Страницы моей жизни - читать онлайн книгу. Автор: Франсуаза Саган cтр.№ 13

И как все писатели, я, естественно, хочу, чтобы моя книга появилась до нового Чернобыля, что вызовет улыбку или насмешку у моих читателей. Если среди них останется достаточно здоровых людей, еще способных смеяться.

Перейдем к менее тягостной теме: перевоплощению героев. Уже в романе «Через месяц, через год» появилась Жозе, неуловимая Жозе, оставившая своего любовника-интеллектуала по имени Бернар (с тех пор Бернар Франк постоянно жаловался на это совпадение – хотя тут не было никакого намека с моей стороны, но омонимия раздражала и раздражает его, поскольку до сих пор мы разбираемся с этим). Итак, Жозе предпочла тому самому Бернару более примитивного любовника Жака. Жозе, которую пять лет спустя мы встретили в романе «Волшебные облака», а затем в треклятом «Неясном профиле», исчезла из моих произведений, вероятно, устав от вышеупомянутого персонажа. Чета Ван Милем, напротив, исчезла со сцены «Замка в Швеции» и оказалась в романе «Синяки на душе», где обрела большую глубину и человечность, прежде чем навсегда отправиться в Швецию.

«Смятая постель», в сущности, хорошая книга, в ней есть довольно хитроумные и тонкие суждения о проблемах любви, одиночества, литературного творчества и смерти. Я искала сложные ходы, чтобы постепенно вернуть Беатрис и Эдуара в мои произведения, но с первой страницы обнаружила их в постели, и опять они были вместе после долгой разлуки, случившейся по воле Беатрис. Эдуар сразу же окунулся в мир, населенный образами этой женщины, и его страсть из-за страха вновь потерять ее ожила с новой силой, став его единственной заботой. Обнимая его, она видела перед собой молодого писателя, кем он теперь стал, и вспоминала пылкого любовника, которого целовала пять лет назад. Историю их связи, перемежающуюся предательствами Беатрис, превратностями сценической жизни и горькими переживаниями Эдуара, я и рассказывала педантично и довольно умело. В этой книге занятно описана также среда, внутри которой разворачивается действие: Андре Жолье, директор театра и в прошлом счастливый соперник Эдуара, – третий герой романа. В самый разгар интриги он, заболев раком, кончает жизнь самоубийством почти незаметно, и потому его уход очень волнует: в литературе, как и в жизни, молчание драматичнее слов. К удивлению читателя, да и моему собственному, влюбленная пара не распадается к концу романа, а продолжает играть ту трогательную комедию, те двойственные роли, что позволили им существовать рядом.

С определенной точки зрения эта книга достаточно жизненна, ведь если Эдуара страсть припирает к стене, превращая его в вещь, покорную игрушку Беатрис, то и ее самое, женщину от природы жестокую и непостоянную, его безумная любовь все же будоражит, поражает настолько, что она забывает о себе, так что до конца романа остается неясным, кто палач, а кто жертва. Написано хорошо, с напряжением, местами весело, местами трогательно, но, пожалуй, особенно достоверны бурные сцены, происходящие между героями. Короче, если эта книга и не слишком удалась, то, во всяком случае, я отношу ее к числу тех произведений, писать которые было чрезвычайно приятно. В процессе работы над ней я сломала локоть, случайно выпав из окна собственного дома. И поскольку печатать могла лишь тремя пальцами правой руки, постепенно привыкла диктовать Изабель (единственному человеку, которому могла диктовать что бы то ни было) упомянутую книгу. Ведь очень трудно произносить вслух в присутствии кого-то такие, например, фразы: «Он стал целовать ее в уголки губ» или «Я и забыла, какой ты прекрасный любовник». Слава богу, безучастная и молчаливая Изабель, прикрываясь стеклами солнечных очков, не мешала мне. Но совместная работа требовала большого хладнокровия с обеих сторон, а с моей особенно, ибо всегда существовала опасность задетого самолюбия. Даже теперь меня не покидает страх, что Изабель зевнет перед моим носом, и он вытянется еще больше, хотя и без того, говорят, мой нос очень длинный.

Я не знаю, откуда появляется желание, склонность изображать одних и тех же героев в иной ситуации и с новыми партнерами. То, что имена нравятся редко или отсутствует воображение, здесь ни при чем. Два персонажа, например, Эдуар и Беатрис, были прописаны крупными (если не сказать грубыми) мазками в моей третьей книге и окружены мишурой легковесности и блеска, прикрывающей досадную нехватку страниц в книге, о которой я уже упоминала. Эти наброски поселили, так сказать, смутное сожаление в моей душе, главное – ощущение чего-то упущенного. Одним словом, герои продолжали жить во мне, и, продержав их под спудом двадцать лет, я захотела вызволить их оттуда и вновь заставить жить. Что и происходит в романе «Смятая постель»– прекрасное название, оно мне нравится все больше и больше, название, которое на этот раз я намеренно приписала Элюару. Я восхищаюсь присутствием одного и того же героя в романах Пруста и зеваю, когда те же самые персонажи появляются в книгах Жюля Ромена. Хотя прием один и тот же, но в определенном возрасте создание семьи на бумаге смешно и многое говорит об авторе.

Итак, Ван Милемы вышли из «Замка в Швеции», чтобы перейти в «Синяки на душе». Они покинули меня, увенчанные лаврами. А здесь, в «Смятой постели», кто же вновь явился мне, в свою очередь выскользнув из романа «Через месяц, через год»? Молодая пара, пережившая в нем невероятную связь: честолюбивая актриса по имени Беатрис и Эдуар, обезумевший от любви молодой человек, которого она бросила тогда ради предприимчивого и циничного директора театра Андре Жолье. «А Жолье?» – спросят меня. («Спросят» – какая ненавязчивая форма глагола, позволяющая обозначить интерес к тому, что я делаю, и как удобно прибегать к ней в случае крайней необходимости и забывать, если она окажется ненужной.) «Но что же происходит с Жолье?» Так вот, он умирает. Не из отвращения к жизни вообще, а вследствие возвышенного отношения к собственному существованию. Оно было достаточно полноценным, чтобы этот человек не допустил медленного разложения своего тела и прогрессивной деградации. Он слишком привязан к жизни и не может допустить, чтобы она свелась к отдельным жестам, диктуемым другими (врачом, медсестрами, медициной, наконец). Этот мужчина жил сообразно удовольствию и в жизни, подчиненной боли, не видит никакого смысла. Как и многие сибариты, Жолье не слишком озабочен состоянием своего тела, оно его интересует меньше всего. Он знает одно: у него достанет мужества определить судьбу, ускорить свою смерть, во всяком случае, избавиться от криков и судорог, сотрясающих тело, переставшее вдруг слушаться его после долгих лет абсолютного подчинения. Больной не допускает к своей постели никого, кроме Беатрис, и она, несмотря на свой эгоизм и нежелание сталкиваться со смертью, захвачена этой битвой между тем, кого она очень хорошо знала, и неизвестной смертью. На этот раз Беатрис – на стороне жертвы, обреченной на проигрыш, на стороне Жолье, борющегося с раком. И, вопреки своему врожденному равнодушию, Беатрис ежедневно навещает больного. А в ящичке ночного столика у Жолье дремлют десять необходимых ампул морфия.

В книге «Через месяц, через год» образ Беатрис был едва намечен, для «Смятой постели» я его практически создала заново. У Эдуара не было никаких других черт, помимо его страсти того времени. Именно эти три персонажа на протяжении целого ряда страниц несут бремя прежних страстей, самоубийства, светских интриг и театральной суеты. Такому человеку, как я, надо было запастись смелостью, чтобы затронуть сразу четыре упомянутые темы, ведь достаточно и одной для удовлетворения амбиций многих авторов. По-видимому, когда я пишу книгу, в меня вселяется странное простодушие или неувядающая молодость, простодушие, позволяющее мне начать книгу, а молодость – продолжить ее.