Время любить - читать онлайн книгу. Автор: Филипп Эриа cтр.№ 32

Наконец настал день, когда Рено должен был сообщить о своем приезде английским знакомым, но он решил отказаться.

– Если, мам, ты не против, я в нынешнем году к ним не поеду.

– Почему? Разве тебе прошлый раз в Шотландии не понравилось?

– Нет, понравилось.

– А нынче летом, когда экзамен уже позади, тебе будет там еще веселее. Никаких забот, голова свободна.

– Да нет. Просто не хочется, вот и все.

– Ну что ж, прекрасно. После твоих успехов спорить с тобой не стану. Но какой предлог ты выставишь в качестве извинения? Ведь Литтлфилды на тебя рассчитывают.

– Нет, не рассчитывают. Я их уже предупредил.

Я подняла голову, Рено смотрел куда-то вбок. Мы сидели в моем кабинете в ожидании ужина. До того неожиданным был для меня его отказ, что я не успела даже отложить расписание рейсов, где я как раз подыскивала для него наиболее подходящий самолет: он явился ко мне в шортах, прямо из сада, где полол лаванду. И принес с собой ее аромат. Рено полулежал в кресле, обтянутом красной с золотом тканью: "Это кресло мое,– обычно говорил он,оно идет мне, такой же цвет", но, почувствовав мой взгляд, сел попрямее и тоже посмотрел на меня. Этот направленный на меня луч, это молчание отбило у меня охоту задавать дальнейшие вопросы. На красном фоне ткани торс моего сына не стал бледнее, он словно бы вбирал в себя вечерние отблески и казался изваянным из какого-то еще неизвестного материала.

– Как ты окреп за последнее время,– сказала я, помолчав, и об Англии разговоров больше не было.

– Давай поговорим мало, зато хорошо,– начала я на следующее утро, когда мы завтракали с Рено в нашем сарайчике.– Вот что я хочу тебе предложить. Не можем же мы сиднем сидеть здесь все втроем: через неделю тут начнется самая толкотня. К тому же я не желаю лишать Ирму ее ежегодной поездки к матери.

– А как Викторина, хорошо?

– Очень. Она собирается, как и обычно, ненадолго приехать к нам в Фон-Верт, но попозже, когда на острове похолодает. Она мне на днях писала.

– Ой, как здорово!

С младенчества храня верность этому нашему божеству домоводства и свидетельнице всех моих горестей, Рено страшно радовался каждому приезду Викторины.

– По-моему, тебя не очень интересует, какие планы у меня на лето.

– Единственное, что я хочу этим летом,– остаться здесь вместе с тобой. Впрочем, не хитри, ты все отлично поняла. Ну? – снисходительно спросил он.Какие же у тебя планы?

– Корсика.

– А почему бы и нет? Ведь это остров. Я никогда не бывал на Корсике.

– Я как раз вспомнила, что там есть один курортный городок. Их называют по местному "марина". Приглядела его, еще когда взяла заказ на восстановление дома в старом поселке, и тогда же подумала: "Вот где бы отдохнуть". Что ж, случай представился.

– И ты можешь одновременно взглянуть на свою стройку, вот путешествие и окупится.

– Ты становишься, как я погляжу, практичным человеком.

– Я долго обо всем раздумывал после экзаменов. Не все же время ты будешь возиться со стройкой. Я считаю, что ты слишком много вкалываешь, это не жизнь.

– Для меня?

– Для нас. Во всяком случае, там я буду за тобой смотреть.

– Да не выдумывай бог знает что, просто мне необходимо отдохнуть, вот это правда.

– Значит, когда двинемся?

– Надо сначала найти комнаты. Раз уж ты согласен. Боюсь только, что мы запоздали. Свяжусь с поселком по телефону.

Мне повезло. Небольшая, только что открывшаяся гостиница, так сказать последнее детище этой "марины", была еще не полностью заселена. Дама, сидевшая у телефона, пообещала оставить два номера, и, когда мы явились, коридорный провел нас в две келейки. По теперешней манере, в прилегающей к ним ванной оказалось больше всяких гигиенических устройств, чем в комнатах, претендующих на звание спален, самой необходимой мебели. Но не возвращаться же обратно. "Как в спальном вагоне",– восхитился Рено. Но куда лучше, чем спальня и даже ванная комната, оказалась большая, отгороженная от соседей лоджия, имевшаяся при каждом номере, где можно было принимать солнечные ванны. Здесь же был прибит к стене маленький индивидуальный холодильничек, щедро заставленный бутылками и удостоившийся восторженного восклицания моего сына.

– Мне ужасно нравится Корсика! – объявил он, облокотившись о перила лоджии и любуясь безбрежным пейзажем, открывавшимся отсюда: лежащая глубоко внизу долина выходила на эвкалиптовую рощу, пляж, генуэзскую башню, море.

Я тоже залюбовалась. Рено повернул ко мне свое сияющее радостью лицо.

– Скажи, правда нам здесь будет хорошо?

Обхватив меня за плечи, переступая с ноги на ногу, он вовлек и меня в какой-то танец. Некоторая натянутость, холодок, которые вносил Рено в наши отношения последний месяц, после своего злополучного бегства, с чем мне приходилось считаться, растаяли здесь у меня на глазах, и на душе стало спокойнее. Наша близость с Рено уцелела среди всех испытаний, если только не стала еще теснее. Возможно ли это? Значит, то, что произошло, не оставило иного следа?

От сердца у меня отлегло. Однако тяжесть все-таки осталась. Я думала, как легко спало с меня мое влечение к Пейролю и Пейроля ко мне, и испытывала какое-то неудовлетворение. О нет, вовсе не в том смысле, как можно было подумать. В конце концов, в этой игре я не проиграла. Кара, понесенная мною от сына, урок, данный мне Пейролем, не пожелавшим проститься со мною: за все это я заплатила не так уж дорого. И то, что я сама считала преступным чувством, рассеялось в течение одного дня, словно пролетел ветер и наморщил поверхность воды. В этом было что-то разочаровывающее. Я разочаровалась сама в себе.

А Рено тем временем в моей лоджии уже намечал программу действия.

– Когда ты еще в постели – первый завтрак. Или будем завтракать в твоей лоджии? А потом ты снова немножко поспишь. Да-да! Посмотри-ка, отсюда ты можешь видеть меня на пляже. Ты тоже потом придешь на пляж, но не раньше одиннадцати.

– Значит, ты хочешь, чтобы я разжирела?

– Пойми, тебе это можно, я возражать не буду. Если после сорока лет женщина хочет держаться, ей необходимо набрать мяса.

И Рено провел свою программу в жизнь. Через неделю я уже убоялась подойти к весам. О линия, линия! Этот фетиш, уравнивающий всех нас, женщин! Я могла с улыбкой вспоминать еще не слишком далекие времена, когда заметила первую угрозу полноты и узнала в ней, так сказать, фабричную марку Буссарделей, их месть, настигавшую инакомыслящую, как бы надежно она ни скрылась. Заботы, недоедание во время оккупации, а главное, тот пыл, с каким я взялась за работу, вроде бы устранили эту опасность. Но надолго ли? В конце концов, отдавая должное нынешним обстоятельствам, я решила больше об этом не думать.

Вновь обретенное счастье да еще отдых расширили пропасть между мной и моими тревогами. Оставшись вдвоем, мы с Рено вновь обрели то состояние равновесия, которое было нашей тайной и которое, однако, лучилось вокруг нас явственнее, чем сама очевидность. Когда я появлялась на пляже, шагая сквозь отблески полуденного солнца, которые море, казалось, гонит ко мне, как огненные волны, мальчики, игравшие с Рено в волейбол или водное поло, поздоровавшись со мной, удалялись прочь и никто ни разу не позволил себе иронической улыбки в наш адрес. Просто они возвращали мне мое добро. Я отказалась от попыток отсылать Рено к ним, доказывать ему, что он свободен. Как-то он ответил мне так резко, что я прикусила язык: "Да знаю, что свободен! Если тебе скучно со мной, так и скажи!" Потом, буркнув что-то, растянулся рядом с моим лежаком. Эта откуда-то взявшаяся резкость, эта власть надо мной также были новым веянием.