Воды слонам! - читать онлайн книгу. Автор: Сара Груэн cтр.№ 31

Грубо сработанная дверь, скрипнув, открывается, и Кинко выбирается наружу. Он стоит, облокотившись о дверь вагона, и глядит на пейзаж, а Дамка крутится у его ног. После вчерашнего происшествия он не поднимает на меня взгляда. Признаться, и мне трудно взглянуть ему в глаза, но я при этом, несмотря на глубочайшее сочувствие — ведь он подвергся такому унижению! — еле сдерживаю смех. Когда поезд наконец останавливается и испускает свой обычный вздох, Кинко и Дамка соскакивают на насыпь и привычно несутся вприпрыжку.

А вокруг царит зловещая тишина. Хотя Передовой отряд и прибыл за добрых полчаса до нас, рабочие стоят и молчат. Ни тебе привычной суеты, ни грохота деревянных настилов, ни ругани, ни летающих мотков веревки, ни сбора в бригады.

Только и всего, что сотни растрепанных рабочих, таращащихся в недоумении на накренившиеся шатры другого цирка.

Он похож на город-призрак. Вот шапито, но толпы вокруг нет. Вот кухня, но флаг над ней не полощется. В дальнем конце площади теснятся фургоны и костюмерные шатры, но люди бесцельно толкутся вокруг или праздно сидят в тени.

Я выскакиваю из вагона как раз в тот момент, когда на автостоянку въезжает бежево-черный двухместный «Плимут». Оттуда выходят двое в деловых костюмах и с портфелями и, поглядывая из-под полей фетровых шляп, изучают площадь.

Дядюшка Эл устремляется к ним sans entourage [8] , в цилиндре, помахивая тросточкой с серебряным набалдашником. Жизнерадостно и сердечно улыбаясь, пожимает руки обоим. Что-то объясняя, обводит широким жестом площадь. Дельцы кивают, скрестив руки на груди, оценивают, прикидывают.

У меня за спиной хрустит гравий, и рядом появляется Август.

— Да, вот он каков, наш Дядюшка Эл. Чует местные власти за версту. Вот увидишь — к полудню здешний мэр будет плясать под его дудку, — говорит он и хлопает меня по плечу. — Пойдем!

— Куда?

— В город, завтракать. Едва ли тут найдется что поесть. И до завтра небось не будет.

— Господи, неужели?

— Ну, мы постараемся, но ведь мы сами не дали Передовому отряду времени вырваться вперед.

— А что будет с ними?

— С кем?

Я указываю на вымерший цирк.

— С ними-то? Когда проголодаются, попросту отсюда свалят. Так будет лучше всем, уж поверь мне.

— А с нашими?

— Ничего, продержатся, пока что-нибудь не образуется. Не беспокойся, Дядюшка Эл не даст им помереть с голоду.

Мы заходим в закусочную на главной улице. Вдоль одной стены — кабинки со столиками, вдоль другой — пластиковая стойка с красными табуретками. У стойки — горстка местных, они курят и болтают с обслуживающей их девушкой.

Я пропускаю вперед Марлену, которая тут же проскальзывает в кабинку и забивается в самый угол. Август садится на скамейку напротив, и мне ничего не остается, кроме как сесть рядом с ней. Скрестив руки, она равнодушно смотрит в стену.

— Доброе утро! Что вам принести, друзья мои? — окликает нас девушка из-за стойки.

— Да что угодно, — отвечает Август. — Умираю с голоду.

— Как вам приготовить яйца?

— Мне яичницу-глазунью.

— А вам, мадам?

— Только кофе, — отвечает Марлена, закидывая ногу на ногу и исступленно, почти агрессивно покачивая ступней. На официантку она не смотрит. На Августа тоже. Не говоря уже обо мне.

— А вам, сэр? — спрашивает у меня девушка.

— То же, что и ему, — отвечаю я. — Благодарю вас.

Август прислоняется спиной к стене и, достав пачку «Кэмела», щелкает по дну. Сигарета взлетает в воздух, и Август, поймав ее губами, победно воздевает руки и откидывается назад с горящими глазами.

Марлена поднимает на него взгляд и принимается медленно, нарочито хлопать в ладоши.

Лицо у нее окаменевшее.

— Перестань, дорогая! Не будь занудой, — говорит Август. — Ты же знаешь, у нас кончилось мясо.

— Простите, — произносит она, придвигаясь ко мне. Мне приходится освободить ей дорогу.

Она выходит прочь, стуча каблучками, и я вижу, как покачиваются под развевающимся красным платьем ее бедра.

— Женщина — что с нее взять, — говорит Август и зажигает сигарету, заслонив ее ладонью.

Зажигалка тут же гаснет со щелчком. — Ой, прости. Хочешь закурить?

— Спасибо, не курю.

— Не куришь? — задумчиво переспрашивает он, с наслаждением затягиваясь. — Стоит начать. Это полезно для здоровья. — Он убирает сигареты в карман и щелкает пальцами девушке за стойкой. Она стоит с лопаточкой у сковороды. — Эй, поскорее, если можно. У нас мало времени.

Она замирает с лопаточкой наперевес.

— Но послушайте, Август… — говорю я.

— А что? — он искренне озадачен.

— Как только дожарится, сразу принесу, — холодно отвечает официантка.

— Что ж, именно это меня и интересовало, — отвечает Август. Он склоняется ко мне и продолжает, понизив голос: — Так вот, о чем это я? Женщины — что с них взять? То у них месячные, то еще что.

Вернувшись на площадь, я обнаруживаю, что несколько шатров «Братьев Бензини» уже возведены: это зверинец, хлев и кухня. Над кухней вьется флаг, а воздух напоен запахом прогорклого жира.

— Можешь даже не заглядывать, — говорит выходящий оттуда рабочий. — Ничего, кроме пончиков и кофе из цикория.

— Спасибо, что предупредили, — отвечаю я.

Он сплевывает и уходит.

Еще не разбежавшиеся работники «Братьев Фокс» выстроились перед нашим лучшим вагоном. Это их последняя надежда. Одни улыбаются и шутят, но смех у них выходит неестественный. Другие глядят прямо перед собой, скрестив руки. Третьим и вовсе не стоится на месте, они ходят туда-сюда, опустив глаза. И всех по очереди зовут внутрь на аудиенцию к Дядюшке Элу.

Слишком многие выходят оттуда разочарованными. Некоторые утирают глаза и тихо обсуждают что-то с ожидающими своей очереди. Другие, удаляясь в сторону города, стоически не опускают взгляда.

Вот в вагон входят вместе два карлика. Несколько минут спустя они, заметно помрачнев, выходят обратно, переговариваются с группкой ожидающих и удаляются бок о бок по путям, высоко подняв головы и взвалив на плечи битком набитые вещмешки.

Я разглядываю толпу, выискивая уродов, каких обычно показывают в цирке. Конечно же, здесь есть и карлики, и великаны, и бородатая женщина (ей, скорее всего, не повезет — у Дядюшки Эла такая уже есть), и неимоверных размеров толстяк (а вот ему может повезти, если Эл задумается о паре для Люсинды), и множество обычных людей и собак с грустными глазами. Нет лишь человека с растущим из груди младенцем.

Когда приемная комиссия в лице Дядюшки Эла завершает свои дела, наши рабочие сносят шатры второго цирка, не трогая лишь зверинца и конюшни. Работники же «Братьев Фокс», которым больше никто не платит, сидят в сторонке и наблюдают, покуривая и сплевывая окрашенную табаком слюну в заросли дикой моркови и чертополоха.