Сегун - читать онлайн книгу. Автор: Джеймс Клавелл cтр.№ 22

— Вы сильный человек для своего возраста, Ябу-сама.

— Так же, как и ты. Сколько тебе лет, Суво?

Старик засмеялся, но его пальцы не прекращали движения.

— Я самый старый человек в мире — в моем мире. Все, кого я когда-либо знал, давно уже мертвы. Я служил господину Йоши Чикитада, деду господина Торанаги, когда его владения были не больше его деревни. Я даже был в лагере в день, когда его убили.

Ябу умышленно, большим усилием воли держал свое тело расслабленным, но мозг его напрягся, и он стал внимательно слушать.

— Это был трудный дань, Ябу-сама. Я не знаю, сколько мне тогда было лет, но мой голос еще не ломался. Казнил Обата Хиро, сын самого могущественного из союзников. Может быть, вы знаете эту историю, как юноша отрубил голову господину Чикитада одним ударом своего меча. Это был клинок Мурасама, и отсюда пошло поверье, что все клинки Мурасама несчастливы для клана Ёси.

«Он говорит это потому, что мой собственный меч работы Мурасама? — спросил себе Ябу. — Многие знают, что у меня есть такой меч. Или он просто старик, который помнит необычный день своей долгой жизни?»

— А каков был дед Торанаги? — делая вид, что ему неинтересно, спросил он, проверяя Суво.

— Высокий, Ябу-сама. Выше, чем вы, и много тоньше, когда я знал его.

Ему было двадцать пять, когда он погиб, — голос Суво потеплел. — О, Ябу-сама, в двенадцать лет он был уже воин и наш сузерен в пятнадцать, когда его отец был убит в стычке. В это время господин Чикитада уже женился и у него родился сын. Жаль, что он умер. Обата Хиро был его друг и вассал, семнадцати лет, но кто-то отравил ум Обаты, сказав, что Чикитада планирует вероломное убийство его отца. Конечно, это все враки, но это не вернуло Чикитада нам в хозяева. Молодой Обата стал перед телом на колени и трижды поклонился. Он сказал, что сделал это из сыновнего уважения к отцу и теперь хочет искупить оскорбление, нанесенное нам и нашему клану, совершив сеппуку. Ему разрешили. Сначала он своими собственными руками омыл голову Чикитады и с почестями положил ее на место. Потом он вскрыл себе внутренности и умер мужественно, с большими церемониями, — один из наших людей был у него помощником и отделил ему голову одним ударом. Потом пришел его отец, чтобы подобрать его голову и меч Мурасама. Для нас наступило плохое время. Единственный сын господина Чикитада был где-то взят заложником, и наша часть клана попала в тяжелые времена. Это было.

— Ты лжешь, старик. Тебя там не было. — Ябу внимательно посмотрел на старика, который замер в испуге. — Меч был сломан и уничтожен после смерти Обаты.

— Нет, Ябу-сама. Это легенда. Я видел, как отец пришел и забрал голову и меч. Кто бы захотел сломать такое произведение искусства? Это было бы святотатством. Его отец забрал его.

— А что он сделал с головой?

— Никто не знает. Некоторые говорят, что он бросил ее в море, потому что он любил и почитал нашего господина Чикитада как брата. Другие говорят, что он закопал ее и прячет в ожидании внука, Ёси Торанаги.

— А ты что думаешь, куда он дел ее?

— Выбросил в море.

— Ты видел это?

— Нет.

Ябу опять лег на спину, и пальцы начали свою работу. Мысль, что кто-то еще знает, что меч не уничтожен, странно поразила его. «Тебе следует убить Суво, — сказал он себе. — Как мог слепой человек узнать клинок? Он похож на любой другой меч Мурасама, а ручка и ножны за эти годы несколько раз поменялись Никто не мог знать, что твой меч — это тот меч, который со все увеличивающейся таинственностью переходил из рук в руки по мере увеличения мощи Торанаги. Зачем убивать Суво? Тот факт, что он жив, добавлял пикантности во все это дело. Это тебя подбадривает. Оставь его в живых — ты можешь убить его в любое время. Тем же мечом».

Эта мысль обрадовала Ябу, и он еще раз отдался мечтам, чувствуя себя очень спокойно. «Скоро, — пообещал он себе, — я стану достаточно могучим, чтобы носить меч в присутствии Торанаги. Однажды, может быть, я расскажу ему историю моего меча».

— Что случилось дальше? — спросил он, желая, чтобы голос старика снова убаюкивал его.

— Наступили тяжелые времена. Это был год большого голода, и теперь, когда мой господин был мертв, я стал ронином. Ронины были безземельные или не имеющие хозяина крестьяне-солдаты, или самураи, которые, потеряв честь или хозяев, были вынуждены странствовать по стране, пока какой-нибудь другой хозяин не соглашался принять их на службу. Ронину было трудно найти нового хозяина. Пища была редка, почти каждый человек был солдатом, и незнакомым людям редко когда доверялись. Большинство банд грабителей и корсаров, которые наводняли землю и побережье, были ронинами. Этот год был очень плохой, и следующий тоже. Я воевал на любой стороне — битва здесь, стычка там. Моей платой была еда. Потом я услышал, что в Кюсю много еды, поэтому я тронулся на запад. Этой зимой я нашел монастырь. Я договорился, что стану охранником в буддийском монастыре. Я полгода воевал за них, защищая монастырь и их рисовые поля от бандитов. Монастырь находился около Осаки, и в то время — задолго до того, как Тайко уничтожил большинство из них, бандитов было так же много, как и москитов. Однажды мы попали в засаду, и я был оставлен умирать. Меня нашли монахи и залечили мои раны. Но они не могли вернуть мне зрение. — Его пальцы погружались все глубже и глубже. — Они поместили меня со слепым монахом, который научил меня, как делать массаж и снова видеть пальцами. Теперь мои пальцы видят больше, чем раньше глаза, я думаю. Последнее, что я могу вспомнить из того, что видел, — это широко раскрытый рот бандита, его гнилые зубы, меч в виде сверкающей дуги и после удара — запах цветов. Я видел запах во всех его оттенках, Ябу-сама. Это было очень давно, но я видел цвета запаха. Я видел нирвану, я думаю, и только на одно мгновенье, лицо Будды. Слепота — небольшая плата за такой подарок, да? — Ответа не было. Суво и не ожидал его. Ябу спал, как и было задумано. Понравился ли тебе мой рассказ, Ябу-сама? — Суво спросил молча, развлекаясь про себя, как и следует старому человеку. — Все было верно, кроме одного. Монастырь был не возле Осаки, а за вашей западной границей. Имя монаха? Да, дядя вашего врага, Икава Джикья. «Я могу так легко сломать твою шею, — подумал он. — Это бы понравилось Оми-сану… Это было бы хорошо для деревни. И это была бы расплата — в небольшой мере подарок моему хозяину. Сделать ли это сейчас? Или позже?»

* * *

Спилберген поднял кустистые стебли рисовой соломки, его лицо вытянулось.

— Кто хочет вытянуть первым?

Никто не ответил, Блэксорн, казалось, дремал, облокотясь на угол, из которого он не выходил. Это было на заходе солнца.

— Кто-то должен вытащить первым, — бросил Спилберген. — Давайте, осталось не так много времени.

Им дали еды и бочонок воды и еще один бочонок для параши. Но ничего, чтобы смыть вонючие помои или почиститься. И налетели мухи. Воздух был вонючий, земля в грязи и навозе. Большинство людей разделись до пояса, потея от жары и от страха.