Вынос мозга. Рассказы судмедэксперта - читать онлайн книгу. Автор: Андрей Ломачинский cтр.№ 10

Но за заветной дверью вместо ожидаемых вкусных ароматов чего-нибудь жареного в нос ударил запах краски. К сожалению, жена у паренька уехала с детьми в отпуск, и тот временно холостяковал, занимаясь мелким квартирным ремонтом. Такая работа давала уважительную причину самому себе ничего не готовить — главным местом ремонта была кухня. Из всех припасов, что супруга наготовила перед отъездом, осталась одна здоровая кастрюля борща. А мужики — они ведь в таких ситуациях частенько становятся как дети: вначале съедят всё второе, потом пожрут колбасу, а первое стоит, пока не скиснет, коли никто им его не греет и на стол в тарелочке не подаёт. Короче, к кастрюле борща даже хлеба нет — единственную корочку пустили «па занюх» припрятанной чекушки водки. Хозяин увидел Мишкин голодный взгляд и подзадорил: «Мих-Саныч, да ты ешь, не стесняйся! Всё равно я этот борщ в унитаз вылью, пожалуй, он завтра уже скиснет. Выручай, чего добру пропадать!»

И Мишка ел. От пуза ел. Борщ был не густой, кислый, но, в общем-то, вкусный. Кастрюля быстро пустела. Его коллега смотрел на такое чудо и только ахал от восторга, подзадоривая его. Наконец голод отступил, Мих-Саныч наелся. Благодарный хозяин вызвался проводить Мишку до метро. Побрели неспешно, чинно, Вот уж и станция. А на пятаке перед ней — ларёк, пиво на разлив. Ну, давай на прощание по кружечке. По кружечке не вышло, вышло не то по пять, не то по шесть, а может, и побольше, кто их там считал. Рядом с «точкой» туалет, нужда не мучает. Простояли до закрытия — белые питерские ночи незаметно крадут вечернее время.

Наконец распрощались. Мишка поджал левой рукой живот и кое-как запустил правую руку в брючный карман. Облавливаемая со всех сторон складками жира, рука нащупала мелочь. Фух, вот он — долгожданный пятак. Протискиваться через хищные створки Александрыч не любил. Он опустил монетку в крайний турникет, пропыхтел мимо контролёра, где проход шире, и осторожно стал на эскалатор, надёжно перегородив его для всех желающих сбежать вниз. Осталось самое страшное — сойти с эскалатора. Он завистливо посмотрел на стайку молодых студентов, весело прыгающих через «гребёнку» где-то впереди. Опасная черта всё ближе и ближе. Мишка сконцентрировался и сделал критический шаг. Тело закачалось, но ничего, не упал, не потерял равновесия. Слава богу, пронесло. Заранее подгадав место, где остановится вагон, из которого ему будет ближе всего выходить на своей станции, Мишка остановился, невольно морщась от удивлённых взглядов прохожих, — его фигура явно привлекала внимание. Впрочем, народу на станции было немного, а вскоре подошёл поезд, в котором тоже полно пустых мест. Вот и проделана самая сложная часть его сегодняшнего вынужденного путешествия. Мих-Саныч уже успел пропотеть, словно на него вылили ведро воды. Он вздохнул с облегчением, прошёл в вагон и, предчувствуя, как прохладный дерматин коснётся его липкой спины, с наслаждением плюхнулся на сиденье.

Наслаждения не получилось. Случилось нечто ужасное — как будто ему в живот вогнали кол. Острая боль пробила его. Та боль, что называют скручивающей. Он бы и скрутился, если б было куда. Живот грузно сверзился набок, потащив за собой всё тело. Усидеть не было сил, и Михаил Алексадрович упал, а тут поверх боли вдруг нахлынула такая слабость, что и на помощь не позвать. Миша захрипел, потом жалобно заскулил. Народ повскакивал с сидений, попытался его поднять. Всё, что им удалось, это перевернуть Мишу на спину. В этом положении ему лежать было даже тяжелее, чем на боку, его хрип перешёл в громкое сдавленное сипение пополам со свистом, как будто его тело подкачивали велосипедным насосом. Кто-то дёрнул стоп-кран, поезд завизжал тормозами, и из селектора послышался грозный голос машиниста. Уяснив, что происходит, машинист снова тронул поезд, пообещав «скорую» на ближайшей станции.

На ближайшей станции прибежали два малахольных мента с носилками, но им оказалось не под силу вытащить Мишу из вагона. Ситуация сложилась неприятная — стоит целая ветка, в подземном городе образуется людской затор. Поэтому и завернули туда первую попавшуюся «скорую», на счастье, с нашим клинордом. Клинорд же оказался мужиком толковым, быстро распознал у этого гигантского толстяка «острый живот», а не стандартную проблему с сердцем. Поэтому и решил эвакуировать больного в свою родную «факультетку».

Дополнительная помощь в виде четырёх здоровых детин в курсантской форме с раскладными НШБ-2 («носилками широкими брезентовыми» по старой военснабженческой номенклатуре) подоспела буквально за минуты. Носилки в проход рядом с телом не вставали — места мало. Пришлось под него подложить обычные носилки да пару человек поставить по краям живота. Кое-как вынесли тушу из вагона и уже на перроне перевалили на НШБ. Потом на эскалаторе поставили головной конец на ступеньку, а ноги держали, попеременно сменяясь и стараясь поддерживать тело по возможности горизонтально. Хорошо хоть, что тётка выключала эскалатор, давая бригаде погрузиться и сойти. В «скорую» тащили его вшестером, и то руки аж белели от напряжения.

Ну, наконец туша в клинике. Толстенькие обычно повышенным давлением страдают, а тут низкое и дальше падает, а пульс, наоборот, растёт. Ого, вот уж за сто тридцать зашкалил! Такое обычно бывает при кровопотере. Дежурный хирург пытается сквозь жир прощупать живот. Руки топнут в гигантских складках, вязнут в мягких волнах жировой трясины. Наконец удаётся докопаться до брюшной стенки. Живот твёрдый, как доска. Если бы наш богатырь был бы раза в три полегче, он, пожалуй, завертелся бы ужом от боли, а так только пронзительно завизжал, судорожно забив кистями рук, словно выброшенный на берег кит.

Ответственный хирург морщится — клиническая картина не слишком понятная. Ну-ка, давайте ему сделаем лапароцентез. Это малюсенькая операция с сугубо диагностической целью — в животе делается небольшой разрез, потом в эту дырочку заводят крючок, им цепляют переднюю брюшную стенку и поднимают её «палаточкой». В образовавшееся пространство вводят специальный инструмент, лапароскоп, если нужно, чтоб было лучше видно, то дополнительно подкачивают брюхо стерильным газом и спокойно рассматривают все органы. Можно также засунуть обычную трубочку от капельницы, подсоединить к ней шприц и взять содержимое брюшной полости на анализ. Вообще-то, в норме там сухо — всякая жидкость находится исключительно внутри кишок.

Где-то в клинике нашли здоровый толстенный кусок акрилового оргстекла, больше чем метр на полтора и сантиметра три толщиной. Промыли дезраствором, протёрли спиртом, положили его на операционный стол, сверху покрыли стерильной клеёнкой и простынями, а уж потом перекатили нашего негабаритного больного. Сделали лапароцентез, подцепили брюшную стенку — крючок по самую рукоятку скрылся в жиру. Подтягивать эту массу пришлось двоим, да и то без особого успеха. Внутри почти ничего не видно. В норме на внутренних органах лежит этакая кисейная сеточка с жировыми включениями — большой сальник называется. Так вот сальник у Михаила Александровича представлял собой лоснящиеся непроходимые тяжелые торосы белесого жира, по которым бежала реденькая паутинка кровеносных сосудов. Дали в брюхо газ на максимум. Где-то по самому краю сальника появилась полоска жидкости. Попробовали отсосать шприцом пару миллилитров. Странная жидкость — красноватая, мутная. Поставили больному предварительный диагноз — прободная язва желудка. Быстренько погружаем в наркоз и идём уже на настоящую лапаротомию — операцию, где широко вскрывается передняя брюшная стенка ровно по срединной линии живота.