А.....а - читать онлайн книгу. Автор: Евгений Гришковец cтр.№ 34

Меня удивляло и удивляет, что все эти люди – в пальто, пиджаках, часто при галстуках и обязательно в шляпах. Все! Все в шляпах. В красивых, американских мягких фетровых шляпах. С широкими лентами и часто с широкими полями. Конечно, видно, что у многих пальто, пиджаки и шляпы не новые, но они у них там есть. И очевидно: все эти безработные и обездоленные шляпы носить умели. Для них шляпа – обязательная, повседневная одежда.

А у нас шляп до сих пор практически не продают. А если и продают, то не такие хорошие и совсем не американские, как у нищих безработных Чикаго и Детройта. Да и носить у нас их не умеют. Разве что только какие-нибудь престарелые профессора или отчаянные пижоны могут хоть как-то правильно носить шляпы. А у наших рабочих, я уж не говорю про безработных, никогда шляп и в помине не было, во всяком случае, я не видел.

Ох уж эти времена Великой депрессии. Как много фильмов сняли и продолжают снимать про эти тяжёлые и даже страшные времена!

Но как я хотел бы узнать, бывает ли воздух в Чикаго или Детройте такого цвета, как в гангстерских фильмах, про времена сухого закона и Великой депрессии? Вся цветовая гамма этих фильмов очень особенная. В этих фильмах всегда краски приглушены, доминируют на экране все оттенки тёплого коричневого цвета, доходящего до тёмно-шоколадного. То, что должно быть белым в жизни, в таком кино слегка бежевое, а красное всегда скорее бордовое, чем алое, даже кровь.

В этих фильмах дым от сигарет и из стволов пистолетов всегда клубится какими-то медленными и кружевными клубами. Движения героев, как и дым, неспешны. Персонажи, эти элегантные гангстеры, молчаливы и всегда многозначительны.

Но главное – в тех фильмах всегда особенный воздух. То этот воздух просвечен лучами солнца, пробивающегося сквозь жалюзи на окнах, и в полосках света летают пылинки. То это розоватый воздух вечерних улиц, то это жёлтый воздух вокруг фар роскошных гангстерских автомобилей.

В чём особенность воздуха в гангстерских фильмах? А он какой-то плотный. Интересно, можно ли им подышать в реальной жизни и в наши дни на улицах Чикаго? В какое время суток воздух бывает таким? И ещё интересно, станут ли мои движения такими же замедленными, но при этом верными и отточенными, станут ли мои жесты выразительными, как у героев тех самых кинокартин, если я подышу этим воздухом.

Есть ли там, в Америке, такие уголки, которые сохранили тени и запахи, которые могут напомнить, которые можно понюхать и вдохнуть, чтобы почувствовать далёкую и, как утверждают знатоки, страшную, но при этом элегантную эпоху? У нас в те годы тоже были страшные времена, вот только элегантными они не были.

Как хотелось бы мне хоть как-то прикоснуться к американским роскошным пятидесятым годам двадцатого века. Но прикоснуться не просто так, а с погружением. Я даже готов побыть там собакой, но только попробовать той поры.

Почему собакой? Да просто учёные утверждают, что у собак чёрно-белое зрение. А подлинная суть и прелесть тех лет немыслимы без чёрно-белых фотографий и знаменитых кинолент. Цветное тогда тоже было, и вовсю, но чёрно-белое было как-то теплее, лучше, точнее отображало эпоху, что ли?

Самые красивые женщины были именно там и тогда. И одеты они были только в белые или чёрные платья! Украшали их белоснежные жемчужные колье, да и чистые бриллианты лучше смотрелись и сверкали в строгом цветовом окружении.

Как мне нравятся широкие плечи твидовых пиджаков и широченные брюки на героях американского кино того времени! Только так одетые мужчины могли рассчитывать на внимание тех прекрасных женщин, в белых и чёрных платьях. А какие были тогда автомобили! Какая музыка! И именно тогда, в самом своём пике и расцвете, жили на планете Земля Элвис и Мэрилин Монро.

Если бы была лазейка во времени, я хотел бы проникнуть, просочиться именно туда, в Америку, в те годы. Но я не хотел бы видеть эту эпоху реальной и цветной. Так что я готов оказаться там собакой. Да, кстати, в этом случае у меня было бы больше шансов подойти ближе, а то и быть поглаженным прекрасной ручкой какой-нибудь прекрасной американской женщины.

Возможно ли где-то в Америке найти, повстречать настоящих ковбоев? Позволят ли они посидеть с ними в их излюбленном баре, разрешат ли они угостить их пивом, выпьют ли со мной, угостят ли меня? Спросят ли о том, откуда я? Поймут ли, о чём идёт речь, когда я скажу, откуда я родом и откуда взялся?

Можно ли послушать с ними музыку кантри? Сыграют ли мне на банджо и на скрипке, споют ли? А главное, понравится ли мне всё это, если, конечно, ковбои существуют?

И есть ли в настоящей Америке индейцы, которые разговаривают с ветром, читают следы, разгадывают и ловят сны, изгоняют злых духов дымом, травинками и древними заклинаниями? Надевают ли они на себя украшения из перьев, не для туристов, а из каких-то своих, настоящих индейских смыслов, традиций и надобностей? Есть ли там такие индейцы, которые посмотрят на меня и сразу скажут, что я за человек?

Можно ли, хоть чуть-чуть, совсем слегка, прикоснуться или хотя бы найти следы того, о чём писал Фенимор Купер, а я читал мальчишкой и, безусловно, всему верил. Верил, и мне было хорошо и радостно оттого, что книга толстая, а я только начал её читать, что это только первый том большого собрания сочинений, что мир огромен, что в этом мире есть индейцы, приключения, что впереди у меня большая, бесконечно интересная жизнь.

Был у меня когда-то приятель по имени Боря, он, судя по всему, был чертовски талантливым математиком. Уехал он в Америку давно. Поэтому я говорю про него «был».

Возможно, он там стал настоящим профессором, солидным американцем. Наверняка, если бы ему удалось прочесть то, что я тут написал, посмеялся бы он надо мной. Посмеялся бы над моей наивностью. Он-то в Америке уже давно, он там, должно быть, свой. Хотя, возможно, он так и остался тем «ботаником» Борей, который живёт только среди своих цифр, расчётов и пересчётов. Во всяком случае, я помню его таким, такой он мне дорог, пусть он таким для меня и остаётся.

И я отчего-то хочу, чтобы всё то, из чего в основном для меня Америка состоит, то есть то, с чем я встречался, открывая очередную книгу американского писателя или начиная смотреть очередной американский фильм, осталось со мной неизменным.

Я же теперь понимаю, что, сегодняшний, я люблю не писателя Фенимора Купера, не его романы и его персонажей, не рассказы Джека Лондона… Я люблю то, что со мной происходило, когда я читал те романы и те рассказы.

Я люблю те свои фантазии, свои тревоги и страхи, свои наивные вопросы и ещё более наивные слова, которые я так хотел задать и сказать стране, название которой начинается на букву «А» и на «а» заканчивается. Которая, при этом, непонятно когда в моей жизни началась и непонятно когда и чем закончится. Которая никак в моём сознании не складывается просто в страну, просто в государство, состоящее из истории, географического, политического, экономического и прочего устройства, а также климата, часовых поясов, квадратных километров и в конце концов из самих соединённых штатов.