произошёл раскол российской социал-демократии на правое и левое крылья — меньшевиков и большевиков, хотя факт этого раскола оспаривается до сих пор, поскольку, например, в Государственной думе первых созывов депутаты от социал-демократии выступали с единых позиций. Кроме того, к собственно большевикам было принято (и так это остаётся и по сей день) относить именно сторонников Ленина. У противников этой версии, однако, есть в запасе аргументы, касающиеся IV «объединительного» съезда РСДРП, проходившего в апреле 1906 г., на котором большевики, наоборот, оказались в меньшинстве, или V съезда, продолжившего официальный курс на сплочение. Разные версии можно бесконечно обосновывать с помощью одних аргументов и тут же опровергать другими. Важно не то, когда именно ленинцы оформились в самостоятельную организацию, а то, что это произошло бы в любом случае: Ленин стремился к власти, а для этого была нужна дисциплинированная организация, а не дискуссионный кружок; другие же, Мартов в частности, настаивали на предоставлении широких возможностей для дискуссии — высказывания мнений по стратегии и тактике социализма, что, с одной стороны, можно презрительно называть «кружковщиной» (Ленин так и делал), а с другой, необходимо иметь в виду, что уважение к различным точкам зрения — суть и естество демократии.

Само явление большевизма многим до сих пор представляется таким же загадочным, как необъяснимые события и явления прошлого, поэтому одни большевиков обожествляют, другие, наоборот, демонизируют. На самом деле всё одновременно и проще, и сложнее, а в сущности объясняется логикой политического процесса. Ведь занятия политикой, как и любой другой общественной деятельностью, — процесс динамический, предсказать результаты которого далеко не всегда представляется возможным, поэтому не следует никакие теории ни превращать в догму, ни принимать за руководство к действию.

Несмотря на разночтения относительно того, когда именно и при каких обстоятельствах появились «на свет» большевики, следует считать, что раскол произошёл именно в ходе II съезда РСДРП, — просто потому, что так считал сам «первосвященник» большевизма Владимир Ульянов (Ленин). О том, что именно тогда произошло, Ленин подробно изложил в своём «Рассказе о II съезде РСДРП» [5] . Решающих голосов на съезде было 51: 33 делегата с одним голосом и 9 — с правом голосовать за двоих (присутствовали также участники с совещательными голосами). Решающие голоса, в свою очередь, составляли чрезвычайно пёструю картину, в самой основе которой даже при не пристальном рассмотрении был заложен конфликт: 5 — от Бунда (еврейской рабочей организации); 3 — рабочедельских (от «Рабочее дело»), в их числе 2 — от Союза русских социал-демократов за границей (о них речь пойдёт отдельно далее) и 1 — от питерского «Союза борьбы»; 4 — южнорабоченца, в их числе 2 — от группы «Южный рабочий» и 2 — от Харьковского комитета; 6 — нерешительных, прозванных на съезде «болотом», каковое прозвище в течение десятилетий в чрезвычайно саркастическом, оскорбительном контексте использовалось в официальной советской истории, хотя Ленин и обратил в своём отчёте о съезде специальное внимание на то, что так называли этих людей в шутку, а не для того, чтобы оскорбить. В съезде также принимали участие 33 искровца, «более или менее твёрдых и последовательных в своём искрянстве», разделившихся уже по ходу событий: 9 человек придерживались «мягкой», или «женской» (как выражались некоторые остряки) линии и 24 искровца — «твёрдой». На этом можно было бы, кажется, и завершить рассказ о возникновении термина «большевизм», однако в действительности всё складывалось сложнее и интереснее.

Проблема изучения любого исторического отрезка заключается в том, что, потянув за одну нить, вдруг обнаруживаешь, что множество других исторических нитей немедленно вступают с ней во взаимодействие. Причём без учёта этих других «нитяных» сущностей совершенно невозможно рассматривать ту единственную, на которой, собственно, и хотелось остановиться подробнее. В точности так это происходит и с рассмотрением исторических взаимосвязей между участниками памятного II съезда РСДРП. Так, двое из упомянутых участников съезда, делегированных от Союза русских социал-демократов за границей, фактически представляли интересы самой первой марксистской организации в России — группы «Освобождение труда», созданной в 1883 г, в Женеве из числа легендарных революционеров-народников — Плеханова, Игнатова, Засулич, Дейча и Аксельрода. «На книжках Плеханова воспитывалось несколько поколений русских марксистов, в том числе Ленин и вожаки русского коммунизма», — напишет впоследствии в книге «Истоки и смысл русского коммунизма» философ Николай Бердяев [6] . И эта историческая нить особенно важна для текущего рассмотрения: именно «освобожденцы» провозгласили в качестве своих первоочередных задач критику народничества, а также перевод и пропаганду в России трудов Маркса и Энгельса. И если бы не просветительская работа этих бывших народников, то Ленин, скорее всего, даже и оставаясь в течение жизни революционером и противником самодержавия, исповедовал бы какую-то другую теорию, а не марксизм (и как знать, как повернулось бы дело в России в этом случае). Но произошло именно так, а не иначе, и на базе противостояния народничеству и пропаганды марксизма уже Ленин в 1895 г. образовал в Петербурге «Союз борьбы за освобождение рабочего класса», даже названием подчеркнув свою преемственность с группой Плеханова. «Марксисты стояли за пролетаризацию крестьянства, которой народники хотели не допустить, — напишет Бердяев. — Марксисты думали, что они наконец нашли реальную социальную базу для революционной освободительной борьбы. Единственная реальная социальная сила, на которую можно опереться, это образующийся пролетариат. Нужно развивать классовое революционное сознание этого пролетариата… Первые русские марксисты очень любили говорить о развитии материальных производительных сил, как главной надежде и опоры. При этом их интересовало не столько само экономическое развитие России, как положительная цель и благо, сколько образование орудия революционной борьбы. Такова была революционная психология». Но это неправильная, ошибочная психология по существу. Маркс и Энгельс, когда создавали свои, до сих пор пользующиеся заслуженным авторитетом у социологов мира труды, в частности «Капитал», в куда меньшей степени имели в виду Россию, нежели промышленно развитые (внимание на слово «промышленно») государства Европы. Это правда, что уже в 90-е г. XIX в. в России в забастовках участвовали сотни тысяч рабочих. Правда, что сначала С. Ю. Витте, а затем П. А. Столыпину в начале века удалось, после подавления террора 1905–1907 гг., стабилизировать финансовую систему страны и обеспечить рывок вперёд промышленности, транспортной инфраструктуры: всё это способствовало не только механическому увеличению численности российского пролетариата, но и росту его самосознания. Однако ни в конце XIX в., ни в начале XX, включая Октябрьский переворот 1917 г., российский пролетариат ещё не был готов ни количественно, ни организационно к тому, чтобы взять в свои руки управление государством. В результате на плечах пролетариата к власти пришли те, кто говорил от его имени и управлял от его имени, не более.