Набоб - читать онлайн книгу. Автор: Ирэн Фрэн cтр.№ 105

Тогда он понял, что возрождается к жизни. За шторами мельтешили осенние лучи, а он возрождался, очищенный, омытый, обновленный, свободный от прошлого. Болезнь, которая, как он теперь понимал, вселилась в него задолго до того, как он приехал в обитель, была подобна буре, муссону, истинному сошествию в ад. Она была странствием, более реальным, чем тысячи лье, которые он преодолел на судах Компании, более реальным, чем дороги, джунгли и горы. Однако после этой смертельной болезни в его сознании осталось чувство, что он спасся от самого опасного зла, от Сарасвати, которую теперь уже не мог воспринимать иначе, как в образе царицы Майи, Владычицы Иллюзии. Да, он сумел избежать ада, он ускользнул от кровожадной Кали, от красной пляски смерти, от всех демонов Индии, похитителей, ракшасов, да-кинь. Наступило время возрождения, его душа, свободная от тела, парила над поверхностью изначальных вод, готовая вновь броситься в чувственный мир, навстречу нежному голубому небу и запахам, запахам…

— Майя, — пробормотал он.

— Вы почти уже здоровы, сын мой… — склонился над ним отец Вендель.

— Иезуит… Мне пора взять в руки оружие.

— Терпение, сын мой, терпение. Тебе нужно окрепнуть.

— Я не люблю лежать в постели, иезуит. Где мой слон?

— С твоим слоном все в порядке. Он растет.

— Корантен! У него красивые бивни! Он повезет меня на войну.

— Да, Мадек… Но не сейчас!

Мадек кивнул на колыхавшуюся от тихого ветерка штору:

— Дожди кончились.

— Но разве кто-то говорит о войне, сын мой? В Индии все спокойно. Через два месяца наступит пора сбора урожая. К этому времени тебе надо окрепнуть, чтобы наняться к какому-нибудь радже сборщиком налогов.

— Я не собираюсь прохлаждаться в твоем монастыре.

— Конечно, сын мой, но сейчас ты еще очень слаб. Я заботился о тебе, я спас тебя, я помогу тебе набраться сил.

— Здесь я сдохну от скуки.

— Ты можешь научиться у меня многим полезным вещам.

— А на что они мне? Ты даже не умеешь стрелять из мушкета!

— А разве ты не хочешь научиться читать и писать? Разве славе подобает невежество?

— Славе…

Мадек глубоко вздохнул. Разговор утомил его. Он даже не смог приподняться на постели и сказать священнику: «Катись к чертям!», чего тот несомненно заслуживал. Но, может быть, иезуит и прав? Он не хотел спорить. У него не было сил. И по большому счету лежать в постели было не так уж неприятно. Он долго смотрел на пробивающийся сквозь штору свет, а потом задремал.

Через неделю отец Вендель дал ему первый урок чтения. Он сразу же понял, что Мадек все это знает. Он просто забыл это во время долгих лет скитаний по Индии. То же произошло с письмом. Болезнь пробудила в душе Мадека новую жажду знаний. Он с удовольствием учился у иезуита арабскому письму; ему нравилась эта вязь, она напоминала ему путешествие, жизненную извилистую дорогу от одного места к другому. Он быстро поправлялся. Венделю не хватило времени, чтобы научить его санскритскому письму. Однажды утром Мадек отшвырнул книги, перья и пергаменты и внезапно заявил, что ему нужен свежий воздух, что он готов отправиться на войну.

— На войну? На какую войну? Речь идет только о сборе налогов. Я подыщу для тебя службу!

— Не нужна мне твоя помощь! Война или налоги — какая разница. Лишь бы слоны, мушкеты, пушки! Я уезжаю!

Иезуит был разочарован. Способности Мадека к обучению, его ненасытная любознательность восхищали отца Венделя. Он уже считал, что ученик в его власти. Добыча оказалась более ценной, чем он думал поначалу. Отец Вендель надеялся увековечить свою власть над Мадеком. Но тот одним взмахом руки разрушил его надежды, и священник впал в отчаяние. Он старался удержать его.

— Ты еще слаб, Мадек. Я вылечил тебя, я готовил для тебя настои из трав. Они еще нужны тебе.

— Индийцы не хуже тебя умеют готовить лекарства. Я еду.

Мадек встал и, пошатываясь, вышел из комнаты.

Спустя неделю его отряд был опять в форме, Мадек закупил порох, велел начистить пушки, заготовить провизию. Один купец рассказал ему о радже, нуждавшемся в войске, чтобы собрать налоги. Мадек отправил к нему посла и с нетерпением ожидал его возвращения. Иезуит теперь жалел, что его лекарства оказались столь эффективны: следовало назначать их в меньших дозах, и это несомненно замедлило бы выздоровление пациента. Так они прождали больше трех недель, Мадек — в нетерпении, иезуит — в отчаянии. Гонец вернулся с приглашением от раджи. Прежде чем отпустить, Мадек расспросил его о том, что происходит в провинциях, которые тот проезжал. Новость, которую сообщил гонец, не была неожиданной. Царица Годха прибыла в царство Диг, где находился Угрюм. Прошел слух, что он опять сделал ей предложение и на этот раз владычица Годха не отказала. Поговаривали даже, будто она решила принять христианство, чтобы сочетаться законным браком с Угрюмом, которого теперь именовали не иначе как Луною Индии.

Сентябрь 1764 года

Она ждала, когда загремят раковины, трубы, барабаны — весь этот звуковой ураган, которым обычно в Индии громогласно объявляют о прибытии могущественного властителя. Еще мгновение, и она войдет в ворота города. И какого города! Дига, столицы джатов, крестьян-солдат, слава о которых докатилась до самых Гималаев, людей-львов во главе с Угрюмом, живущих в неприступной крепости с бастионами, башнями, равелинами, рвами и амбразурами. Впрочем, достаточно ей сказать слово, и эта крепость будет принадлежать ей.

Сарасвати стало страшно. Сегодня еще можно что-то изменить. Но что произойдет, когда сюда войдет Угрюм, тот, кого называют Луной Индии? В сотый раз за это утро она смотрелась в зеркало. Перед лицом мужчины, кем бы он ни был, у нее не было другого оружия, кроме красоты. Она облегченно вздохнула: все в порядке, и это тем более удивительно, что теперь она — скиталица, рядом с которой нет ни одной женщины, способной помочь принарядиться. В центре лба, под голубым платком и легкой золотой диадемой, нарисован круглый красный тилак; чистые, как и прежде, глаза подведены двойным слоем краски кхоль; водопад жемчуга сбегает по чоли; на запястьях позвякивают лазуритовые браслеты, полученные в подарок после рождения детей от Бхавани. Прихваченные в спешке из объятого смертью дворца драгоценности были единственным, что напоминало ей о Годхе. Она раздала нищим свои сари, чтобы забыть об этом проклятом месте, но оставила себе украшения, ибо их невидимая жизнь, начавшаяся под землей тысячи лет назад, не зависит от превратностей человеческой судьбы, хотя легенда утверждает, что их можно сеять в определенных каменных карьерах и они возрождаются, растут в них, подобно растениям. «Глупости, — думала Сарасвати, — ничто, кроме пролитой крови, не приводит к возрождению! Пусть лучше жемчуг и бриллианты живут своей тайной жизнью у меня на груди, а я буду мечтать о войне и о свадьбе!»