Ход свиньей - читать онлайн книгу. Автор: Александр Андрюхин cтр.№ 8

— Пардон, пардон, — пробормотал Воронович, тяжело вздыхая и опуская руки.

А мог и не отпустить. Чекушкин бы точно не отпустил и полез под юбку рвать колготки. Не зря же он относится к самой мерзкой, четвертой категории. А у Вороновича крепко сидит в мозгах, что перед шурами-мурами он обязан заставить даму опрокинуть хотя бы рюмку. И еще поговорить о жидах.

А вот интересно, о чем говорят мужчины первой категории? Может, читают стихи или рассказывают о внепланетных цивилизациях?

Стол был накрыт заново. Заново разлит по бокалам коньяк и открыты шпроты в масле. Персонально для Инги были насыпаны в вазу конфеты и откупорена пачка ананасового сока. Не очень-то шикуют современные литераторы. И главное, не понимают, насколько они жалки. А может, понимают, но прикидываются.

Комната уже была проветрена, и из кассетника доносился рок-н-ролл, который Инга терпеть не могла. Держа в одной руке бокал, а в другой вилку с рыбой, бедняжка думала, что стоит ей сейчас сделать глоток — и все опять покатится по кругу, и то, с чем столкнулась она сегодня под памятником Грибоедову, уже навсегда провалится в тартарары.

А над душой стоял Воронович и терпеливо ждал. Он ждал, когда же гостья опустошит свой бокал и они наконец будут на равных. Хозяин дома не сводил с девушки глаз. Он раздевал и пожирал ее глазами и, должно быть, стонал от вожделения. Хоть на секунду провалиться бы под землю и забыть о них.

Инга подняла бокал и одним махом выпила все до единой капли. Так-то оно легче. Мужики повеселели и грянули «ура!». Теперь она с ними в одной упряжке: два жеребца и трепетная лань.

И снова все как всегда: пьяные разговоры о жидах, провалы в табачные туманы, новые бокалы коньяка, окурки, падающие под ноги, заплетающиеся языки, наконец, мат, проскальзывающий между слов, и откровенное хамство обоих. Воронович, уже не стесняясь, водил шершавой ладонью по ее колготкам. А когда отлучался в туалет, Чекушкин брал ее белую кисть потными руками и гнусно чмокал слюнявым ртом.

За окном уже стемнело, когда Воронович на грани отруба поволок ее в соседнюю комнату и как обычно не захлопнул дверь. В эту минуту Инга ощутила себя маленькой девочкой, которую тащит куда-то морская волна, и она не в силах не только сопротивляться, но даже заплакать или позвать на помощь. Но так уже было: огромное серое небо над головой и суровая обветренная скала в маленькой тихой бухте. А небо по-прежнему хмурое и недоброе. И девушка внезапно поняла, что не заслужила ясного неба не только в этой московской жизни, но и в той, ирландской.

Почему она ни в чем не может отказать Вороновичу? Почему не сопротивляется? Почему не кричит, не зовет на помощь, не грозит, наконец, милицией?

Он, астматически дыша, навалился на нее своей свиноподобной плотью, впечатав ее тоненькое тельце во влажные покрывала. Воронович уже ничего не соображал и был не в силах расстегнуть даже «молнии». И вот он нетерпеливо лезет под юбку и грубо стаскивает колготки с ажурными трусиками. И куда-то проваливается Ирландия, но волна, холодная и тоскливая, продолжает тащить в открытое море. Там, где уже не донырнуть до дна, есть едва заметный риф, за который можно уцепиться и переждать, когда пройдет основной вал.

— Подожди, подожди… Порвешь колготки… Я сама…

А в соседней комнате курил и кашлял Чекушкин. Слышимость просто космическая. Несвежие простыни отвратительно впиваются в лопатки. Чекушкин шумно втягивает дым и пьяно вздыхает.

— Подожди же! Закрой дверь! Я сама!

Приехавшие в редакцию криминалисты не скрывали изумления. Выскочивший из машины начальник экспертного отдела подошел к следователю и хмуро поглядел в глаза.

— Это какой-то классик, лауреат государственной премии?

— Увы, Анатолий Ефимович! Был бы классиком, наверно бы этим делом занималась ФСБ, — развел руками Батурин. — Лично я никогда не слышал его фамилии. Короче, кроме комнаты, нужно дополнительно обработать стол в коридоре.

Криминалисты облепили бестумбовый стол, стоящий в двух метрах от кабинета, нанесли на него порошок и принялись рассматривать через увеличительные стекла края и углы. Через несколько минут эксперт поднял глаза на полковника:

— С обоих концов стола стерта пыль и имеются свежие отпечатки ладоней. Пыль также стерта с середины поверхности. По всей видимости, человек, поднимавший этот стол, прижимал его к животу.

— Следы обуви на столе есть? — спросил Батурин.

— Следы не проявились, но на краю стола обнаружены свежие частички земли. По всей видимости, на стол вставали ногами. Впрочем, точно утверждать можно только после лабораторного анализа.

— Нельзя ли определить, ставили на этот стол стул?

— К сожалению, нет, поскольку середина стола обтерлась об одежду.

После внимательного обследования полов кабинета, мебели и ручки двери эксперт произнес:

— На стуле частички той же уличной грязи.

— Той же? — подозрительно сощурился следователь.

— А какой же еще? — удивился эксперт. — Хотя об этом наверняка можно говорить только после лабораторного анализа, но, по-моему, в поле зрения больше нет ничего такого, с чего бы самоубийца мог дотянуться до крючка. Свой письменный стол он сдвинуть не рискнул, поэтому и воспользовался легким столиком в коридоре. Больше поблизости, как видите, столов нет. Так что грязь та же. Не сомневайтесь! Он втащил этот столик, поставил на него стул, взобрался, накинул веревку на крючок, спрыгнул и привязал конец веревки к ручке двери. После чего вынес стол обратно в коридор, взобрался на стул, затянул на шее петлю и спрыгнул со стула.

— Стоп! — предостерегающе поднял палец Батурин. — Допустим, что на его месте вы. Стали бы вы за минуту до смерти выносить столик в коридор? По-моему, смертнику все равно, как после его смерти будет стоять мебель.

— Ну, знаете ли! — развел руками Анатолий Ефимович. — Может, это вам все равно. Ну, мне, может быть, безразлично. А вот ему нет. Может, он был таким педантом, что машинально отнес столик на прежнее место.

— Э нет! — хитро улыбнулся следователь. — Никаким педантом он не был. Скорее наоборот. Посмотрите, какой бардак в кабинете! Это первое. Второе: обратите внимание, как лежит под ним стул. Вы видели когда-нибудь висельника, который бы вставал лицом к спинке стула? Как с него прыгать? Назад? Обычно прыгают вперед.

— Но, может быть, он подпрыгнул и в прыжке пнул спинку стула, чтобы наверняка. Кто его знает, чем он руководствовался? Каждый самоубийца имеет право на собственные причуды.

— Я тоже так сначала подумал, — покачал головой Батурин. — Но если бы он пнул спинку, стул бы отлетел вперед. Но, посмотрите, стул лежит строго под петлей. Более того, поставьте его — и увидите, что петля и спинка стула находятся почти на одной прямой: то есть колени повешенного почти вплотную упирались в спинку стула. Можно ли в таком стесненном состоянии да еще будучи в петле подпрыгнуть и пнуть тяжелый стул с такой силой, чтобы он упал?