Продавец грез - читать онлайн книгу. Автор: Августо Кури cтр.№ 45

Мы получили великолепный урок в приюте, открыли для себя величие стариков, однако настойчиво удерживали в себе предубеждение к ним. Мы были уверены, что старушка не пойдет за нами, что она понизила бы статус группы, ослабила бы ее революционный порыв. Мы думали, что с ее присутствием в нашей группе учителю придется стать более умеренным, сдержанным в пропаганде своих идей.

Мы честно говорили с доной Журемой о рисках, связанных с мечтами. Обычно даже в случаях, когда мы поначалу не соглашались друг с другом, нам в итоге удавалось добиваться полной ясности. Однако, стараясь разубедить ее, мы подчеркивали опасности, которым подвергались, говорили о клевете, оговорах, ранах, рассказали об избиении учителя.

Старушка слушала нас внимательно. Отвечала только одним «хм». Расправляла седые волосы, словно пытаясь массировать свой взволнованный разум. Мы были уверены, что сумели сильно встревожить ее. Соломон продемонстрировал свои знаменитые ритуалы. Объявив, что у него дурные предчувствия, он несколько раз перекрестился и, вытянув шею, произнес:

— Меня охватывает трепет, когда я вижу, сколько опасностей нам грозит.

Потом он подал знак Бартоломеу, чтобы тот помалкивал, так как наше дело шло на лад. Однако Краснобай раздумывать не стал.

— Это большой риск — следовать за ним, Журемочка, — заявил он и дрожащим, как в фильмах ужасов, голосом добавил: — Нас могут арестовать! Мы можем умереть! Нас могут похитить, на нас могут напасть, нас могут подвергнуть пыткам.

Мы поняли, что на этот раз он сказал нечто весьма уместное, не ведая того, что со временем эти слова превратятся в пророческие. Дона Журема полностью открыла правый глаз, прищурила левый и стала похожа на человека, объятого страхом. Когда мы поверили в то, что старушка сбежит, она сама повергла нас в это состояние:

— Фантастика!

Мы переглянулись, не понимая, что означает это выражение.

— Что вы подразумеваете под словом «фантастика», дона Журема? — спросил я, очень желая услышать ответ.

Мне казалось, что из-за своего церебрального расстройства она почти ничего не поняла из того, что мы ей наговорили. Однако, к нашему изумлению, она напыщенно произнесла:

— Фантастическим является все то, что вы мне рассказали. Я принимаю приглашение, согласна вступить в группу! Я всегда была революционеркой, когда училась в школе и когда была преподавателем в университете, но мне подрезали крылья, победила дефективная система образования. Мне приходилось следовать предложенной программе, порождающей прагматиков, а не мыслителей, с которой я была не согласна.

Мы были ошарашены. У нас перехватило дыхание. Мало нам таинственности с личностью учителя, теперь перед нами предстала еще и сеньора, битком набитая тайнами! Некоторые из нас обомлели, потрясенные выдающейся биографией этой личности. Я пытался вытереть пот с лица. А она, демонстрируя завидную трезвость суждений, продолжала:

— Я всегда хотела продавать мечты, активизировать умственную деятельность, но мне затыкали рот. Мне уже надоело изо дня в день констатировать, что современное общество играет роль инструмента, обезличивающего молодежь, унифицирующего интеллект, не дающего развиваться критическим настроениям и делающего молодых людей стерильными, простыми исполнителями условностей. Что они сотворили с нашими детьми? — возмущенно воскликнула она.

Я спросил, каково ее полное имя.

— Журема Алькантара де Мелло, — просто ответила она.

Услышав ее имя, я немного отошел в сторону, еще более ошеломленный, чем раньше. Стало ясно, что дона Журема — это известный антрополог и университетский преподаватель высшей категории. Она защитила докторскую диссертацию в Гарварде. Ее научные заслуги были признаны во всем мире. Она писала книги по своей дисциплине, которые были переведены на многие языки.

Я оперся о столб, который стоял рядом. Вспомнилось, что я читал некоторые из ее статей и все написанные ею книги. Она оказала большое влияние на мое становление. Я был в восторге от ее рассуждений, от ее смелости. Но всего несколько минут назад я ратовал за то, чтобы исключить ее из нашей группы. «Какая мерзкая предубежденность! Кто сможет излечить меня от злокачественной опухоли интеллекта? — Думал я про себя. — Я мечтаю о том, чтобы стать открытым и бескорыстным, но, похоже, неизлечим».

Демонстрируя полное единодушие с учителем, профессор Журема заявила, что общество, за некоторым исключением, превратил ось в хранилище конформистских умов, которым неведомо смирение перед тайной бытия, не имеющих при этом великих идеалов и не задающихся вопросом, кто они такие. И завершила свою речь словами:

— Мы должны интенсифицировать умственную деятельность людей.

Мой учитель улыбнулся, радуясь жизни. А про себя он, по-видимому, сказал: «Попал прямо в точку». Дона Журема была большей революционеркой, чем все мы вместе взятые. С годами в ее голове возникло множество идей.

Проблемы возникли еще до того, как она согласилась присоединиться к группе. Прожив долгую жизнь, она отличалась смелостью суждений и за словом в карман не лезла. Журема начала так реагировать на обстановку, как Моника еще не умела. Она подошла к учителю, громко рассмеялась и начала порицать поведение группы:

— Быть шайкой эксцентриков, торгующих мечтами, — это хорошо, но быть шайкой нечистоплотных нерях — это уже никуда не годится.

Ничего себе! Мы разозлились. Но профессор, увидев наши кислые физиономии, не смягчилась, а, наоборот, еще больше усилила нажим.

— Называть группу экстравагантной для того, чтобы научиться действовать согласованно, — это похвально, однако не замечать, что от этой группы дурно пахнет, что она нечистоплотна и не соблюдает норм гигиены, — это противоречит здравому смыслу.

Учитель принял нагоняй спокойно. Но Димас никак не мог успокоиться.

— Журемочка… поосторожней, — проговорил он, заикаясь, переходя на фамильярное обращение, на которое до сих пор был способен только Бартоломеу. Журема не отступила ни на шаг. Она подошла к нему, принюхалась к его телу и нанесла ответный удар.

— Поосторожней? Да от тебя разит тухлыми яйцами!

Бартоломеу показал старушке язык. Они с Димасом то и дело приводили друг друга в ярость.

— А я что говорил?! Да я просто герой, потому что терплю вонь этого хмыря! — сказал он и громко захохотал. Хохотал Бартоломеу так самозабвенно, что не смог удержать скопившихся в нем газов и с грохотом выпустил их.

Дона Журема сделала ему внушение:

— И тебе не стыдно? Отойди в сторонку и пускай там свои газы. А уж если не успеваешь сдержаться, делай это хотя бы не так оглушительно.

Бартоломеу сделал попытку поиграть с огнем и задал вопрос:

— А каким таким способом можно убавить звук моего выхлопа?

— Подпрыгни, сделай что-нибудь экстравагантное, — посоветовала Журема.

Бартоломеу застеснялся. Он не понимал значения слова «экстравагантное», но тут же нашелся и ответил: