Другое счастье - читать онлайн книгу. Автор: Марк Леви cтр.№ 36

– Каких дел?

– Мы не ограничивались гражданским неповиновением. Одно зло влекло за собой другое. Насилие – это яд: стоит ему появиться в твоей кровеносной системе – и оно превращается в наркотик, разъедающий мозг. Ты воображаешь, что твое сердце в безопасности, но это иллюзия…

– Что сделали лично вы?

– Я не испытываю гордости за то, что натворила: прошло тридцать лет, но у меня до сих пор нет сил об этом говорить. Дай мне еще немного времени.

– Как вы стали членом движения?

– Мне еще не было двадцати, любовь – вот единственное, что могло вырвать меня из удушающих тисков грубой, хмурой жизни. Вот я и стала любить, любить что было сил: всяких сумасшедших, музыкантов, художников, мастеров сочинять лозунги и призывы, умельцев вести долгие беседы ни о чем и переводить их в ожесточенные споры; тех, кто предоставляет приют страннику без гроша за душой, приятелю приятеля, не задавая вопросов; дезертиров, бродяг, способных догонять поезда по путям и цепляться за них, не зная, куда они идут; бездомных, ночующих на асфальте, пьянчуг, повздоривших с родными или с законом, а то и с теми и другим сразу. Но, поверь мне, все эти психи были очень веселыми людьми! Мы не боялись ничего и никого, и меньше всего – друг друга. У нас были необыкновенные ночи, хотя по утрам я, бывало, не соображала, где нахожусь… Сколько раз мы петляли по переулкам трущоб и прятались в заброшенных домах, спасаясь от копов с их свистками и дубинками! Я до безумия влюбилась в одного из таких психов и готова была последовать за ним на край света. Мы помчались в Висконсин на машине вроде твоей, подставив лицо ветру. Наш путь лежал в Медисон, там студенты пытались помешать концерну «Доу Кемикал» вербовать в кампусе рабочую силу.

– Почему именно «Доу Кемикал»?

– Потому что он делал напалм, которым наши самолеты поливали вьетнамские деревни. Этим напалмом они сожгли сотни тысяч невинных людей. В тот день мы решили преградить им путь. Копы от души отдубасили студентов и уволокли шестерых из них. Сказать, что мы взбесились, – ничего не сказать. Мы окружили фургон с задержанными, прокололи шины, принялись раскачивать фургон, как корзину с овощами. А потом легли под колеса.

– А что они?

– Что им оставалось? Не давить же нас! Наших товарищей отпустили, но мы не унимались, и они применили слезоточивый газ. Это был первый случай использования полицией газа против студентов в кампусе. Ты не представляешь, как действует эта дрянь: человек задыхается, его выворачивает наизнанку, кажется, что тебе выжгли глаза. Стискивает грудь, судороги по всему телу. У тех, кто оказался в первых рядах, были потом сильные осложнения. Нашей ярости не было предела. Мы уехали из Медисона и вернулись в Калифорнию. В Окленде происходили волнения, и мы, ясное дело, не сидели сложа руки. Через месяц мы опять пересекли всю страну и нагрянули в Нью-Йорк. Я попала туда впервые, и у меня, конечно, голова пошла кругом. Честно говоря, я в жизни не видела такой грязищи! Жирные крысы расхаживали по улицам с наступления темноты – а с другой стороны, такая красотища, как Таймс-Сквер… Сама понимаешь, как это подействовало на девчонку, выросшую в провинциальной дыре: друзья, Нью-Йорк! Одуряющее чувство свободы! В первую неделю мне не было дела до движений протеста, до расизма, до войны: с раннего утра до позднего вечера я бродила по улицам, задрав голову, и любовалась небоскребами. На тротуаре Пятой авеню я чувствовала себя на седьмом небе. Верхний Ист-Сайд совершенно не походил на нижнюю часть города: никаких крыс, элегантные прохожие, роскошные автомобили, ливрейные привратники, сияющие витрины магазинов, невообразимая роскошь! Я загляделась на одно платье – оно стоило столько, что и за эти деньги мы могли бы год прожить, ни в чем себе не отказывая! Помню первый хот-дог, купленный там в уличном киоске: если бы его намазали черной икрой, я бы не удивилась. Никогда не пробовала икры, но это же рыба, а я в те времена за милю обходила все, что хотя бы немного пахло водой… Прости, что отвлеклась.

– Вас привел в восторг обычный хот-дог?

– Не сам хот-дог, а то место, где я его ела: ступеньки лестницы Нью-Йоркской публичной библиотеки, угол Сороковой улицы. Извини, что опять не в тему: что за странный шум в багажнике? Похоже на болтающееся запасное колесо.

– Сейчас остановлюсь и проверю. Чем вы занимались в Нью-Йорке, кроме поедания хот-догов?

– Мы – Рауль, Брайан, Квинт, Вера, Брэд и я – спали по очереди в крохотной квартирке в Гринвич-Виллидж. Ночи мы проводили в джаз-клубах, на стриптизе, в круглосуточных барах. Днем я нелегально торговала цветами на Пенн-Стейшн, была продавщицей обуви в универмаге «Мейси» – получала только комиссию, как все временные работники, официанткой в дайнере на Десятой авеню, билетершей в кинотеатре, даже продавала сигареты в «Фэт Кэт».

– Кто такой Брэд? Ваш возлюбленный?

– Какие старомодные слова для женщины твоего возраста! Нет, моим возлюбленным он не был, – продолжила Агата, жеманясь. – Просто я была от него без ума. Я вставала с мыслями о нем, одевалась, думая о нем, весь день смотрела на часы, предвкушая приближающуюся встречу с ним. Полагаю, у тебя с Фрэнком то же самое.

– Конечно!

– Врунья!

– Что вы себе позволяете?

– А вот позволяю, нравится тебе или нет… Тебе пора остановиться и взглянуть, что это за звук. Страшно раздражает!

– Остановлюсь, когда надо будет заправиться. Хочу добраться до места до наступления ночи, чтобы побыстрее вернуться к Фрэнку.

– Ну и характер! Сбавь ход, на развилке поверни на север.

– Если вы хотите рано или поздно добраться до Сан-Франциско, то вам придется переехать через Миссисипи, а мост через нее находится южнее.

– Возможно, но мой маршрут предусматривает переправу на старом пароме. Это гораздо интереснее автострады.

– Хватит с меня окольных путей! – возмутилась Милли.

– Делай, что я тебе говорю, и услышишь продолжение. Иначе – молчок до самой Юрики.

– Вот, значит, куда мы направляемся?

– Ты хочешь сказать, вот где разойдутся наши пути? Да, если ты этого по-прежнему хочешь, то сегодня вечером в Юрике мы расстанемся.

Милли подчинилась и поехала туда, куда указывала Агата.

Чуть позже они въехали в поселок, превратившийся в деревню-призрак. Дома стояли заброшенные, тротуары пустовали, витрины магазинов были заколочены досками, фанерой, жестью.

– Куда подевались все местные жители? – спросила Милли.

– Переселились в ад, полагаю, – сказала Агата.

– Почему вы так говорите? Что они вам сделали?

– Когда теряешь дом, грузишь мебель в грузовик, отказываешься от прежней жизни и едешь куда глаза глядят, не зная, где найти пропитание для семьи, то как еще это назвать?

– Эта дыра напоминает мне ту, где я выросла. От этого у меня портится настроение.

– Тогда давай проедем ее поскорее!