Танец семи покрывал - читать онлайн книгу. Автор: Вера Ветковская cтр.№ 23

— Что, понравилось? — небрежно осведомился он.

— Потрясающе! — в один голос воскликнули Стася и Стефан.

— Ну что ж, продолжим наш ужин, — холодно произнес Чон.

— Как жаль, что ты не видел танца Зары, — сказала ему Стася.

Чон вдруг поднял руку, как бы призывая всех к тишине.

— Слышите?

Все замерли, прислушиваясь.

— Нет, ничего не слышно, — произнесла Зара.

— Ничего, — подтвердила Стася.

Терра уже не подавала голоса, было тихо.

Чон, обхватив голову руками и зажмурив глаза, проговорил:

— Бьюсь об заклад, что я не ошибаюсь…

— Да в чем дело, Павел? — думая, что Чон их разыгрывает, рассерженно проговорил Стефан.

— Что-то случилось там, за окнами, — таинственно проговорил Чон. — В природе сделалось на несколько децибеллов тише… У меня абсолютный слух, я слышу это… И знаете, что это может значить?

— Что же? — подала голос Зара.

— Что над городом идет снег, — подходя к террасе и раздвигая шторы, промолвил Чон.

Снег падал, падал, падал на землю, небеса сучили свою неистощимую белую нить, деревья стояли в снегу как в цвету… Это был первый снегопад уже давно наступившей зимы.

На другой день снег растаял, и над городом снова повис туман.

С утра Чон готовил Пашу Переверзева к поездке в Чебоксары.

Две недели назад он забрел в художественный салон на Ленинском проспекте, пробежал взглядом картины, выставленные на продажу, и уже хотел было уйти, но смутное ощущение чего-то необычного, связанного с одним из полотен, заставило его снова подняться на второй этаж салона и отыскать ту самую картину.

Картина называлась «Отрешение океана».

Чон, собиравшийся уже было уйти, простоял у «Океана» около часа, и из забытья вывел его голос директрисы:

— Что ты тут нашел, Павел?

— Вот пытаюсь понять, Марина Юрьевна… Что-то есть… Философия… Кто автор?

— Забавный такой старичок, — зная, что Чон интересуется художником не из праздного любопытства, стала рассказывать директриса. — Из породы нищих дервишей… Он привез много картин, но не смог их пристроить, а в этой меня что-то зацепило, а что — толком не пойму.

— Правильно зацепило.

Картина была написана резкими, грубыми мазками, но непередаваемо нежны были оттенки цветов. Краски вибрировали, переливались на свету, стекаясь то здесь, то там к вкраплениям охры. Чон подумал, что картину мог написать либо абсолютный дилетант — так и у графомана бывают проблески гениальности, либо настоящий мастер, точно рассчитавший четверть тона и внутри них наметивший основную тему сгущением разбавленной золотом охры.

Чон приобрел это полотно и выпросил у директрисы адрес художника. Дома он как следует рассмотрел картину, и отбросил мысль о дилетанте.

Но сам он решил не ехать в Чебоксары. Чон долго воспитывал понимание живописи у Переверзева и теперь хотел испытать его.

— Отбери у старика то, что сочтешь нужным. Дай денег, сколько попросит, и будь я проклят, если через пару лет его картинами не заинтересуется какой-нибудь Майкл Джексон…

С этим напутствием Чон закрыл за Пашей дверь, а сам в изнеможении упал на кушетку, собираясь вздремнуть, ибо он не спал уже третью ночь и чувствовал, что еле стоит на ногах.

Чон отыскал в аптечке пачку люминала, вытащил одну таблетку и хотел уже бросить ее в рот, — но тут зазвонил телефон.

Чон не взял трубку.

Он так и остался стоять, держа на ладони таблетку и слушая треньканье телефона.

Звонки не прекращались, и Чон поднял трубку.

Он долго слушал чей-то голос, смежив веки, потом бросил «Нет!» и положил трубку.

Телефон снова зазвонил. Чон швырнул таблетку на пол, прошелся по мастерской взад-вперед и снова поднял трубку.

На этот раз он не стал слушать голос, а сразу сказал:

— Часа через три на том же месте, — и положил трубку.

Несколько минут Чон просидел на кушетке, сжав голову руками и качаясь из стороны в сторону, как человек, которого мучает зубная боль.

Потом резко поднялся на ноги, воткнул в розетку электрический самовар и, пока вода закипала, побрился.

Он подумал, что нехудо бы перекусить, но консервы, имевшиеся в доме, Чон уложил в переверзевский рюкзак — Пашка толком не умел о себе заботиться и был способен всю экспедицию в Чебоксары провести на пустой желудок.

Чон заварил чай, в несколько больших глотков осушил стакан и почувствовал себя гораздо лучше.

Переодевшись в чистую фланелевую рубашку и свитер, он накинул на плечи черный плащ, подцепил из гипсового сапожка купюру и вышел на улицу.

Декабрьский ветер ударил ему в лицо.

Стоял один из тех сумрачных, безнадежно унылых дней, которые природа, кажется, посылает людям в наказание за их грехи перед нею.

Чон шел по улице, втянув голову в плечи, и думал: «Этот туман не от испарений земли и не из коптящих труб… Это туманом моего духа окутана эта бедная земля».

В тумане, как серебристые рыбины, проплывали не выключенные по халатности каких-то служб фонари, люди, идущие навстречу Чону, проносили свои угрюмые лица… Огоньки вывески «Бистро», однако, весело мигали, им было все нипочем, они свидетельствовали о том, что куры-гриль и шампиньоны в горшочке могут разогнать хмарь в душе… Но это было заведомое лжесвидетельство, хотя куры и грибы апеллировали к куда более древнему человеческому инстинкту, чем ощущение всеобщей беды, навеваемое туманом.

Чон спросил себе бутерброд с семгой и баночку пива; пиво выпил, а к бутерброду почему-то не смог притронуться; оставив его на бумажной тарелочке, он ушел из бистро.

Дошагав до метро, он почувствовал приступ дурноты и решил, что ему все-таки хочется есть. Чон отыскал глазами освещенный киоск, сунул в него руку с деньгами и получил хот-дог и пакетик с солеными орешками.

В метро Чон вяло сжевал хот-дог, а орешки отдал оборванному мальчишке-попрошайке, слонявшемуся по вагону с жалобной песней про операцию, которая нужна его сестренке.

— Чем она у тебя больна? — остановил мальчишку Чон.

Попрошайка почесал в затылке, сделав уморительную рожу и ткнул пальцем себе в грудь. Чон не успел перехватить его руку.

— На себе ничего нельзя показывать, брат, если речь идет о болезни, — нравоучительно изрек Чон и, порывшись в карманах, сунул мальчику пятерку. — На, угощайся. — Он вложил в другую руку мальчишки пакетик с орешками.

Мальчишка кивнул и пошел дальше, а красивая девушка, сидящая рядом с Чоном, раздраженно заметила: