Преемники. От Ивана III до Дмитрия Медведева - читать онлайн книгу. Автор: Петр Романов cтр.№ 7

То, что некоторые аналитики с откровенной брезгливостью называют застоем, на самом деле очень часто объясняется не консерватизмом, а лишь тем, что надорванные народные силы, утомленные рывком, требуют отдыха. Равномерную походку — нормальный эволюционный темп развития — Россия так до сих пор и не выработала…

Не столько по взаимной любви, сколько по необходимости демократия и монархия встретились в 1613 году в поисках компромисса за одним переговорным столом. Два князя — Пожарский и Трубецкой, вожди земского ополчения и казаков, — разослали по всем городам государства повестки, призывавшие в столицу выборных людей из всех чинов и сословий, даже простых сельчан, для участия в Земском соборе и голосовании за нового царя.

По тем временам это были максимально демократические выборы. Когда участники съехались, назначили трехдневный пост: все чувствовали необходимость очиститься от грехов Смутного времени.

Первое решение Земского собора — назначить царя только из русских и православных — сразу же исключило все возможные иностранные кандидатуры. Часть иноземцев просто не имела широкой поддержки, вроде польского королевича Владислава. Другие кандидатуры появились как часть предвыборной игры. Скажем, на соборе без особых споров была отклонена кандидатура «Маринкина сына», то есть сына Лжедмитрия, который был женат на польке Марине Мнишек. Его выдвинули казаки, служившие второму Лжедмитрию. Однако на своем предложении они не очень и настаивали, понимая, что оно явно непроходное. Как показали дальнейшие события, этот маневр казаков являлся лишь частью избирательной торговли, не более того.

Не было в решении отбросить все иностранные кандидатуры и ничего принципиально антизападного. Решение диктовалось лишь вполне понятным желанием видеть на троне своего, русского и православного. И только. Конечно, русским надолго запомнились Москва, оккупированная поляками, и издевательства над их верой. Нелюбовь к Римско-католической церкви, издавна присущая русским, укрепилась. Но в целом отношение к Западу не ухудшилось. Недаром в Москве во времена Смуты не пострадала Немецкая слобода, а на севере никто и пальцем не тронул брошенные в наших гаванях иностранные суда с товарами. Русские, конечно же, видели, как ряд западных стран попытался воспользоваться их бедой, но в то же время понимали, что причиной Смуты были все же не иностранцы, а они сами.

Единогласие на соборе быстро сменилось бурными спорами, когда речь зашла о реальных кандидатах. Круг претендентов сужался медленно и долго: все прекрасно понимали, что речь идет о выборе на века — выбирали новую династию, а не просто царя. Потому-то внимательно присматривались не только к самим кандидатам, но и к их предкам.

В течение нескольких дней депутаты перебирали разные имена из великих боярских родов, но не могли прийти к согласию. Различные источники дают свидетельства острейшей закулисной борьбы, которая развернулась на соборе. Подкуп избирателей, раздача подарков и обещаний использовались в полной мере. Собор распался на партии. Среди главных кандидатов были князья Голицын, Мстиславский, Воротынский, Трубецкой и Михаил Романов. По некоторым свидетельствам, немало денег и сил потратил, пытаясь продвинуть собственную кандидатуру, руководитель «центральной избирательной комиссии» князь Дмитрий Пожарский.

Постепенно претенденты отсеивались. Наиболее серьезный по способностям и знатности соискатель князь Голицын был в польском плену; другой кандидат, князь Милославский, решил отказаться. Дискуссия начала было заходить в тупик, когда «вдруг» среди избирателей одна за другой стали появляться петиции в поддержку Михаила Романова — то от дворян, то от группы купцов, то от граждан Калуги, то от казаков.

Сам Михаил и его мать, тихо сидевшие в Костроме, ко всем этим предвыборным баталиям никакого отношения не имели. Не мог участвовать в закулисной борьбе и отец Михаила — патриарх Филарет: он был в плену у поляков. Зато очень важную роль сыграл, конечно, «предвыборный штаб» бояр Романовых: он и организован был лучше других, и свою позицию аргументировал убедительнее, а главное, чутко улавливал момент, когда и на что выгодно обратить внимание собрания.

Романовы, в частности, напомнили о том, что именно они по крови ближе всех к предыдущей династии — первая жена Ивана Грозного была из их рода. Напомнили о доброте и уме Анастасии. О том, как успешно при ней правил Иван IV и что началось в стране после ее смерти. В полной мере был использован предвыборным штабом и тот факт, что патриарх Филарет все еще находится в польском плену: это добавляло семье ореол мученичества.

Более тщательную подготовку к выборам Романовых можно, думаю, объяснить тем, что их борьба за престол началась задолго до того, как Михаил на него взошел. Сама Смута, как считает Ключевский, во многом явилась результатом борьбы за власть трех кланов: Годуновых, Шуйских и Романовых. Действительно, боярские интриги того времени немало поспособствовали всеобщему хаосу в стране. Сначала клан Годуновых, объединившись с Романовыми, вывел из борьбы Шуйских, а затем уже Борис Годунов «разобрался» и с Романовыми, которые продолжили интриговать уже против нового государя. Отец будущего царя Михаила Романова, Федор Никитич — боярин, политик и известный в Москве светский щеголь, — был пострижен в монахи под именем Филарета и отправлен в Антониево-Сийский монастырь. Новоявленный монах жил, как и все, в келье, вот только своим поведением сильно отличался от других: развлекал послушников рассказами о соколиной охоте и весело отмечал каждую неудачу Годунова.

Против кандидатуры Михаила были многие члены собора, но постепенно ситуация начала меняться в пользу Романовых. Очень вовремя в поддержку Михаила выступил некий дворянин из Галича, подавший записку, где еще раз указывалось, что именно Михаил Федорович Романов стоит ближе всех по родству к прежним царям, а значит, и выбрать надо его.

Записка вызвала одобрение у одних и явное раздражение у других. Раздавались сердитые голоса: кто принес записку, откуда? В это время к столу, где сидел Пожарский, подошел с очередным посланием один из казачьих атаманов. «Какое это писание ты подал, атаман?» — поинтересовался князь. «О природном царе Михаиле Федоровиче», — с упором на слове «природный» ответил казак. Эта атаманская записка и стала той последней каплей, которая склонила собор в пользу Михаила Романова.

К тому же к казачьим аргументам трудно было не прислушаться. За стенами собора в Москве, демонстрируя свою силу и влияние, вдруг начали буйствовать казаки, не стесняясь временного правительства Пожарского и Минина. Позицию казаков историки объясняют просто. Как и все на соборе, они отстаивали тех, кого считали своими. Своими же для казаков, служивших под началом обоих Лжедмитриев, были только две кандидатуры: «Маринкин сын», то есть сын самозванца (но эта кандидатура выдвигалась не всерьез, а как уступка собору), и Михаил Романов. Дело в том, что отца Михаила казаки считали таким же замазанным в старых грехах, как и они сами, а потому не ждали от Романовых никаких неприятностей.

Напомню, что первый Лжедмитрий сделал Федора Никитича (Филарета) митрополитом, а второй — патриархом. Патриархом всея Руси Филарет на тот момент быть, разумеется, не мог, но тех православных, что находились на подконтрольной «тушинскому вору» территории, окормлял, как и положено. Уже после воцарения сына, в 1619 году Филарет переоформил свой высокий сан официально, согласно всем церковным канонам. А заодно получил от сына и титул «великого государя». Что справедливо. В действительности именно отец до своей кончины управлял страной, стоя за спиной сына. Кажется, это был первый тандем в российской политике. Недаром патриарха и одновременно «великого государя» величали в ту пору не совсем обычно — Филаретом Никитичем, соединив церковную и светскую традиции.