Враг мой - друг мой - читать онлайн книгу. Автор: Сергей Самаров cтр.№ 12

Теперь Астамир уже не старался идти рядом с отцом, но сам Умар на сына время от времени бросал косой взгляд и видел, что тот необычайно задумчив и даже трижды спотыкался о вылезающие из-под земли корни. Это хорошо, что Астамир задумался, значит, отец своими словами поселил в душе у сына сомнения. Вовремя брошенное в благодатную почву зерно может дать добрые всходы. Главное, чтобы почва была подходящая. Каждое растение свою почву любит, как каждый человек свою землю, как каждый человек свой идеал красоты. И все видят мир по-разному...

Еще будучи командиром десантной роты, Умар разговаривал однажды со своим солдатом, татарином по национальности. Сидели у костра в разбитом артиллерией и вертолетными «НУРСами» афганском кишлаке и разговаривали. Солдат, вспоминая что-то с мечтательно затуманенным взглядом, рассказывал:

– Меня дома такая девушка ждет... Лицо красивое... Круглое, как луна...

Разговор проходил в присутствии других солдат, здесь же, у костра, устроившихся на ночь. Это сравнение, помнится, вызвало тогда общий смех. Никто не хотел принимать такую красоту за красоту и не боялся обидеть, как им казалось, простоватого татарина. Хотя глубокого, затаенного смысла в сравнении было гораздо больше, чем во всех «методичках» по проведению политзанятий в советской армии. Того смысла, что между строк и слов существует и не для каждого бывает открыт. Нужно было только о главном задуматься. А главное в том состоит, что каждый человек видит окружающий его мир по-своему. И каждый народ тоже. Что одному кажется красивым и благородным, для другого выглядит уродством и подлостью. И чтобы жить среди людей, не вступая с ними в конфликты, необходимо понимать, что у других есть право смотреть на вещи иначе. Тогда, в начале восемьдесят второго года, в самый разгар афганской войны, вслух высказывать эти мысли было не просто греховно, но и опасно. Можно было бы и с должности полететь. Но сам Умар еще тогда понял, почему афганская война никогда не сможет закончиться победой... Потому что афганцы иначе на жизнь смотрели, чем «шурави»...

Сейчас что-то похожее и в Чечне происходило, но не совсем... Афганцы никогда не были частью России и не жили в российских городах, как свои, как соотечественники... А чеченцев по России разбросано больше, пожалуй, чем в самой Чечне осталось... И все конфликты между народами происходили потому, что ни русские, ни чеченцы не желали смотреть на жизнь и события с точки зрения другого и не пытались найти самое ценное – золотую середину.

Когда все только начиналось, когда идея независимости в воздухе витала и не говорил о ней только немой, отставной майор воздушно-десантных войск Умар Атагиев поверил в нее безоговорочно. Тем более что главное он услышал не от кого-нибудь, а от самого Джохара Дудаева, своего дальнего родственника и хорошего знакомого еще по афганской войне. Тогда в Афгане Дудаев еще не был генералом и с ним можно было проще общаться. А потом, вернувшись в Чечню, он сам нашел отставного майора Атагиева. Может быть, кто-то из общих родственников подсказал, как бедствует семья Умара, как борется за выживание. И Джохар предложил работу, такую, с которой Умар не просто мог справиться, но которую и делал с радостью. Он учил военной науке полевых командиров...

Джохар, каким его знал Умар, был добрым и наивным человеком. Он сам верил в то, о чем говорил, в отличие от всех, кто его окружал. Он даже за власть свою президентскую никогда не держался и не дорожил ею. Но все окружение Джохара хотело только власти. Ну, и еще того, что власть дает – денег. Вообще-то стремление к власти – это, как хорошо знал Умар, отличительная черта его соотечественников. Не всех, но большинства. А остальные в глубине души тоже к власти стремятся, но сил для ее захвата не хватает. А власть в Чечне можно только захватывать. Добровольно никто от нее не откажется. Может быть, только мудрый, но мудрые люди рождаются редко, мудрыми людей только жизнь делает...

Сначала Умар Атагиев приблизился было к Джохару Дудаеву, хотя сам из гордости не навязывался. Но длилось это недолго. Вскоре его просто не подпускали к родственнику, наделенному правами президента. Конечно, президент – это самый большой человек в республике. И нет у него времени, чтобы с родственниками общаться. Потом Умар понял, что дело не в этом. Просто слишком много людей рвалось в окружение Джохара, и они старательно отталкивали при этом друг друга. Оттолкнули и его, не желавшего на своем праве настаивать... Он, впрочем, и не сильно сопротивлялся...

Знал ли Дудаев все то, что начало твориться в республике? Знал ли он, как люди, получившие власть, стали рвать и тянуть под себя все, что можно было и нельзя? Он хорошо знал своих соотечественников... Наверное, должен был знать... Но не хватало сил, чтобы справиться... Все силы, все время война отнимала...

Тогда же и для Умара Атагиева тяжелые времена настали. Сначала сам долго болел – контузия позвоночника в Афгане. Потом чуть-чуть оправился – новый удар. И в самое больное место... Федералы обстреливали село из артиллерийских орудий. Умар с Астамиром на позициях были, отбивались от таких же десантников, которыми Умар когда-то командовал. И тяжелый артиллерийский снаряд попал в дом, где тогда находилась жена с тремя дочерьми. От дома одна воронка осталась... Хоронить было, по сути дела, некого...

* * *

Астамир спотыкался, потому что думал не о дороге, а о том, что отец сказал. Конечно, он пока еще только осмысливал сказанное и искал причину, которая привела отца к подобным мыслям. Но ему самостоятельно найти эту причину сложно. Он не был в тех ситуациях, в которых побывал отец, хотя и тогда уже, совсем еще мальчишка, постоянно находился рядом. Но отец своими сомнениями не делился... А сам уже тогда сомневался...

Он мог бросить все после смерти Дудаева. Он до этого еще видел, какие дела начинают твориться вокруг, но уход казался Умару предательством по отношению к родственнику и президенту. И он остался в республике, хотя очень хотелось собрать семью и уехать к старшим сыновьям – те давно звали, обещали купить домик где-нибудь под Москвой, чтобы семья жила в тишине и спокойствии.

И решился на это только после смерти генерала. Собираться начал. Уехал домой. Но там пришлось оружие в руки взять, потому что федералы наседали. Нужно было сначала отбиться, а потом уезжать. Не бросают своих в такой момент. Он не бросил и не уехал... Он с младшим сыном остался в живых, потому что вел бой, потому что и в него, и в сына стреляли десантники, пусть уже не советские, но российские, что не меняло сути. И он остался в живых, хотя его пытались убить... И Астамир остался... А те, кто не отстреливался, жена и дочери, погибли... Тогда уже отъезд смысл потерял... Боль подступала неимоверная... Не осталось от самых близких людей даже фотографий, все в доме сгорело, все было уничтожено... Но ему и не нужны были фотографии... Умар и без них помнил каждую черточку лица своих близких, каждую складку кожи, каждую морщинку, и почему-то все они вспоминались ему улыбающимися. Они и в жизни были такими. И жена, и дочери... Он так часто вспоминал их улыбающиеся лица, что боль никак не желала оставлять его и требовала только одного – отмщения... Наверное, то же самое испытывал и Астамир... Астамир был еще молод, ему седеть было рано, а сам Умар стал седым моментально. За какой-то день – ни одного черного волоска на голове не осталось... Как не осталось в душе ничего, кроме боли...