Среда обитания - читать онлайн книгу. Автор: Михаил Ахманов cтр.№ 3

Снова, как тогда в поезде, он начал шарить по груди, пытаясь добраться до кармана, и вдруг заметил, что облачен не в пиджак, а в некое подобие свитера. Ткань тонкая, шелковистая, и под ней – ни майки, ни рубашки. Вместо костюмных брюк с наглаженными стрелками – облегающие синие рейтузы, на ногах – сапожки, легкие, почти невесомые. А кроме того – браслет с экраном на левой руке. Красивая штука, но совершенно непонятная…

В смущении он пробормотал:

– Это не моя одежда… точно, не моя… И сумки нет… ни сумки, ни лекарств, ни документов… Где я? Куда я попал? Что здесь за город? Петербург?

Серебряные переглянулись.

– Гарбич, Гаити, – произнес второй, которого звали Аралом. – Вроде бы тихий он, неоттопыренный, а не пойму, партнер, о чем толкует. Считай гарбич, а я медиков вызову – думаю, это по их части. Ну, а буянить примется, газа дай понюхать. Газ, он хорошо успокаивает.

Рука с белым диском в ладони снова потянулась к нему, но не к браслету, а к голове. Он попытался отступить, но серебряный крепко держал за плечо, потом, с профессиональной сноровкой запустив пальцы в волосы, дернул, заставляя наклониться. Теплая пластина диска прижалась ко лбу, в воздухе снова замелькали символы, и Гаити, удовлетворенно хмыкнув, произнес:

– Точно, Дакар. Наш, из Мобурга. Возраст – сорок четыре.

– Мне пятьдесят семь… – начал он, но пальцы серебряного вдруг двинулись дальше, к макушке и затылку, нашаривая что-то в волосах.

– Э, да у него пситаб! Наверное, настройка сбилась, вот чушь и несет… – Пальцы надавили кожу в затылочной впадине, и он ощутил, что в этом месте закреплен какой-то предмет – совсем небольшой, размером с ноготь.

– Пситаб, – повторил Гаити, все еще придерживая его за плечо и пригибая голову. – Похоже, ты прав, партнер, насчет Медицинского Контроля. Из их клиентов!

Он отпрянул, уперся руками в грудь серебряного, стараясь то ли вырваться, то ли оттолкнуть, и невольно заглянул в щиток. Чуть изогнутая зеркальная поверхность была на расстоянии тридцати сантиметров от его глаз, и в ней отражалось лицо – молодое, с упругой гладкой кожей без морщин, довольно приятное и абсолютно чужое. Не его!

Вскрикнув, он медленно сполз к ногам Гаити и потерял сознание.

Главной причиной наступающего упадка является истощение невосполнимых ресурсов; дополнительными – экологический кризис, возможный демографический взрыв, вызов со стороны международного терроризма, а также национальные и религиозные противоречия. В дальнейшем эти причины будут рассмотрены более подробно.

«Меморандум» Поля Брессона,

Доктрина Первая, Пункт Второй

Нелегкое дельце, но выгодное. Гниль подлесная – пятьсот монет! За этакие деньги я притащил бы Борнео не только гарбич из Джизаковой башки, но и саму башку, с ушами, носом и остальными деталями. Хотя пилить пришлось бы долго – шея у Джизака потолще червя-ассенизатора.

Мы с ним давние знакомцы, с этим Джизаком. Оба из Мобурга, оба из Свободных наемников, и оба воевали, только в Тридцать Второй ВПК я бился за Фруктовых, а он – за Мясных. То есть сперва он подписал контракт с Фруктовыми, попал в мою центурию и воевал в ней ровно десять пятидневок, но после побоища в Лоане переметнулся. В общем, случай рядовой – любого пленника-бойца стараются завербовать, а не отправить на компост в сельскохозяйственную латифундию. Не знаю, как поступил бы я сам на месте Джизака – мне-то повезло убраться из Лоана, хотя и с кое-какими потерями. Руку я там оставил, правую, по локоть. Можно было бы потом клонировать ее в ГенКоне и пришить, однако биопротез с учетом нынешних моих занятий неизмеримо полезнее. Четверть века его таскаю, и никаких претензий.

Вернувшись в Мобург после Тридцать Второй, я нанялся в обры, в Службу Охраны Среды, откуда меня в чине комеса лет через восемь вышибли – за излишнюю резвость. Конго, гранд СОС, заметил, что этаким резвым лучше в диггерах, чем в стражах. «Хороший совет», – подумалось мне. Пошел к диггерам, сначала к обычным, из ОБР, потом к Черным пачкунам, излазил Щели и Отвалы, подался в крысоловы, повоевал еще в трех войнах, в Линне связался с блюбразерами, но их идеи меня не увлекли. Нет, не увлекли! Я скорее практик, чем теоретик, и не люблю пустопорожних рассуждений. Все эти мифы о Поверхности, о Синих Небесах и Зеленых Равнинах не для меня. Споры, рассуждения, концепции и постулаты, аргументы и контраргументы… Чушь! Самый веский аргумент – в моем протезе: «ванкувер» приличного калибра.

Словом, пестрая выпала мне жизнь, не то что у Джизака. Он служил в «Мясном Картеле Эвереста», но подданства не принял и года три назад объявился в Мобурге. По виду – прямо бизибой! Сытый, холеный, в голографических обертках и с маской на роже. Поболтался в Лиловом секторе, в Розовом и Синем – конечно, в подлеске, где обитают капсули, – навербовал банду в пол-оравы и исчез. А потом у Борнео и других Фруктовых случились неприятности.

Ну, неприятности бывают разные – то повидло скиснет в чанах, то пчелы сдохнут или черви, то компост не той кондиции, однако уничтожить латифундию и три десятка подданных – это уже слишком! За этакие фокусы положена не каторга у диггеров, а измельчитель или натуральные крысюки! Крысы и были бы всей Джизаковой компании, если бы вмешалось ОБР, но латифундии к Общественным Биоресурсам не относятся. Латифундии, закрытые зоны, естественные полости – словом, все, кроме жилых куполов, Хранилищ и трейн-тоннелей – дело частное, корпоративное; вас обидели – сами ловите, посылайте своих партнеров. А если подходящих не нашлось, придется нанимать Охотника. Меня, значит…

Вот на такие темы я размышлял, сидя на кольцевой дороге, за подлеском Синего сектора. Пекси, мой биот, дремал рядышком, сложив крылья и поджав мохнатые лапки; в его огромных фасетчатых глазах мерцали отблески далеких огней. Кончалась последняя четверть, близился период сна, стены стволов уже стали тускнеть, но купольный свет был еще ярок. Слишком ярок, чтобы карабкаться к щели.

В это время суток на дороге пустовато. Впрочем, и в иные часы тут никого не встретишь, кроме трудяг из Службы Ремонта на красных автокарах. Ради них и проложили дорогу – трехсоткилометровое кольцо из тетрашлака с люками шахт, ведущих на ярус коммуникаций. Я там поползал, вкалывая в Службе Диггеров… Ничего интересного – теснота, полумрак, запах озона около энергетических станций и жуткая вонь у сливных коллекторов.

На город смотреть интереснее, чем на дорогу. Отсюда он виден как бы со стороны: лес сияющих стволов-колонн, заполнивших пространство от дна до самого купола, ветви-переходы воздушных улиц, террасы, галереи, площади, площадки, повисшие на головокружительной высоте, плавные течения биотов и авиеток, среди которых изредка мелькают темные грузные скафы… Красота! Особенно на исходе последней четверти, когда в лесу гаснет ствол за стволом и только районы Центра блестят и светятся огнями.

Я встал, ощупал грудь, живот и бедра, чтобы проверить, хорошо ли прилегла броня. Панцирь у меня отличный, с защитным капюшоном, который можно натянуть на голову. Я снял его с телохранителя Амьена, гранда Третьей Алюминиевой Компании в Сабире, когда алюминщиков прижали Трест Цветных Металлов и Металлургический Союз. Я сражался за Союз и, согласно офицерскому контракту, имел законное право на трофеи. Не знаю, из чего и как соорудили эту броню – вид у нее неприглядный, однако я бы не расстался с ней даже за тысячу монет. Гибкая, прочная, движений не стесняет, к тому же не пробьешь ни пулей, ни разрядником… Ручным разрядником, конечно, таким, какой был у меня в Сабире. И пошел бы я там на компост, располосованный телохранителем Амьена, если бы целился в сердце или, положим, в печенку. Но я всегда стреляю в лоб. В лоб как-то надежнее, хотя сегодня это правило придется отменить – из развороченной Джизаковой башки гарбич не считаешь.