Я - инопланетянин - читать онлайн книгу. Автор: Михаил Ахманов cтр.№ 72

– Нет, нет! У них есть проблемы посерьезней, а эти игрушки оставлены нам. Они лишь помогают, разыскивая те планеты, чья ноосфера соединилась со вселенской. Делают так, чтоб мы могли отправить туда Наблюдателей… ну, кое-что еще… Ты назвала бы их Старшими Братьями, блюстителями равновесия и порядка, но это наша, человеческая точка зрения. Видишь ли, милая, их нелегко понять. Даже наших Старейших, наших кровных родичей…

Ресницы Фэй взметнулись, как темные крылья бабочки.

– Ваших… родичей… – повторила она. – А что, есть и не ваши?

– Разумеется. Возраст Галактики – миллиарды лет, и в прошлом были расы, достигшие расцвета в неизмеримой древности и отказавшиеся от телесного обличья. Наши Старейшие – самые юные, и временами мне кажется, что там, – я показал глазами вверх, – они считаются детьми или подростками, еще не достигшими зрелости. Может быть, я ошибаюсь… почти наверняка… Мы знаем лишь то, что Старейшие с разных миров – единая галактическая раса, не отвергающая нас, не позабывшая родства, готовая прийти на помощь. Если мы попросим…

– Это случится обязательно? – тихо вымолвила Фэй, глядя на пламенные языки костра. – Я имею в виду, что через много-много лет мы на Земле тоже станем бессмертными и научимся превращаться в Старейших? Будем жить в Галактике и заниматься такими вещами, о коих сейчас нельзя и помыслить?

– Так и будет, если вы не уничтожите свой мир, а заодно и самих себя. И если вы не пропустите эру расцвета – тот период, когда необходимо не расселяться среди звезд, не захватывать новые территории, а искать дорогу в ту реальность, что лежит за гранью бытия. Иначе…

– Что? – Ресницы ее снова взметнулись.

– Иначе – упадок, вырождение и гибель. Знаешь, есть в Галактике планета… автохроны зовут ее Анхабом… прекрасный древний мир, некогда мощный, жизнеспособный, но время его растрачено в пустых забавах. Они не нашли дороги – может быть, никогда не найдут, хотя и пытаются… но их уже мало, слишком мало… на три порядка меньше, чем обитателей Земли… Живут они тысячелетиями, но не желают продлить себя в потомстве, и это самое страшное. Они устали.

– Разве им нельзя помочь? Им, нам и остальным, кто не нашел дороги?

Я прикоснулся губами к ее ресницам.

– Представь, перед тобой – личинка… Можно ли сразу превратить ее в бабочку? Ты понимаешь, что нет… Теперь другой пример, совсем невероятный: личинка стала куколкой, но ей так хорошо в уютном коконе, что покидать его совсем не хочется. Представь, что ты прорвала оболочку, но там не крылатая бабочка, а нечто застывшее, неподвижное, перезревшее и не способное измениться… Нет, моя фея, дорогу показать нельзя! Каждый находит ее сам – или не находит и превращается в тень в памяти Вселенной.

Я замолчал. Костер угасал, сухие стебли мха прогорали, подергивались пеплом, яркие алые искры больше не кружили в прохладном воздухе. Костры всегда напоминали мне жизнь и смерть цивилизаций: пламя разгорается, вспыхивает мощно и яростно, и в эти минуты надо пристроить над ним котелок, сунуть в огонь железку или что-то еще, дабы использовать его энергию. Глядишь, останется потом клинок, или обожженный сосуд, или хотя бы кружка чая… А если не успеешь, дрова сгорят, огонь источится бесполезным дымом и умрет. Nil sine magno vita labore dedit mortalibus, что означает: жизнь ничего не дает смертным без большого труда.

Фэй приникла ко мне, и я почувствовал, что щеки ее влажны.

– Ты можешь забрать меня в свой мир? Тогда, когда решишь вернуться?

– Это не в моих силах, родная. Зато я могу остаться здесь, с тобой. Я ведь сказал: все мои годы будут твоими.

Она то ли вздохнула, то ли всхлипнула и вытерла глаза. Потом прошептала:

– Тогда расскажи про Уренир. Какие у вас океаны и горы, какие реки и города? Какие деревья в ваших лесах, какие птицы и звери? Как вы живете, как любите, как веселитесь и грустите? Как вы узнаете, что пришла пора уйти? Как вспоминаете ушедших и как…

– Расскажу, – промолвил я, – все расскажу, моя фея. Для этого у нас хватит времени.

Что рассказать об Уренире? Все уже сказано, написано, даже пропето… К другим пришли слова, каких я не найду, к другим явилось вдохновение, мелькнули образы и миражи и воплотились в звуки, в строчки на бумаге, а мне осталось только вспомнить их.

Там, где вечно дремлет тайна, есть нездешние поля… [68]

Это – про Уренир. Так написал поэт, увидевший его во сне, но снился этот сон не только ему. Другие тоже летали над нездешними полями Уренира, касались его сердцем и ощущали радость или боль – радость от приобщения к смутной, но прекрасной тайне, боль от невозможности слиться с нею, проникнуть в чарующее видение, услышать не шелестящее эхо, а ту мелодию, что порождает его.

Удалось ли это кому-нибудь – здесь, на Земле?

Ночь

устала

кружиться…

Сиреневых ангелов стая

погасила зеленые звезды.

Под фиалковым пологом

даль полевая

проступила,

из тьмы выплывая. [69]

И это про Уренир. Про страну в далекой дали, которую видишь лишь в мечтах и о которой не можешь поведать, ибо нужны не те слова, какими описывают лес, или сад, или город, а совсем иные – слова, что ложатся волшебным ритмом и, рассказывая, объясняя, описывая, рождают Настроение. Радость, восторг, тоску о несбыточном…

И пред ним, зеленый снизу,

Голубой и синий сверху,

Мир встает огромной птицей,

Свищет, щелкает, звенит… [70]

Что еще сказать об Уренире? О его аметистовом океане, о солнцах, что льют золотой и алый свет с хрустальных небес, о реках, текущих с неспешным величием среди равнин, о холмах, что заросли поющими деревьями и мягкой лиловой травой, об утренней дымке, что розовеет над водой, когда поднимается Ари Сетана, наше алое светило, и отливает золотом, когда восходит Ари Туа? Что сказать о ночи, полной звезд, и о танцующих над горизонтом лунах, тенях, скользящих по глади уснувших озер, о серебристом перезвоне пластинок, какие подвешивают к кровлям домов, об огромных цветах с целебным соком, в который можно погрузиться с головой? О скалах из яшмы и нефрита и о сбегающих с них водопадах, не столь могучих, как на Земле, зато в коронах вечной радуги? О лабиринтах ущелий и пещер, утесах, обточенных ветрами и дождями, и подпирающих небо горах?

Вдоль горизонта построясь,

Разрезает кряж-исполин