Время любить - читать онлайн книгу. Автор: Филипп Эриа cтр.№ 53

– Вот ты его и высказал. Ты же видишь, твой противник тебе не противоречит. Давайте поговорим о чем-нибудь другом.

Но Рено уперся и продолжал молчать. И когда зашел разговор о том, чтобы отвезти нашего гостя домой на машине (свою он, уезжая на китобойном судне, оставил в гараже), Рено отказался ехать с нами. Желая избежать прямой невежливости, мой сын не поднялся к себе в комнату, а заявил, что ему необходимо прогулять собаку, и вышел. Мы с Полем остались в зале вдвоем и молча стояли, глядя друг на друга. Из-за моего сына мы вынуждены были кончать сегодняшний вечер вдвоем, и я спрашивала себя, уж не усугубила ли дурное настроение Рено какая-нибудь иная мысль. Мне показалось, что садовую калитку открывали как-то особенно долго, и наконец появился Рено со своим Пирио. Мой сын сразу заметил наше молчание и то, что мы со времени его ухода не тронулись с места.

– Рено, я требую, чтобы ты поехал со мной проводить нашего друга. Мне не хочется возвращаться одной, в конце концов путь не близкий. Мало ли что может случиться ночью.

– Боишься? Вот уж не в твоем стиле. Однако ты ездила к своей матери, а это еще дальше и в совсем уж незнакомом месте... Возьми с собой Пирио.

– Очень мило. Но я предпочитаю, чтобы со мной поехал сын.

– Ладно,– проворчал он, словно уступая после долгих препирательств.Так и быть. Поеду.

Но весь путь, и туда и обратно, он не раскрыл рта. Моя смутная тревога не улеглась, и однако, сама не зная почему, я была благодарна Рено за это молчание. Возможно, я была благодарна ему за то, что он в качестве третьего лица помешал нам с Полем. Так закончился этот первый вечер после возвращения Поля, вечер, о котором я столько мечтала.

В начале недели мне представился случай вырваться в Ла Рок. Я предупредила о своем визите Поля по телефону и на сей раз без всяких околичностей. Во время его отсутствия ему наконец поставили телефон, и сразу же, с первого моего звонка мы выработали условный код. Поскольку я дома не одна, я сказала: "У телефона Агнесса, господин эксперт. Не могли бы мы с вами встретиться на стройке в два часа?" Он сразу все понял и, не пускаясь в дальнейшие разговоры, ответил: "Да". При встрече Поль первым делом предупредил меня, что, когда будет звонить мне, то, если сниму трубку не я, он не станет менять голоса и называть какие-то вымышленные имена.

– Но кто вас об этом просит? Дело проще простого. Скажите, чтобы я вам позвонила, а я позвоню не вам, а эксперту.

– О, господи, сколько хитрости!.. Просто удивительно, до чего женщины упиваются любыми ложными положениями.

– Поль, только без благородного негодования, особенно в первый день нашей встречи. Слава богу, что вы можете упрекнуть меня только в этом! У меня достаточно веские основания щадить чувства моего сына. Давайте лучше поговорим о вас. Из Женевы новостей пока нет?

Он не очень вслушивался в мои слова, а больше смотрел на меня, готовый в любую минуту дать разговору иной оборот. Но из деликатности сдержался, и мое смятение возросло, потому что я почти физически ощутила, как подавил он свое желание. Он дал мне отчет в своих делах, более подробный, чем у нас в Фон-Верте, потом спросил:

– Ну, а вы как? Что за это время у вас было нового?

Мы пили чай в зале со сводчатым потолком, но сидели в креслах честерфильд; окон, выходящих на горную цепь, еще не коснулся закат.

– Что нового? Да ничего. Все одно и то же, работа.

– Нет, есть и новое. Вы виделись со своей матерью.

Слова, случайно оброненные Рено в субботу, дали росток.

– Моя мать серьезно больна, она сейчас лечится на бальнеологическом курорте и чувствует себя очень одиноко, в письме она дала мне понять, что будет рада моему посещению, я поехала к ней и считаю, что поступила правильно.

– Я и не говорю, что неправильно, но я никак не мог предвидеть...

Он не закончил фразы, он ждал хотя бы краткого объяснения. А я, вместо того чтобы дать это объяснение, продолжить свой рассказ с того места, на каком его оборвала, вдруг как-то пала духом. Странно все-таки – так долго мечтать о человеке, которому можно излить все свои навязчивые до маньячества мысли о нашей семье, и вот, когда такой человек нашелся, не рассказать ему сразу же всего. Уехал наперсник и стал моим наваждением, вернулся наперсник, и все как рукой сняло.

– Возможно, вы сочтете меня нескромным...

– Если уж не вам, Поль, мне довериться, то кому же еще? И потом, мои семейные дела теперь вышли на публичную арену.

– Что?

Он откинулся на спинку кресла жестом более красноречивым, чем любые слова, и, не спуская с меня глаз, с силой раздавил сигарету о дно пепельницы, чтобы ничем не отвлекаться.

– На чем же я остановилась?

Я поймала убегающий кончик рассказа и перешла к тем разоблачениям, какие меня попросили сделать в суде в пользу Патрика; сообщила, что сначала отказалась наотрез, потом дала согласие и явилась по вызову следователя.

– Но это же чудовищно!

Огромные руки Поля судорожно сжали подлокотники кресла.

– Не правда ли? Но если бы вы только знали, как эта ловкая махинация на них похожа!

– Нет! Чудовищно с вашей стороны! Вы не сделаете этого, это неправда!

Он поднялся с кресла, встал во весь рост. Я сохраняла полное спокойствие. Возможно, эта вспышка с его стороны не застигла меня врасплох.

– Нет, Поль, именно так. Сделаю непременно. Меня об этом просили, и я дала согласие. Было бы по меньшей мере глупо с моей стороны отказаться участвовать в их игре и быть большим роялистом, чем сам король. На суде я буду отвечать только на вопросы и буду говорить только правду.

– Ага, из желания отомстить? Потому что ветер подул в другую сторону, и вы хотите взять реванш?

– Нет. Скажи я, что это так, я солгала бы.

– Тогда почему же, почему? Что вас толкает на этот шаг? Ведь вы же сами сказали, что вначале отказались.

– Я переменила решение, чтобы сделать приятное сыну. Он целиком на стороне своего кузена. Это не значит, что они дружат, но если мальчик теряет голову, просто опьянен машиной, то нынешнее молодое поколение смотрит на это иначе, чем мы с вами.

– Этот болван меня не интересует.

– Как? Как?

– Я не о вашем говорю, успокойтесь, а о том, что попал в тюрьму. Хотя если ваш действительно чувствует себя с ним заодно... Ради бога, прошу вас, не сидите с видом жертвы! Как? Вы хотите, чтобы я молчал, чтобы я скрыл от вас то, что думаю об этой идиотской истории?

– Я хочу, чтобы вы не кричали, Поль.

– Тысячу извинений! Но я не умею спорить шепотком. Когда я злюсь, я ору, а сейчас я злюсь потому, что меня тошнит от всех этих судейских махинаций, куда хотят вовлечь женщину. Раз вы находите все это для себя приемлемым, значит, вы еще носите на себе клеймо своего семейства. Для меня, человека иной формации, все это просто тошнотворно. Кажется, уж я ли не навидался любых мерзостей и по своей работе, и в нецивилизованных странах, но чтобы дойти до такого!.. Простите, сударыня, за выражения. Но если я говорю, я говорю на своем языке. Могу, если угодно, проглотить язык,– крикнул он так, что было слышно во дворе, и утер носовым платком лицо, потому что его даже в пот бросило от негодования.