Набоб - читать онлайн книгу. Автор: Ирэн Фрэн cтр.№ 29

В деревнях их встречали ватаги чумазых ребятишек, которые смотрели на светлокожих солдат и пушки с изумлением и благоговением, как на божества, и все время норовили их потрогать. Сипаи умирали один за другим, волы тоже, — они устали тащить орудия. Солдаты насиловали встречавшихся им на берегах рек одиноких девушек, а баядерки отдавались им за несколько зернышек риса. Наконец через десять месяцев этого трагического похода отряд пришел в каменистую холмистую местность.

Стоял январь, сезон засухи. Ночи были ясными и холодными. Поговаривали, что в этих краях много разбойников, дакайтов, охотников за головами, последователей Черной Кали. То ли им было что есть, то ли французская плоть показалась нечистой, но, к счастью, они так и не появились. Это пустынная безлюдная земля; солдат охватило отчаяние. Только Мартин-Лев сохранял присутствие духа; он неплохо знал карту Индии и уверял, что они достигли Раджпутаны. И действительно, однажды на рассвете с каменистого холма им открылась огромная цветущая долина, которую рассекала спокойная, величественная река. На ее берегах лежал город, обнесенный стеной из красной глины, за которой теснились дома с террасами и розовыми фасадами. В самом центре на скале возвышалась крепость. К западу от города находилось озеро с островом, на котором стоял роскошный мраморный дворец. Мартин-Лев узнал этот город — он читал о нем в одной из книг о путешествиях. Это Годх.

Солдаты зачарованно смотрели на женщин, несущих к реке стирать разноцветные холсты, на крестьян, работавших на полях, на пастухов, гнавших животных на пастбища. Какая тишина, какой покой! В этот момент Индия окончательно покорила Мадека. Он не смог бы описать свое состояние. Ему казалось, что нет такого французского слова, которое подошло бы для обозначения той части души, которую его не научили понимать ни на королевском флоте, ни в армии. Он порылся в памяти, и на ум пришли бретонские: karantez — любовь, karantez ar galon — сердечная любовь, karantez ar c'horf — телесная любовь и даже orged — страсть, безумие; почему бы и нет?

На фоне зеленых пастбищ розовато-охристый Годх был ослепительно прекрасен. Казалось, здесь обитает счастье.

Karantez. Это и есть настоящая жизнь.

Январь — март 1760 года

Они спустились в долину.

— Пушки вперед! — скомандовал Мадек.

Солдаты как-то инстинктивно построились, понимая, что отряд должен вступить в город в боевом порядке. Ведь для индийцев сила ассоциируется с великолепием. А они одеты в лохмотья, у них нет ни коней, ни слонов, ни музыкантов. И осталось их не так много: двести пятьдесят и около сотни отощавших европейцев в помятых треуголках, с истрепанными золотыми галунами. Они не смогли бы произвести впечатление даже на самого мелкого царька. Разве что пушки… Мадек заметил, что сипаи почитают их почти так же, как своих богов-разрушителей. Может быть, именно эти орудия заинтересуют здешних владык? Ведь, по словам Мартина-Льва, они кшатрии, воины, принадлежащие к высшей касте. Сипаи до блеска натерли пушки порошком, секрет изготовления которого держали в тайне, у первого же источника отмыли волов и отполировали им рога; на первом же лугу сплели венки из цветов и надели их животным на шеи. Конечно, это не шло ни в какое сравнение с парадными шествиями в Пондишери. Тем не менее отряд привлек к себе внимание, и чем ближе он подходил к крепости, тем больше становилась толпа вокруг. Сначала это были женщины, тащившие корзины с коровьим навозом, мешки риса или голых ребятишек. Несмотря на тяжелую ношу, двигались они очень легко, словно в медленном танце, когда ничто не сковывает движений. По словам сипаев, так танцевал Шива Натараджи, задавая ритм Творению. При приближении белых женщины останавливались как вкопанные, боясь шелохнуться. Недалеко от города их окружили дети; а последний лье до Годха отряд шел в сопровождении гомонящей словно птицы толпы. Самое большое впечатление на индийцев произвели белые люди. Они гладили их по лицу, без стеснения расстегивали рубахи и дивились бледности кожи. Мартин-Лев поначалу опасался, как бы индийцы не накинулись на них, ведь они явились из-за Черных Вод. Но постепенно успокоился и, подобно Мадеку, положился на волю случая.

Любопытная толпа замедлила продвижение французов. Им потребовалось более трех часов на преодоление последнего лье, отделявшего их от Годха. Городские стены были сложены из камней и красной глины. По разным сторонам света располагались семь ворот, причем одни предназначались для воды: через них из города вытекала река. Городские укрепления были монументальными, но ветхими. В некоторых местах стена дала трещину.

— Как они обороняют такую длинную стену? — недоумевал Боженька. — Для этого нужно тысяч двадцать лучников! Как ты думаешь, Мадек, где они прячутся? Может быть, там, в крепости?

Действительно, издалека Годх производил впечатление спокойного и сильного города, а на самом деле был беззащитным. Ни бойниц, ни бастионов; из-за рыхлого материала стены не выдержат огня английских пушек. Крепость тоже не годилась для войны. Она стояла на вершине скалистого утеса и была изолирована от города; а венчавший ее мраморный дворец, своими линиями повторявший прихотливые изгибы утеса, придавал ей хрупкий, почти смешной вид. Мадек же мечтал о белых дворцах со сторожевыми башнями, рвами, подъемными мостами, опускающимися решетками, линиями бастионов: об эдаком индийском варианте бретонского замка. А тут он увидел мраморные арабески, ажурную резьбу, колоннады, изящные павильоны, каменное кружево, фривольные башенки, легкие мушарабии. По мнению Мадека, на скале следовало разместить настоящую мощную крепость.

Наконец они дошли до ворот Годха. В этом месте стена вздувалась двумя массивными башнями. Зажатые между ними высоченные ворота были сделаны из кедрового дерева, обитого гвоздями, и украшены гирляндами и нарисованными цветами. В базарный день ворота оставались открытыми; их охранял отряд стражников, вооруженных копьями.

Нечего было и думать о том, чтобы войти в город, не преподнеся его радже залога дружбы, — так индийцы именовали подарок. Мартин-Лев повернулся к Мадеку:

— Ты говоришь на их языке, так объясни им: мы встанем лагерем у стен и подождем, пока раджа примет нас. Надо бы послать ему подарок… — Он обвел взглядом свое войско и повторил: — Да, подарок…

Кроме ружей, у солдат не было ничего ценного.

— Давай подарим пушку! — предложил Мадек.

Это предложение привело всех в замешательство. Пушки были самой большой ценностью отряда. Сколько усилий потребовалось для того, чтобы тащить одиннадцать орудий через весь Декан, переправлять через реки, каждый раз опасаясь: не унесет ли их течением, выдержат ли канаты?! В горах приходилось обходить каждую скалу, каждое нагромождение камней. А в пустынях постоянно беспокоиться — хватит ли фуража и воды для буйволов.

Тем не менее было ясно, что одну придется все-таки подарить. Может быть, это будет напрасная жертва. Но Индия требовала этого: чтобы тебя приняли благосклонно, ты должен отдать то, чем очень дорожишь, даже то, с помощью чего заставляешь себя уважать.