Полина Сергеевна - читать онлайн книгу. Автор: Наталья Нестерова cтр.№ 25

— Теперь это называется преферанс, — бурчал Олег Арсеньевич. — Ему надо жениться! Юся, не к ночи будет помянута, для Сеньки стала чем-то вроде прививки от женитьбы.

Полина Сергеевна была полностью согласна с мужем. Но ведь не потащишь его в загс на аркане? Да и с кем?

Она вспомнила две статьи в иностранных журналах, посвященные демографии. Первую Полина Сергеевна прочитала в семидесятых годах, вторую — в девяностых. В первой были результаты французских ученых, во второй — американских, в обоих исследованиях речь шла о продолжительности жизни мужчин. Результаты, полученные в разных странах и с промежутком в двадцать лет, совпадали: женатые мужчины живут дольше, чем холостяки, а у женщин наоборот: одинокие живут дольше замужних.

Известно, что все женщины хотят замуж, но на самом деле семья больше нужна мужчине. Одинокая женщина создаст свой мирок, будет греться у чужого очага, окажется связанной десятками нитей с племянниками и прочими родственниками. А бобыль — это плохо приспособленная, часто злая, с закаменевшими комплексами особь. Недаром же говорится: хуже бобыля только бездомок.

Мужчине нужны нора, гнездо, логово, дом, крепость, дворец — убежище, которое он станет охранять, куда принесет добычу, где будет руководить и командовать, где будет главным. Если у мужчины нет ответственности за свое, близкое, родное, он не научится отвечать за чужое, общее, государственное.

Когда-то давно, им лет по тридцать было, Полина Сергеевна с группой коллег оказалась в доме Саши Пушкова — новоиспеченного кандидата наук. Пушок, как его все звали, был весьма скромных способностей, ученый никакой, но верткий, услужливый до лизоблюдства. За бутылкой в гастроном бегал, хотя обычно это поручалось лаборантам. Но едва переступили порог его дома, Пушок преобразился: исчезла с лица вечная гримаса «чего изволите» и вылез на свет владыка — гроза семейства. Коллеги, зашедшие к Пушку «продолжить банкет», даже несколько протрезвели, наблюдая, как он руководит накрывающей на стол женой. Жена Пушка, красивая и, как потом выяснилось, далеко не глупая женщина, смотрела на мужа с неподдельным обожанием. В ее глазах он был великим ученым, безусловным нобелевским лауреатом в будущем.

«Вот как надо жениться», — сказал кто-то из коллег, когда они шли к метро. Можно было бы предположить, что Пушок с его рьяным чинопочитанием сделает карьеру в науке, проползет наверх. Однако его заискивания были столь приторны, а тупость столь непроходима, что никто из научных руководителей не хотел брать его в команду. Пушок пошел по хозяйственной части.

Между Сенькой и молодым Пушком не было ничего общего. Но Полине Сергеевне хотелось, чтобы у Сеньки была такая жена, как у Пушка. Чтобы она стала другом, соратником, опорой и поддержкой — без рассуждений и анализа, а только по любви.

У Сеньки никого не было, и разговоры на тему женитьбы его раздражали.

— Вот кому ты строишь квартиру, коттедж? — допытывался Олег Арсеньевич. — Квартира двести метров, коттедж триста пятьдесят — они же на полк детей!

— И гарем из дюжины жен, — едко добавлял сын. — Это просто выгодное вложение денег.

— Построишь, и дальше что? Продашь и новые купишь? Зачем? Что потом?

— Суп с котом! — направлялся к выходу из комнаты Сенька.

— Стой! — велел отец. — Хватит уходить от разговора. Слушай меня!

— Да, слушаю? — застывал с иронической ухмылкой на лице Сенька.

— Сыночек! — Олег Арсеньевич изо всех сил старался не кипятиться и говорить взвешенно, доверительно. — Мы все знаем, что ты слишком рано… что Юся тебя травмировала, — покрутил пальцем у виска Олег Арсеньевич, — и ты теперь вроде инвалида по мужской части.

— По мужской части у меня все в порядке.

— Да я не про ту мужскую часть, а про другую! Которая в голове… и ответственность, и будущее… Не перебивай отца! О чем я говорил?

— Про мою инвалидность.

— Да, именно. Ты должен отдавать себе отчет! И строить свою жизнь правильно! Создать семью!

— Ячейку общества?

— Верно!

— У меня уже есть ячейка, и я вполне ею доволен.

— Тогда я поставлю вопрос прямо! Когда ты женишься?

— Никогда! Ответ устраивает? Я могу идти? Я очень тороплюсь.

Он уходил. Раздраженный, рассерженный тем, что лезут туда, куда он никого не пускает, готовый и впредь защищать от всех и вся свое раненое сердце. Оно уже давно не кровоточило, шрамы зарубцевались, но под ними была мертвая ткань.

— Как тебе это нравится? — поворачивался к жене Олег Арсеньевич. — Никогда! Он никогда не женится! Истаскается, как… Я не знаю, как кто!

— Мы бессильны, Олег!

— Опять терпение и еще раз терпение?

— Другого не остается. Я иногда думаю про девушек, с которыми он имеет отношения.

— Что ты про них знаешь?

— Ничего не знаю. Но они, наверное, умные, красивые, достойные. Они ждут от Сеньки развития отношений, предложения руки и сердца.

— А он их цинично использует! У него по мужской части все в порядке!

— Так получается. И мне их жалко.

— Кого?

— Всех: девушек, Сеньку, Эмку, которому надо общаться с молодой мамой, с современной женщиной, а не с бабушкой, ни бельмеса не смыслящей в компьютерных играх и гаджетах. Слово-то какое! Точно производное от «гада».

— Насчет бабушки ты перегнула. Не у всякого ребенка есть такая мама, как у Эмки бабушка.

— Спасибо, родной!

* * *

Умер Игорь Петрович. Уморил себя голодом. Сжимал губы, отказываясь принимать воду и пищу, здоровой рукой выдергивал из вены иголку, когда ему пытались поставить капельницу. За пять дней этого кошмара Вера Михайловна постарела на десять лет, голова ее стала седой. На похоронах было много народа, у гроба стояли вдова и дочери, Вера Михайловна и Полина Сергеевна — в стороне, будто к другой могиле пришли.

Полина Сергеевна отвезла подругу к себе домой, где состоялись тихие, альтернативные официальным, поминки. Олег Арсеньевич знал историю Верочки, и потому Игоря Петровича не жаловал. Говорил, что для ученого-бессребреника Игорь Петрович уж больно ловко устроился — как отпетый эгоист: супруге всю жизнь врал, а Верочке исковеркал судьбу. Но смерть зачеркивала, стирала нелицеприятные характеристики. Сенька не имел понятия о запутанных обстоятельствах личной жизни тети Веры, которая всегда была для него лучшей маминой подругой и дьявольски умной, начитанной женщиной.

Теперь они слушали рассказ о неординарном, уникальном человеке, способном на очень и очень многое, но сделавшем едва ли десятую часть. И то, что он сделал, еще предстоит оценить. Полина Сергеевна на протяжении всего застолья мягко заставляла подругу, пребывавшую в полукоматозном состоянии, говорить об Игоре, не давала ей замолкнуть. «А помнишь, Верочка, как он?.. Расскажи, как Игорь… Я навсегда запомнила, что он сказал… Когда это было? Меня однажды поразило, как он… Вспомни, что Игорь учудил…» Олег Арсеньевич выражал сочувствие в чисто мужской манере — подливал и подливал Вере коньяк. Выпивали, не чокаясь, но и без ритуальных «земля пухом», «светлая память…». Эмка в гостиной наслаждался мультиками, ему разрешили смотреть сколько хочет, папа иногда приходил и менял диск. Эмка уснул в кресле, свернувшись калачиком, а Вера Михайловна отключилась на полуслове — закрыла глаза и уронила голову на грудь.