Испанский башмачок - читать онлайн книгу. Автор: Андрей Кивинов cтр.№ 9

Народ бросился в Интернет с протестами и открытыми обращениями к президенту, но на особо говорливых обращенцев возбудили уголовные дела с экономическим уклоном, и полемика быстро закончилась. Кто-то попытался выйти на улицу, но из подъездов их не выпустил ОМОН, проводивший в тот день всероссийскую контртеррористическую операцию.

Владимир Викторович отнесся к нововведению спокойно, ибо считал, что его это не коснется. Зато сейчас, увидев объявление, немного занервничал. Но потом успокоился. Ведь он сам нашел свое имущество, поэтому под постановление правительства не подпадал.

Он проследовал за Яблоковым в кабинет, написал заявление, объяснение и сделал опись имущества с указанием стоимости.

Оперуполномоченный, отложив все, кроме описи, в сторону, достал из ящика стола складной калькулятор. Пощелкал кнопочками и перевернул машинку, чтобы сидящий напротив потерпевший мог увидеть результат.

— Пожалуйста… Когда закончим, подойдите к секретарю, она выпишет квитанцию. Оплатить можно в любой сберкассе.

— Что «оплатить»? — не врубился замредактора «Муры».

— Вы же читали объявление, — спокойным, будничным тоном пояснил Яблоков, — постановление правительства. Пятнадцать процентов от стоимости похищенного в счет государства.

— Погодите… Но это в случае, если нашли вы. А тут я сам все нашел. Гнался, руки крутил… То есть эти пятнадцать процентов полагаются мне.

— В постановлении сказано четко: если вы обратились в органы с заявлением и ущерб вам возмещен, то налог платите все равно. Вне зависимости от того, кто что нашел.

— Вам не кажется такая ситуация абсурдной? — продолжал отстаивать свои права, в общем-то, законопослушный гражданин. — Все равно что поймать рыбу и самому себе ее продавать. В конце концов, я мог и не вызывать вас! Просто забрать вещи, и все!

— Нет, не кажется, — простодушно, но твердо ответил государственный муж. — Вам бы лишь свои пожитки вернуть. А что с этими бомжами делать, вы подумали? Их, между прочим, еще до суда довести надо. То есть арестовать, предъявить обвинение, кормить, поить, ублажать, наконец. А это все деньги, между прочим.

— Кто ж спорит? Это обязанность государства, мы платим налоги…

— Вы кем работаете? — не дав досказать, перебил Яблоков.

— Замредактора журнала «Мужская работа».

— И какая у вас зарплата?

Владимир Викторович смутился. Зарплата была потешной. Ибо основная ее часть по-прежнему, как в старые добрые времена, платилась в секретных конвертах.

— Три тысячи… рублей.

— Вы хотите сказать, что сотни баксов вам хватает на питание, кварплату, бензин, одежду и удовольствия типа кино?

Возразить было нечего. Опять пришлось позорно промолчать.

— Поэтому не надо про налоги… А то пойдем и проверим, все ли с вашей бухгалтерией в порядке.

Пристыженный Верещагин еще раз посмотрел на дисплей калькулятора. Вот идиот. Зачем такую сумму указал? И Эдуардыч тот еще советчик. «Пиши больше, пиши больше…» Знаток жизни. Вот такие и учат детей, а потом удивляемся, откуда в стране столько дебилов.

Опытный оперуполномоченный по направлению взгляда собеседника прочитал его мысли.

— Но есть вариант…

— Да?

— Варианты есть всегда. Вы курите?

— Нет.

— А я курю… Пойдемте на улицу, а то Госдума запретила смолить на рабочих местах. Ужасно неудобно.

В коридоре столкнулись с водителем, таскающим привезенное имущество в комнату с надписью «Камера хранения». Возле объявления о налоге Яблоков как бы невзначай ткнул пальцем в пункт о принудиловке. При этом скорчил оппозиционную мину — мол, сами не хотим, но куда деться?

Они обогнули здание и остановились у бетонной стены с подозрительными выбоинами и пятнами бурого оттенка. Яблоков закурил.

— Владимир Викторович, — он сменил официальный тон на дружески-разговорный, — давайте чисто по жизни. К вам, допустим, придет гражданин и попросит статейку нужную разместить. Не просто так, само собой. Вы же возьмете? Возьмете. И правильно сделаете — любой труд должен оплачиваться. Это по понятиям.

— У нас направленность другая. Рукоделие. Никто ничего не предлагает.

— Ну, это я к примеру… Вы думаете, нам больше делать не хрен, как с этими гастарбайтерами вшивыми возиться? Потом педикулез дороже лечить. Да, вы молоток, поймали. Кто против? Но и меня поймите…

— Вы, кажется, хотели предложить какой-то вариант.

— Короче… Опись с заявой можно переписать. Укажете, что ущерб для вас незначительный, заплатите копеечный процент и никаких проблем. — Яблоков оглянулся, будто стоящий на стреме налетчик. — Ну а мне за хлопоты половину от реальной стоимости. Прикиньте, половина — гораздо приятнее. Всего-то две штуки с хвостиком.

— Вы говорите, что я могу переписать заявление? Значит, оно еще не зарегистрировано? Тогда давайте я просто заберу его.

— Оно зарегистрировано в журнале входящей информации, просто в нем, в журнале, не указана сумма ущерба. Это раз. — Судя по невозмутимости, Яблоков работал в органах давно. — Второе. Если вы его заберете, нам придется выпустить этих обормотов, и никаких гарантий, что завтра ваш домик не превратится в живописную кучку пепла. А это, с учетом их обиды, вполне реально. Скупой, как говорится, платит трижды.

«Блин, прав Эдуардыч, проще было прикопать…»

— Но они ж не только меня ограбили, — настаивал потерпевший, — там еще чьи-то вещи есть. Сажайте за это.

— К вещам хорошо бы заявления от обворованных граждан.

— Хорошо, раз заявлений нет, заберите вещи себе, и в расчете!

— Как у вас все просто. Это ж присвоение чужого имущества, на минуточку. Статья. В общем, выбирайте. — Яблоков затушил окурок о каблук остроносого ботинка. — У вас десять минут. Или работаем, или мы их выпускаем, и они идут к вам в гости.

«Какая у нас прекрасная и удивительная страна, — посмотрел на покоцаную стену Владимир Викторович, — так и хочется на Марс улететь… Марс… А что, если?..

…Жаль, конечно, „Ублюдка“… Но отдавать три тысячи не пойми за что еще обиднее. И не в сумме дело. А в принципах».

— Хорошо… Я не буду забирать заявление… Но у меня нет с собой, только сто рублей. Но если хотите… Я подарю вам картину.

— Какую, блин, картину? — тоном учителя перед контрольной спросил Яблоков.

— Там, — махнул рукой в сторону отдела Верещагин, — среди вещей. В раме. Это Кадинский. Настоящий. В смысле — подлинник.

Владимир Викторович умышленно убрал одну букву из фамилии знаменитого живописца Кандинского. Вроде как и не соврал — он же мог выбрать себе такой созвучный псевдоним? Можно было назвать и родную фамилию, но собственная творческая манера несколько отличалась от манеры великого однофамильца.