Четверо мужчин для одной учительницы - читать онлайн книгу. Автор: Ева Ланска cтр.№ 50

Старинному замку, расположенному посреди великолепного парка, Наташа почти не удивилась. Казалось, она видела все это уже десятки раз и даже была, мысленно или в мечтах. Ее обнаженных колен уже касалась прохлада фамильных скатертей с вышитыми гербами по углам, а пальцы держали белоснежные тончайшие салфетки с вензелем инициалов. Салфеткам было больше ста лет, хлопок почти прозрачен, но выглядели они лучше новых – вот она, стабильность, передающаяся из поколения в поколение даже в виде текстиля. За занавесками тяжелого шелка идеально ровный газон с головой-клумбой расставил руки дорожек из сероватого камня. У дома остывал от поездки черный Bugatti, но могла бы быть и карета, запряженная лоснящейся лошадью. Время здесь умело замирать, как сонливыми вечерами в кафе Le deux gamins под звуки ленивого джаза «сексуальное исцеление». Не потому ли Алексу нравилось бывать там? Время замирало, примеряя маски столетий... Строгий костюм запросто превращался в расшитый камзол, в наряд для верховой езды или для гольфа и снова в костюм, показывающий при каждом повороте руля Bugatti манжеты ЕГО белоснежной накрахмаленной сорочки со скромными запонками. Он был безупречен в седле, великолепен за рулем, идеален на поле для гольфа, изящен в танце, блестящ в беседе. Она старалась не отставать... Она понимала, что он – воплощенная сбывающаяся мечта. Понимала...

На подкладке тяжелых штор лучик солнца робко перебирал шелковые нити. Он не войдет, не будучи представленным. Здесь не принято нарушать этикет. Утро. Батлер будит. Ах, уже десять! С бакенбардами или без, она не заметила, но точно на подносе у него серебряный чайник с горячим шоколадом и нежнейшими круассанами.

– Доброе утро, мадемуазель Натали! Как спалось? Виконт ждет вас внизу.

Завтрак на террасе с белыми колоннами, снова белоснежные скатерти с фамильным гербом, идеально выглаженное нормандское небо, его глаза напротив, в которых достаток, спокойствие, удовлетворение.

«Хочешь, я покажу тебе дом?» – «Хочу...»

В подвале от бесчисленных винных бочек пахнет сыростью и вечностью. Это лучшее вино в Нормандии и одно из лучших в мире. «Да, это наши виноградники, пра-прапра-дед моего управляющего Жерара служил еще моему пра-пра-пра-деду...» «Мы будем делать сидр и подбирать к нему один из видов камамбера на ланч. Нет, все же бри...»

Первый этаж почти без света и словно спит, запыленные канделябры из горного хрусталя от Henry Dasson не любят шума и света, они дорожат своей благородной пылью. Бессмысленная коллекция фарфора была доставлена из шато Des tuileries. Изящные стекляшки 20-х годов прошлого столетия от Lalique Brandt Gales смотрятся веселей. Надоевшие гобелены на стенах воспроизводят что-то библейское. Да, да, поднадоело это все. Но, что поделаешь... бесценная история, уважение к традициям и заслугам предков... Алекс похож на своего пра-пра-пра. Такие же, как у него, глаза на портрете кисти Jean-Martial Fredou, написанном в Версале в 1760 году, мрачном и огромном, внимательно просматривают пролеты потемневшей, отделанной бронзой винтовой лестницы... Мистика...

«Слышишь? Лошади в нашей конюшне уже подают голос, заждались прекрасную наездницу...» Улыбка. Удовлетворение в таких же глазах, что и на портрете, только живых. «Поедем сегодня, Наташа?»... «Нашей» конюшни? Он не оговорился?..»

Последняя ночь в замке. Алекс едва коснулся прохладной Наташиной руки в поцелуе. «Спокойной ночи, дорогая...»

Наташа долго не могла заснуть. Так же, как в прошлую ночь. Но вчера усталость после длительной прогулки верхом дала о себе знать, и она уснула, а сегодня никак не получалось. Ей слышались звуки – скрипы, шаги, вздохи, тени от вещей и сами вещи принимались показывать перформансы и инсталляции, лепя из тусклого света и подручных материалов знакомые лица и события. Она уже сама не разбирала, этот сумбур в ее голове – ее собственный, или он ей снится, но пошевелиться не могла, лишь лежала, глядя в складки огромного балдахина над кроватью «широко закрытыми» глазами.

Звонок в дверь ей послышался довольно явственно. Он становился все настойчивей. Она бросилась открывать, на ходу задавая себе один и тот же вопрос: «Зачем я так спешу?» «Зачем?» – сейчас был основным вопросом, отличающим цельного человека от интеллектуально непривередливого и потому не страдающего такого рода любопытством. Не находя на него ответа, она бежала на звук звонка. Полы ее распахнувшегося халата развивались по длинному темному коридору, как два шелковых крыла. Сквозь кружевные дыры она чувствовала гладкую кожу своего обнаженного тела. Холодно. Чем ближе к двери, тем больше она ускорялась, не понимая, что же подгоняет ее... Возможно, то же, что всех и всегда? Страх? Коридор бесконечно длинный, но почему-то знакомый. Предчувствие, что тот, кто должен быть за дверью, вот-вот появится сзади и схватит ее за хвост, медленно и холодно сковывало страхом движения. Почему-то мысль о наличие хвоста ее ничуть не удивляла. Предчувствие обретало невидимую, но ощутимую форму, и уже дикий ужас пронизывал тело. Она чувствовала, что потеря халата для нее в данном случае грозит чудовищно постыдным ощущением. Но никто же не видит... Чего она так боится? Неожиданно желанная цель оказалась достигнута. Она уперлась руками в дверь и замерла в ожидании. Она здесь уже была. Этот запах старой кожи, эта шершавость под пальцами, этот тусклый свет... Дежавю... Надо заглянуть в дверной глазок... но что это под ногами? Она чуть не споткнулась! Наклонившись, нащупала привычным жестом какой-то твердый предмет. Что это? В коридоре слишком слабое освещение. Она поднесла к лицу, пытаясь увидеть и определить на ощупь. Напоминает театральную маску. Да, точно. Это она. Такие предлагают прохожим уличные итальянские зазывалы во время Венецианского карнавала. Маска на золотистой ручке, застывшая в широкой добродушной улыбке. Она сжала ее в руке и попыталась приложить к своему, возможно, искаженному ужасом лицу. Все-таки хорошо, что никто не видит. Ее даже сейчас волновало, как она выглядит со стороны. Она физически ощутила – в районе переносицы коротковата, но ясно поняла, что неизбежно должна ее натянуть. Она прислонила лицо в маске к маленькому стеклянному дверному отверстию, приладив маску так, чтобы сквозь нее можно было что-то разглядеть. Вглядевшись в темноту лестничной площадки, она увидела знакомые очертания – женщина в точно таком же шелковом халате, кажется, любуется собой в старинное зеркало. Или смотрит с той стороны сквозь дверной глазок? Знакомый хрупкий силуэт, стройные ноги, но что это? У нее мужская голова. Мужской профиль. Лицо Алекса? Роберта? Джузеппе? Она попыталась стащить с себя ужасную золотую гримасу, чтобы разглядеть в подробностях и понять. Но женщина по ту сторону двери стала делать то же самое. Ее отражение повторяло все ее движения... От ужаса она почувствовала, что падает и тонет в какой-то цветной куче мусора. Миллионы масок, злых, смеющихся, испуганных, жалких, грозных. Постепенно маски начали обретать тела, уже можно было различить какие-то элементы одежды. Они царапали и цеплялись, пытаясь поглотить ее, сломать ее сопротивление и желание вырваться. Она физически ощущала, что им это нравится. Это была тяжелая, изматывающая, липкая борьба с тенями, в процессе которой она постепенно начала улавливать, что они являются частью ее и, как любой другой орган, управляемы, но не рассудком, а исключительно ее страхом! Она прорвалась сквозь это сборище невидимых монстров и оказалась перед своим родительским домом в Хабаровске. Окно ее комнаты было открыто. Сердце забилось часто и беспомощно. Она быстро впрыгнула на карниз. Надо перевести дыхание и бежать, бежать, бежать от нее... Снова страх. Она всегда боялась высоты... Надо передвигаться медленно, стараясь не смотреть вниз... Дойти бы до второго окна, но стена, кажется, длится бесконечно... Она попыталась вернуться, чувствуя на руках следы свежего цемента, и увидела, что ее окно уже заложено кирпичом. Ногти впились в подоконник, но кирпич рассыпался и рушился под пальцами, и она с грохотом снова начала падать. Падать долго, с замиранием сердца погружаясь в какое-то затяжное безвременье, но не вниз, а вверх, словно всплывая с нижней ступени одной реальности на ступеньку повыше... Сердце последний раз зашлось от падения, и она поняла, что проснулась...