Лиса в курятнике - читать онлайн книгу. Автор: Эфраим Кишон cтр.№ 33

— Поеду!

ТРАХ! Уже второй стол председателя развалился с оглушительным треском от ударов председательского молотка. Дольникер восстал среди обломков, но у политика сжало горло, и из него не удавалось извлечь ни одного ясного звука. Зеев понял, что должен действовать немедленно, дабы предотвратить непоправимое.

— Но, господин Хасидов, — воззвал он во внезапно наступившей тишине, — разве так уж важен порядок поездок?

Цемах Гурвиц слез со стола и немного задумался.

— Это другое дело, — сказал он после раздумья, — пускай Залман первым едет.

Цирюльник отбыл утром в грузовике «Тнувы» после того, как у него во дворе выгрузили новую партию разных стройматериалов. Залман Хасидов выглядел очень нарядным, его черный костюм не был покрыт позорными пятнами. Лицо его лучилось от волнения. Все жители деревни собрались вокруг, чтобы попрощаться, кроме сапожника, который не мог видеть, как цирюльник де-факто едет разбазаривать народные деньги на никому не нужную печать.

Резник пожелал Хасидову удачной дороги от имени Временного совета и даже благословил его специальной молитвой. Ведь он, резник, был назначен решением инженера на должность и.о. старосты на время его миссии. Правда, цирюльник намеревался вернуться завтра днем с очередной порцией цемента, но на всякий случай передал текущие дела своему заместителю, в том числе и большой закрытый конверт, что привез водитель для «руководителя деревни».

Грузовик отъехал под громкие одобрительные возгласы собравшихся, а цирюльник непрерывно помахивал рукой ликующему народу. Через два поворота по клубящейся от пыли извилистой дороге Залман остановил машину и помог жене выбраться из убежища в ящике для груза, покрытом плотной тканью, и усесться в кабине рядом с ним.

* * *

Посланный с миссией цирюльник не вернулся в Эйн Камоним на следующий день. И через день тоже. И на третий день. Резник в должности и.о. старосты предотвратил нежелательные потрясения, которые могли быть вызваны отсутствием Хасидова, уговорив крестьян расходиться по домам и бриться самостоятельно. К его чести надо сказать, что Яаков Сфаради не использовал свои временные полномочия для приобретения личных выгод, за исключением приказа двенадцати налогоплательщикам приходить к нему домой трижды в день для обеспечения миньяна — нормального хода молитвы, пока парикмахерская закрыта.

Грузовик «Тнувы» появился на четвертый день после отбытия Хасидова и остановился у двора цирюльника. Собравшиеся вокруг зеваки стали свидетелями сенсационного зрелища: супруга цирюльника вышла из машины, таща за собой картину маслом в шикарной позолоченной раме, где были изображены разноцветные фрукты, скрипка и ТАНАХ в декоративной обложке, выписанной с большим мастерством. Самые смелые из любопытствующих подобрались поближе к этому ослепительному чуду, спрашивая цирюльника, сколько он заплатил за него, однако госпожа Хасидов заявила, что это их личное дело. Тем не менее совершенно естественно, что собрание совета не поставило этот вопрос на повестку дня, а назначило, согласно указанию инженера, новый орган — «комиссию по расследованию» в составе господ Гурвица, Киша, Сфаради, Хасидова и Германовича. Комиссия обсудила весьма приблизительный счет, поданный Хасидовым по возвращении, и нашла его слишком раздутым и запутанным.

— Скажи, Залман, — завистливо расспрашивал сапожник, — эта сумма включает и картину?

— Да, — коротко ответил Хасидов, подорвав тем самым всю систему понятий о честности и морали, после чего представителям комиссии не осталось ничего, кроме как обратиться к инженеру. Дольникер долго колебался, пока у него не созрело решение:

— Сказано — не преграждайте рта быку во время молотьбы.

Картина была отнесена к представительским расходам.

Однако Гурвиц все же попытался схватить быка за рога:

— Ну хорошо, но почему это заняло три дня?

— Изготовление печати требует много времени, — объяснил цирюльник, он же член комиссии по расследованию, однако его ответ нисколько не удовлетворил собравшихся.

— А жену зачем ты с собой взял?

— Я обязан был ее взять. Ибо тяжело человеку быть три дня одному.

— Это можно понять, — согласился Офер Киш. — Покажи печать.

— Печати нет. Я взял денег только на один день, и поэтому после трех дней на печать уже денег не осталось.

— Хорошо! — прохрипел Гурвиц, белый как мел. Его ноздри расширились и слегка трепетали. — Так завтра я поеду и заберу печать.

— Это излишне, — отметил благословенный цирюльник, — по дороге из Тель-Авива я придумал, как можно обойтись без печати. Мы вычтем налоги у налогоплательщиков из денег, которые им положены из «Тнувы» за собранный ими тмин.

Это замечание предотвратило желание комиссии по расследованию продолжать обсуждение поездки. Однако тот факт, что госпожа Хасидов находилась во время обсуждения среди делегатов в своей широкополой шляпе с гигантским павлиньим пером, переливающимся всеми цветами радуги, послужил поводом для выработки особого мнения рядом членов комиссии.

Вечером чья-то таинственная рука написала на третьей стене склада:

С ЧЕГО ЭТО ЦИРЮЛЬНИК КУПИЛ ЖЕНЕ

ПОПУГАЙСКУЮ ШЛЯПУ?

А на следующий день на четвертой стене появился ответ по сути вопроса:

С ЧЕГО ЭТО НАБУХ ЖИВОТ ДОЧЕРИ

САПОЖНИКА?

Известие о беременности дочери сапожника распространилось из кругов, близких к Герману Шпигелю. Девушка пожаловалась специалисту по животным, что у нее иногда случается головокружение, вследствие чего она была обследована, и обнаружилось то, что обнаружилось. Когда врач опасливо-торжественным тоном проинформировал девушку о ее благословенном положении, она разразилась бурными рыданиями и принялась умолять, чтобы доктор никому не рассказывал. Герман Шпигель успокоил ее, сообщив, что профессиональная честь обязывает его к этому и что он не сообщает крестьянам, даже если их коровы находятся в таком состоянии. И действительно, ветеринар не рассказал о положении Дворы никому, кроме своей жены.

Дольникеру этот факт стал известен при совершенно исключительных обстоятельствах.

Вследствие занятий пастушеским промыслом на лоне природы сон политика стал сладким и глубоким, как никогда ранее, вплоть до того, что он подремывал и в послеобеденные часы. Однако в тот черный день сон политика был нарушен. Он вдруг увидел перед собой перепуганное чудовище, схватившее его за шею и начавшее с силой душить. При этом чудовище не переставая вопило:

— Дольникер! Дольникер!

Политику удалось проснуться, но странное чудовище не исчезло; правда, тут же выяснилось, что это не кто иной, как его старый друг умоляет его о помощи и при этом постоянно вопит. Дольникер узнал своего секретаря лишь по голосу, ибо лицо Зеева распухло и было покрыто темными пятнами до неузнаваемости.