Участь Эшеров - читать онлайн книгу. Автор: Роберт МакКаммон cтр.№ 64

На мгновение она увидела его лицо, жестокое, но красивое. Его тонкий рот был искривлен в полуулыбке-полуусмешке, а глаза были как у кошки: темно-зеленые, гипнотически яркие, а зрачки расширены.

И перед тем, как свет молнии померк, создание исчезло.

Она закричала. Ребенок проснулся и тоже начал кричать. Она поняла, что увидела, и испугалась, что сходит с ума. Она не смела приблизиться к ребенку. Выбежав из комнаты, она в панике понеслась вниз и на лестнице упала, едва не сломав себе шею. Там она и лежала до тех пор, пока ее не нашел слуга и не позвал Лудлоу из его спальни.

Она видела, как Эрика коснулось воплощение зла, сказала Джессамун доктору Бойярду. Видела, как это создание нежно и покровительственно протянуло лапу над головой ребенка. Значение этого жеста, по крайней мере для Джессамун, было ясно: Эрика в будущем ждет служение Сатане. Он вырастет с меткой Сатаны на голове. И не счесть бедствий, которые он принесет миру, если ему позволить выжить. Эрик должен быть убит до того, как проявится заложенное в нем зло. Чтобы этого не допустить, Джессамун пыталась отравить младенца, но ей помешала няня. Пыталась скинуть его с лестницы, но ее удержала Дженни Бодейн, жена Лютера, их кухарка. После этого Джессамун заперли в ее комнате, но она смогла выбраться оттуда по карнизу, похитила Эрика из детской и понесла к горящему камину в банкетном зале.

Когда она собиралась швырнуть Эрика в огонь, ее заметил Лудлоу. Он бросился к ней, но она подняла свободной рукой кочергу и яростно ударила мужа по голове. Лудлоу блокировал удар своей черной тростью, но Джессамун, собрав все силы, снова отчаянно ударила. Кочерга попала Лудлоу по виску, сбила его на пол, где он лежал, не двигаясь. Вокруг его головы собралась лужица крови.

Джессамун схватила визжащего ребенка как уже ненужную куклу за шею и шагнула к огню.

Но в следующее мгновение Эрика вырвали у нее. Удивительным образом Лудлоу, с лицом, залитым кровью, удалось, шатаясь, подняться на ноги, чтобы спасти ребенка. Джессамун вцепилась ему в горло, и они стали бороться перед огнем. Лудлоу, хотя и оглушенный, смог с помощью трости сдерживать ее, пока подоспевшие слуги не схватили ее.

В 1888 и 1889 годах, как видел Рикс из записей, состояние Джессамун колебалось от спокойного до буйного сумасшествия. В конце октября 1889 года доктор Бойярд решил написать Лудлоу Эшеру, что состояние его жены безнадежно.

Лудлоу приехал в декабре в сопровождении Лютера и двух других слуг, чтобы увидеть Джессамун в последний раз. Менее двух месяцев Джессамун Эшер была обнаружена в своей комнате мертвой. Она зубами порвала подушку и глотала гусиный пух, пока он не забил ей горло. После чего задохнулась.

– Чудесно, – пробормотал Рикс, покончив с записной книжкой. Он оттолкнул ее в сторону, словно она была покрыта грязью, и подумал, рвался бы так Лудлоу спасти Эрика, если бы знал, что ждет их в будущем. Данное Джессамун описание создания, которое стояло над колыбелью Эрика, слегка напоминало фильмы ужасов Роджера Кормана. Естественно, она искала оправдания своей ненависти к Эрику, которая возникла, возможно, из-за того, что она чувствовала, как ребенок становится между ней и Лудлоу. Но каковы бы ни были истинные мотивы, они затерялись в прошлом.

В дверь Рикса кто-то тихо постучал, и он насторожился. Было почти два часа ночи. Кто, кроме Паддинг, мог бродить по дому? Бун около одиннадцати уехал в свой клуб и наверняка играет сейчас в покер. Рикс подошел к двери, которая была задвинута стулом и шкафом, и спросил:

– Кто там?

– Миссис Рейнольдс. Откройте, пожалуйста.

Рикс открыл. Свет в коридоре не горел, а миссис Рейнольдс держала серебряный канделябр с четырьмя горящими белыми свечами. Рикс впервые увидел ее без хирургической маски, и его первое впечатление о ее решительности окрепло при виде ее сильной нижней челюсти. В то же время было ясно, что уход за Уоленом утомил ее. Лицо сиделки было измученным, в свете свечей были видны темно-синие мешки под глазами и глубокие морщины вокруг рта. Ее взгляд был пуст и бесцелен. Она смотрела в никуда.

– Меня послал Уолен, – сказала она привычным шепотом. – Он хочет вас видеть.

– Прямо сейчас?

Она кивнула, и он последовал за ней по коридору. Когда Рикс протянул руку, чтобы включить свет, миссис Рейнольдс быстро сказала:

– Нет, пожалуйста, не делайте этого. Я велела слугам выключить почти весь свет в доме.

– Зачем?

– Так приказал ваш отец, – объясняла она, пока они шли. – Он сказал, что не может выносить звука бегущего по проводам электрического тока.

– Что?

– Он сказал, что это высокое дребезжащее завывание, – продолжала миссис Рейнольдс. – Иногда его слух обостряется, и он говорит, что этот звук беспокоит его больше всех прочих. Я увеличила дозу транквилизаторов, но они более не оказывают заметного воздействия на его нервную систему.

Они приблизились к лестнице, ведущей в Тихую Комнату. Запах разложения, к которому в другом конце дома Рикс постепенно привык, был здесь таким сильным и отвратительным, что он остановился, борясь с тошнотой. Я не могу опять туда идти, сказал он про себя, и у него внутри все содрогнулось. Боже правый!

Миссис Рейнольдс, идущая на несколько ступенек впереди, оглянулась. Желтый свет отбрасывал ее длинную тень на стену напротив. – Все будет в порядке, – сказала она. – Просто старайтесь дышать через рот.

Он последовал за ней наверх, к белой двери, и надел целых две хирургические маски и резиновые перчатки. Затем принял у нее канделябр, и она сделала то же самое. Перед тем как открыть дверь, миссис Рейнольдс снова забрала у Рикса канделябр и задула все свечи.

Их окружила темнота. На несколько ужасных секунд Рикс с ужасом почувствовал, что снова заблудился в Лоджии и не знает, в каком направлении идти. Но тут сиделка взяла его за руку и ввела в Тихую Комнату. Дверь бесшумно закрылась, и она провела его через комнату к кровати Уолена.

Осциллоскоп был выключен, и единственным звуком, слышным в помещении, было хриплое и неровное дыхание Уолена. Рикс слегка задел обо что-то подбородком, но промолчал. Миссис Рейнольдс отпустила его руку, и он почувствовал, что за ним наблюдают. Уолен продолжал дышать, пока в конце концов не издал грубое, едва различимое шипение. Рикс был вынужден напрячься, чтобы понимать, что говорит отец.

– Выйди, – скомандовал Уолен сиделке.

Рикс не слышал как она вышла, но знал, что она должна была подчиниться. Уолен медленно и мучительно подвинулся на кровати. Он заговорил, и Риксу снова пришлось сосредоточиться, чтобы понимать его. – Эта сука потом завернет меня в пеленки. – Уолен болезненно вздохнул. От этого вздоха у Рикса сжалось сердце. Это был такой человеческий, почти нежный и тихий звук.

– Я ненавижу ночь, – прошептал Уолен. – Ночью поднимается ветер. Я никогда не прислушивался к нему раньше. Теперь самого себя я слышу так, будто кричу сквозь ураган.