Бог калибра 58 - читать онлайн книгу. Автор: Макс Острогин cтр.№ 38

— А ириски? Мы же…

— Ириски — это чтобы в животе не урчало. Для того, чтобы жить, нужно жрать много мяса.

Я от мяса не отказался бы, но где тут его возьмешь?

— Еще чуть-чуть и тебя сожру, — Алиса щелкнула зубами. — Или этого твоего Филимошу.

Алиса протянула палец, Папа предупреждающе зашипел, выставил лапу для обороноспособности.

— Ох ты! — улыбнулась Алиса. — Жрать любит, а чтобы его сожрали, нет. Какой…

Папа фыркнул.

— Значит, охотиться будем. Тут очень хорошие угодья. Надо взять к востоку, километра три. Туда. Там кабаны, я тебе говорила. Давай, сворачивайся скорее.

Я свернулся.

Мы направились на восток Пробирались зигзагами, то влево, то вправо, то назад возвращались, как и раньше. Странно она все- таки передвигается, думал я. Топчется на месте, туда-сюда кругами. Следы, что ли, путает? Я запутался давно уже, помню, что выход на востоке.

А может, и правильно путает. Не знаю, чувство постороннего присутствия меня не покидало, и понять я никак не мог — это на самом деле, или только мне кажется?

Алиса шагала, само собой, первой, я за ней. Рассказывала про какие-то чудесные таблетки, которые появляются ближе к центру, съешь — и невидим, одно плохо, приходится голым ходить. А есть Вечный Переулок. В нем особый дождь пролился, вечный. Раньше умели разное делать. Вот чтобы предметы долго не портились — их специальным лаком покрывали. И они как новенькие хоть сто лет. А потом придумали дожди из лака, они и до сих пор иногда идут, если попадешь под такой — всегда будешь новеньким. А есть еще Белое Здание. Но его никто не видел. Вернее, его видели, но только перед самой смертью. Это как знак Человек идет по городу, никого не трогает и вдруг видит Белое Здание. Такой небольшой домик, один уровень, с зеленой крышей. Стоит себе и стоит. И после этого с человеком обязательно что-нибудь нехорошее случается. Умирает человек Причем всегда страшно так, нехорошо. Этот дом, он появляется и исчезает…

— С чего это вдруг? — перебил я. — С чего это дома ходят?

— А с чего не волк, а волкер? — вопросом на вопрос ответила Алиса.

— Ну, волкер — погань, это понятно. Но у него ноги есть. А у дома ног нет. Разве поганство и на предметы распространяется?

— Кто знает… Все может распространяться, все это ползет из Центра. Ты Белое Здание не видел случайно?

Я помотал головой.

— И то хорошо. Белое Здание — это да… А За Третьим Кольцом еще и не такое…

— Почему у вас тут все так устроено? — перебил я. — По кольцам? Все в кольцах. Большое кольцо, маленькие кольца, под землей кольца…

— Дубина ты рыбинская, — как всегда, нагло ответила Алиса. — Ты что, совсем ничего не знаешь?

Я не знал.

— Весь мир устроен по колечному принципу. Земля летит вокруг Солнца по кольцу, другие планеты тоже, и вообще, весь мир движется по кольцам. Как на небе, так и на земле. Кольцо.

Алиса сложила из пальцев кольцо, поглядела на меня.

— В мире все круглое, — сказала она. — Только у тебя голова квадратная. Но тебе идет. А ты про Красную Бутылку слышал? Нет, конечно, я все время забываю… Так вот, Красная Бутылка, она…

Я отметил, что постепенно я привыкаю. К Алисе, к ее манерам. К тому, что она все время смеется, к Рыбинску. Мне даже казалось, что мы с ней уже давным-давно знакомы. С позапрошлого гола.

— … Тот, кто выпьет из этой бутылки, он сразу с ума сходит. Набрасывается на всех, убить пытается. Так в себя никогда и не возвращается, приходится пристреливать.

У нас тоже такие истории рассказывали, похожие. Только не про Красную Бутылку, а про Ложного Рыжика. Что в лесу будто есть такие вот Ложные Рыжики, грибы то есть, они маскируются под обычные рыжики, вместе с ними растут, а потом кто-нибудь собирает, ест — и все, в припадке. Так что у нас теперь рыжиков и вообще не собирают.

— Зачем тогда пьют из этой бутылки? — спросил я.

— Считается, что некоторые не помирают, — ответила Алиса. — Считается, что некоторым она помогает.

— В каком смысле?

— Бессмертия в смысле. Был вроде вот… Выпил из Красной Бутылки — и все, до сих пор живет. И ни пуля его не берет, ни болезнь какая. А раны затягиваются. Так что многие рискуют.

— Жить не хотят, — сказал я.

— А ты хочешь?

Алиса схватила меня за рукав.

— А чего же не хотеть? Все хотят…

— Нет, это понятно, что все хотят. Труперы, наверное, тоже хотят. А вот конкретно ты почему хочешь?

— Привычка, — сказал я.

— Что?

— Привычка. Вот у нас кузнец, Кузя, он всю жизнь кует, это его ремесло, он привык. А моя привычка жить, выживать. Ну, территорию еще зачищать.

— Убивать то есть?

— С чего это убивать вдруг? — обиделся я. — Я никого не убиваю. И не убивал никогда, я же не убийца какой-нибудь. Убивают грешники, а я праведник.

— Постой! — Алиса остановилась. — Как это ты никого не убивал? Вот совсем недавно ты накрошил бомберов…

— Ну и что? Это же не считается. Тот, кто привешивает к поясу человеческие головы, сам не человек уже давно. Это просто разновидность погани, а погань я зачищаю. Успокаиваю, если хочешь.

— Так просто?

— Конечно, — кивнул я. — Все просто. Враг — есть враг. И лучше, когда у него в башке пуля, а не у тебя.

— Ага, — кивнула Алиса. — Так значит, ты праведник… Не, я не пойму все-таки… Они ведь умирают… Все, в кого ты стреляешь.

Я помотал головой.

— Они не умирают, — сказал я. — Умереть может тот, кто живет. Крыса, лягушка, они умирают. А эти все не живут. Они уже мертвы. Но ходят. Некоторые даже бегают. А я делаю так, чтобы они не ходили и не бегали. Совмещаю смерть с неподвижностью.

Красиво сказал, мне понравилось. Смерть с неподвижностью.

— Значит, все равно ты имеешь дело со смертью? — приставала Алиса. — И ее так много вокруг, что ты уже привык Смерть — она тоже стала твоей привычкой, так?

Мне надоело спорить на такие простые вещи, и я не ответил.

— Ладно, не отвечай. Нет, ответь все же — они там у вас все такие?

— Какие?

— Вот как ты? Праведники?

— Ага. Ну, некоторые еще больше…

— Как?! — поразилась Алиса. — Разве можно быть еще праведней?

— Можно. У меня всего три вериги, а у некоторых…

— Тихо! — Алиса ткнула меня в бок, я замолчал.

Огляделся, привычно снял карабин… На самом деле привычно, руки привыкли к оружию. А раньше вот люди к другому привыкали. Работали много, стреляли мало…