Контора - читать онлайн книгу. Автор: Нил Роуз cтр.№ 29

– Смотрите все, я Чарли Фортьюн, Чарли-цыпленок!

Терпению моему пришел конец, и я соскочил со стула.

– О'кей, Элли, ты хочешь подраться? Хочешь?

Я неожиданно рванулся к Элли, и она с криком выбежала из кухни. Последовав за ней в гостиную, я набросился на нее. Элли замешкалась, пытаясь запахнуть халат, и я поставил ей подножку и повалил на ковер, а сам рухнул сверху. Схватив ее за руки, я прижал их к полу.

– Так, так, так, – проговорила Элли с довольным видом. – Похоже, ты наконец-то добился того, о чем давно мечтал.

Я чуть было не сказал, что всегда мечтал увидеть ее висящей вниз головой из окна верхнего этажа и чтобы я держал ее за ногу, – но воздержался. Взглянув Элли в лицо, я вдруг вспомнил, как дрался на площадке за нашей школой с огромным парнем, на два года старше меня – нам с Элли тогда было по четырнадцать лет. Толпа зрителей молча наблюдала за дракой, и вдруг из нее вылетела Элли и с воплем бросилась на спину моему противнику. Вдвоем мы тузили его, щипали и молотили кулаками, а когда он отступил, за ним ушли и зрители, расстроенные, что он мало меня отделал.

Мы с Элли лежали на траве, тяжело дыша, потом я перекатился на живот и горячо поблагодарил ее. Она ответила доброй и ласковой улыбкой и, послюнив палец, стерла кровь с моей щеки. Я вдруг оказался на ней – примерно как сейчас – и, закрыв глаза, поцеловал ее. Поскольку реакции не последовало, я приоткрыл глаза и обнаружил, что Элли смотрит на меня так, что никто бы не смог с ней сравниться, даже Рэнди Тофф Шарлотта. Нам было по четырнадцать лет, я испугался – думаю, она тоже. Мы никогда не говорили об этом потом. Даже когда много лет спустя наши губы вновь соприкоснулись, это было не так пронзительно, как в тот, самый первый раз.

– Ты знаешь, о чем я только что думал? – прошептал я.

Элли смотрела мне в глаза.

– О той драке. И о том поцелуе.

Как ни глупо, у меня слезы навернулись на глаза от того, что она это знает.

– Да. А ты знаешь кое-что еще?

– Да. Ты действительно имел в виду именно то, что сказал.

Мне показалось, что сердце выпрыгнет у меня из груди.

– Ты снова не ошиблась. – Я погладил ее по щеке. – Я всегда был в тебя влюблен, Элинор Грей.

Ну, вот я это и сказал. Очевидно, от напряжения в организме кончился кислород: я хватал воздух огромными глотками.

Элли продолжала смотреть на меня, и выражение лица у нее не изменилось – вероятно, мои слова не тронули ее. Они слетели у меня с губ внезапно, непроизвольно, порывисто.

Слова, напоминавшие леммингов, которых я видел пару дней тому назад в телевизионной программе, посвященной географии. Это были не унылые лемминги из мультика, которые выстраиваются друг за другом, чтобы бездумно нырнуть с утеса и с коротким всплеском мгновенно сгинуть, и не отчаянные слова, которые хотят угаснуть. Нет, я говорю о настоящих леммингах, маленьких арктических грызунах, которые бросаются в море, ища лучшей жизни вдали от полчищ других леммингов, и о настоящих словах, полных надежды на жизнь с женщиной, которую я любил, сколько себя помню.

Но надежда заставляет забыть об осторожности. Конечно, лемминг умеет плавать, но не так далеко, как ему кажется. Лемминг тонет, не предаваясь отчаянию, а лелея надежду. Нельзя же винить его за попытку, не так ли?

Казалось бы, природа должна выработать защиту от подобной беспечности. Поколение за поколением. Лемминг за леммингом. Один мужчина за другим кидается в ледяное море, не ведая о своих ограниченных возможностях и не думая о последствиях.

Где же память поколений? Лемминг, у которого развился страх воды, не сознает, как ему повезло – пусть даже все сородичи поднимут его на смех, бросаясь в пучину. О, неужели ничто не способно остановить мужчин, когда они собираются сделать из себя круглых дураков перед женщинами – и так раз за разом, раз за разом – бесконечно…

– Я тоже всегда была влюблена в тебя, Чарли.

И все-таки некоторым леммингам удается доплыть.

«Я люблю тебя», – есть ли в мире слова, которые звучали бы сладостнее, когда их произносят впервые? Эта фраза не производит особого впечатления, когда ее произносит моя мама или когда Эш выражает таким образом свою мужскую нежность ко мне в конце долгого вечера, проведенного вместе в пабе. Но когда женщина, глядя прямо в глаза, говорит, что любит тебя, – да ведь от этого можно запросто сойти с ума!

Но я все еще начеку. Я слишком хорошо помнил ту девушку в университете по имени Эми, которая призналась мне в любви через две недели после того, как мы начали встречаться. Я расчувствовался, и она, воспользовавшись этим, одолжила у меня стереоприемник и отказалась вернуть, когда девять дней спустя дала мне отставку.

Однако по глазам Элли я видел, что она сказала это не для того, чтобы умыкнуть у меня магнитолу. «Я признаюсь, – говорил ее взгляд, – что Чарлз Джефф Хэрст Фортьюн – любовь всей моей жизни». (Мой папа – страстный футбольный болельщик, до конца дней признательный Джеффу Хэрсту за то, что тот подарил ему лучшее мгновение в его жизни – до конца дней! Победа на чемпионате мира по футболу в 1966 году затмила даже рождение его сына, как он с большой готовностью признается на званых обедах. Разумеется, я не написал свое имя полностью, когда подавал заявление в «Баббингтон».)

«Я беру этого мужчину в бойфренды, – продолжали эти глаза, – чтобы тискаться с ним по-быстрому в шкафу с канцелярскими принадлежностями в горе и в радости, в дни богатых гонораров и бедных контрактов, пока партнерство одного не разлучит нас. В подобном случае мы пересмотрим сделку».

Я улыбнулся про себя, и она ответила такой нежной улыбкой, что я глазам не верил: неужели кто-то способен питать ко мне подобные чувства?

Дыхание мое сделалось прерывистым, и хотя я обычно за словом в карман не лезу, происходящее сейчас с нами было столь невероятным, что даже у меня не нашлось слов.

– Прямо как в книгах, да? – выдавил наконец я.

– Пожалуй.

Элли продолжала улыбаться, но потом лицо ее исказила гримаса, и она заерзала: я ее придавил. Я взглянул вниз, и гримаса боли очень медленно связалась у меня в мозгу с ее гибким телом. Как соблазнительно оно выглядит! Кто бы мог подумать, что история моих пятнадцатилетних страданий и вожделений будет иметь счастливый конец?

Слегка приподнявшись, я провел пальцем по лицу Элли. Она прикрыла глаза и чуть не замурлыкала. Медленно, с величайшей осторожностью рука переместилась ниже – туда, где из-под купального халата показалась правая грудь. Я коснулся твердого соска. Мне вдруг померещилось, что из-за портьеры выглянул юрист с судебным постановлением (два юриста, третий – лишний, ибо три юриста – это уже судебный процесс), но ничто в мире не смогло бы меня сейчас остановить. Моя дрожащая рука начала скользить по коже Элли.

Я попытался справиться с этой дрожью: она смущала меня. Как будто я впервые в жизни «подержался за титьки»! (Эта грубая фраза прилипла ко мне, поскольку ее очень часто повторяли на игровой площадке.) Надо сказать, что практически все мальчишки моего возраста прошли через это благодаря любезности Лайзы Окли, тринадцатилетней девицы, которая так гордилась своей рано развившейся грудью и регулярными походами в магазин за лифчиками, что загоняла мальчиков в угол игровой площадки и приказывала «пощупать».