Дедушка русской авиации - читать онлайн книгу. Автор: Григорий Волчек cтр.№ 21

— Не подходи, гад! Убью!

Полторацкий, кривя лицо в ухмылке, приблизился. Черемисов с силой метнул в Гошу табуретку. Гоша небрежно отмахнулся, табуретка улетела в сторону. Федя, истерично рыдая, схватил поясной ремень с увесистой бляхой и начал его вращать перед собой. Полторацкий подходил все ближе. Федя продолжал орать:

— Мужики, не стойте! Бейте его, суку! Навались! Давай!

ТЭЧ не двигалась с места. Черемисов усилил обороты до максимума. Федю трясло мелкой дрожью. Полторацкий выкинул вперед руку, на которую тотчас же намотался ремень. Не мешкая, Гоша зарядил Черемисову головой. Потом добавил еще. Федя рухнул на пол.

И тут случилось неожиданное: кто-то накрыл Гошу табуреткой. В глазах у Гоши звездное небо — из мрака высыпались искры и пустились в хоровод. Полторацкий упал на пол. Нижнюю челюсть пронзила острая боль — кто-то пнул сапогом. Посыпались новые удары и пинки. Ничего, не смертельно. А вот лежать и корчиться на полу некрасиво, надо бы встать. Гоша подобрал по себя ноги, попытался сгруппироваться. Еще удар — снова сапогом, снова в челюсть. Электрический разряд, искры, голубое пламя. Очень больно, но сознание еще есть, и оно велит встать, оно говорит, что если не встать сейчас, то можно уже не встать никогда.

Гоша перевалился на живот и уперся руками и коленями в пол. Оторвал от пола живот, и сразу же получил пинок в пах. Свет померк, сознание притупилось, но совсем не ушло. Гоша кое-как сел на корточки. Теперь главное — распрямиться, сделать вдох и выдох, открыть глаза и рот. Закричать, взять на испуг. А вот еще один удар — уже даже не поймешь, чем и куда. Снова очень больно. Но ничего, распрямляемся. Еще удар. Огненный ком охватывает голову, потом разгорается добела, потом медленно гаснет. С огнем уходит сознание. Пока не ушло совсем — распрямляемся. И еще один удар. Пустота, темень, гулкая тишина. Вот это уже все.

Гоша проснулся на своей койке, открыл заплывшие глаза. Перед ним стоял Бегичев. Гоша с трудом просипел:

— Что случилось, Бегичев?

— А ты что, ничего не помнишь?

— Помню. Сначала табуретка, я лег, навалились кучей, я встал, потом снова табуретка. А что потом?

— Потом тебя долго месили. Потом Курбатов крикнул, что ты умираешь, и тебя стали откачивать. Когда ты задышал, положили на койку. Мне приказали следить за тобой, если вдруг кровью харкать начнешь, или корчиться, или что-нибудь в этом духе. Но ты спал крепко.

— А кто меня бил? Ты бил?

— Нет, Гоша, честное слово, не бил! Еще Кобыхнов и Лада не били — типа брезговали, не хотели пачкаться. А остальные все били.

— И караси?

— И караси тоже.

— Вот сволочи! Помоги встать.

— Может, не надо?

— Надо.

Движения причиняли острую боль, но Полторацкий все-таки спустил ноги на пол.

— Видишь, полдела сделано. Теперь тащи меня.

Бегичев рванул Полторацкого вверх. Тот заорал от боли, но сел.

— Смотри, вся постель в кровищи. Надо поменять. Сбегай к Курбатову за бельем.

Пока Бегичев ходил, Гоша с трудом разделся и осмотрел тело. Один сплошной кровоподтек. Особо удручающе выглядел пах. Мошонка и член были синими, отечными. Да, после такой обработки у отца полка может не быть детей. Придется усыновить кого-нибудь, например, Саню Расторгуева. Кстати, не он ли махал табуреткой?

Пришел Бегичев, помог встать. Вернуть Гоше статус homo erectus (человек прямоходящий) удалось только с четвертой попытки. Полторацкий переоделся, Бегичев поменял постельное белье. Гоша посмотрел в зеркало.

— Квазимодо конкретно отдыхает. Что деется, а? Из нормального человеческого лица сделали практически квази-морду! Как считаешь, Бегичев, возьмут меня теперь в дикторы Центрального телевидения? Смотри, одна только щека чего стоит.

Оделся Полторацкий самостоятельно. Казарма была пуста — народ после завтрака убыл в ТЭЧ нести предсъездовскую вахту. Видимо, Гошу отмазали как простудившегося, а Охримчук на подъем не пришел — ждал роту в столовой. Гоша сходил в туалет, умылся. Освеженная холодной водой голова вновь стала мыслить стратегически. Так, сначала надо идти в баню отмывать кровь (по дороге закутаться, чтобы никто не увидел жуткую рожу). Потом надо ложиться в лазарет, дабы укрепить пошатнувшееся здоровье и восстановить репродуктивную функцию — с этим шутить нельзя.

В бане мылся командированный стройбат — разноцветный Гоша ему был пофигу. Не пофигу Гоша был Наталье Вениаминовне Немировской.

— Игорь, боже мой, что это!

— Не пугайтесь, Наталья Вениаминовна, это, как выражается старшина Охримчук, всего-навсего «маленька гулька»! Банальная история — ночью пошел на второй этаж в эскадрилью за сигаретами, поскользнулся на лестнице. Выжил практически чудом.

— Тебя побили?

— Сама посуди — ну кто меня, богатыря, может побить? Официальная версия — упал с лестницы.

— Ну, мне-то ты можешь сказать правду!

— Тебе могу, но более никому! Если проболтаешься — я тебя больше не знаю. Я серьезно.

— Ну, говори же!

— Толпа распнула Иисуса Христа, сожгла Яна Гуса и отметелила Гошу Полторацкого.

— Но кто это сделал, кто?

— Говорю же тебе — толпа, широкие народные массы.

Внезапно Наталья поцеловала Гошу в изувеченную распухшую щеку.

— Ты знаешь, я все время вспоминала ту ночь! Я скучала по тебе. А ты с тех пор приходил всего пару раз. Да и как приходил — заскакивал на несколько минут! И вот теперь ты появился снова, но в каком виде! Что они с тобой сделали! Это же просто кошмар, это чудовищно!

— Наташа, прекрати! Давай без избыточных эмоций. Я обратился за медицинской помощью. Начинай меня лечить.

— Лечить тебя надо в госпитале, в Мурманске. У тебя наверняка все переломано. Челюсть-то уж точно. Сильно болит?

— Несильно.

Наташа вызвала санитарную машину. В ожидании спецтранспорта Гоша позавтракал, почти не чувствуя вкуса пищи. Рот открывался плохо, челюсть болела. Да, в общем, сейчас у него все болело.

Приехала санитарка. Гоша отказался ехать в кабине, забрался в теплую будку, где была откидная койка, и все четыре часа пути до Мурманска добросовестно проспал.

В госпитале дежурный врач осмотрел Гошу, записал в медкарте — «множественные гематомы челюсти» (удивительно, но перелома челюсти не было) и отправил Полторацкого в стоматологическое отделение. В отделении Гоша второй раз за день вымылся в душе, сдал вещи на хранение в раздевалку, получил белье и пижаму.

Отделение располагалось в старом госпитальном корпусе. Здесь были просторные палаты, располагавшиеся по обе стороны длинного и широкого коридора с высоким потолком и яркими люстрами.