Вальпургиева ночь - читать онлайн книгу. Автор: Густав Майринк cтр.№ 24

– Что я слышу? Как это понимать? – спросил императорский лейб-медик, совсем позабыв в изумлении, что перед ним человек, не отвечающий за себя, может быть, даже сумасшедший. Не обращая на него внимания, актер продолжал дуэт этих голосов, так странно дополнявших друг друга:

– Моя песнь – вечная мелодия радости. Кто не ведает радости – чистой беспричинной блаженной уверенности: я есть тот, кто я есть, кто я был и всегда пребуду, – тот грешник для Духа святого. Пред блеском радости, сияющей в груди подобно солнцу в сокровенном небе, бегут призраки тьмы. Они сопровождают человека тенями свершенных и забытых преступлений, они путают нити его судьбы. Кто слышит и поет эту песню радости, тот уничтожает последствия любого греха и уже никогда более не грешит.

В том, кто не может радоваться, умерло солнце, как стал бы такой распространять свет? Даже нечистая радость ближе свету, нежели мрачная, печальная серьезность.

Ты спрашиваешь, кто я? Я и радость – одно и то же. Кто не знает радости, тот не знает и своего Я.

Сокровенное Я есть первоисточник всякой радости, и тот, кто не молится ему, служит аду. Разве не сказано: Я есть Господь Бог твой; ты не должен иметь иных богов, кроме Меня?

Тот кто не поет и не слышит песнь соловья, не имеет Я; он стал мертвым зеркалом, в коем чужие демоны приходят и уходят, – странствующий труп, подобный потухшей Луне в беззвездном небе.

Ты только попробуй и радуйся!

Так иной пытающийся спрашивает: чему же я должен радоваться? Радость не нуждается в причине, она вырастает из самой себя, как Бог; радость, коей необходим повод, есть не радость, но удовольствие.

Так иной хочет испытать радость и не может – и тогда винит мир и судьбу. Он не задумывается: солнце, почти забывшее сияние, как может оно своим первым же слабым утренним светом сразу прогнать полчища призраков тысячелетней ночи? Вред, который такой человек причинял себе в течение всей жизни, нельзя исправить в единое краткое мгновение!

Но в ком однажды поселилась беспричинная радость, тот обладает отныне жизнью вечной, ибо един со своим бессмертным Я, – такой всегда радость, будь он даже слеп и калека от рождения. Но радость хочет быть предметом страсти, однако человеческая страсть направлена не на радость, но – на повод к радости. И жаждут его, но не радости.

«Как странно! – думал императорский лейб-медик. – Вот через чужого человека ко мне обращается мое Я! Неужели оно покинуло меня и стало теперь его Я? Но в таком случае я не мог бы самостоятельно мыслить! Разве можно жить, не обладая собственным Я? Все это чепуха, – раздраженно вернулся он в привычный круг мыслей, – просто крепкое вино ударило мне в голову».

– Вы это находите странным, экселенц? – внезапно изменившимся голосом насмешливо спросил актер.

«Вот я его и поймал! – злорадно подумал лейб-медик (при этом он проглядел одно весьма примечательное обстоятельство: актер читал его мысли). – Наконец-то этот комедиант сбросит маску». Но вновь заблуждался императорский лейб-медик.

Зрцадло как бы стал выше ростом, твердо посмотрел лейб-медику в глаза, потом провел рукой по своей гладковыбритой верхней губе, словно разглаживая вниз, от уголков рта, длинные усы.

Это был простой, естественный, совсем привычный жест – но впечатление он произвел ошеломляющее: господину императорскому лейб-медику на секунду действительно померещились усы.

– Вы это находите странным, экселенц? Неужели вы серьезно думаете, что снующие там в переулках люди действительно обладают каким-либо Я? У них нет ничего, совсем ничего, только в каждый следующий момент они одержимы новым призраком, который заменяет им собственное Я. Неужели экселенц не замечал, как его Я каждый день переходит на других? Или, может быть, в отношении собственной премногоуважаемой особы экселенц еще ни разу не отмечал враждебность именно тех людей, о которых экселенц изволил думать плохо?

– Это может быть оттого, – возразил лейб-медик, – что наше лицо отражает наши мысли.

– Так-так, – усатый фантом зловеще усмехнулся. – А слепой? Как обстоит дело с ним? Он тоже видит мимику?

«Он судит по интонации», – хотел было снова возразить господин императорский лейб-медик, но не стал этого делать, так как в глубине души чувствовал правоту своего необычного собеседника.

– Интеллектом, экселенц, даже не особенно острым, даже путающим причины и следствия, можно все что угодно привести в порядок. Только не надо прятать голову в песок, экселенц! Политика страуса не подходит для… пингвина.

– Вы, бесстыжий субъект! – вспылил императорский лейб-медик.

Однако фантом не дал себя смутить.

– Лучше уж быть бесстыжим мне, чем вам, Экселенц. Разве не бесстыдство, когда вы через очки науки пытались исследовать скрытую жизнь «лунатика»? Если вас мое объяснение не удовлетворяет, экселенц, пожалуйста, можете – преспокойно влепить мне пощечину, но будьте любезны поразмыслить сначала: ведь меня-то вы все равно не заденете! В лучшем случае – бедолагу Зрцадло… И заметьте, точно так же обстоит дело с Я. Или, полагаете, разбив вот эту электрическую лампочку, вы нанесете урон электричеству? Вы только что спрашивали или, точнее, думали: «Неужили меня покинуло мое Я и перешло к актеру?» Отвечу на ваш вопрос: истинное Я можно узнать только по его действию. Оно не имеет протяженности, и именно поэтому оно – везде. Поймите меня правильно: uber-all '. Оно надо всем – и в то же время везде.

Поэтому вам не следует удивляться, когда ваше так называемое «собственное» Я лучше изъясняется через другого. К сожалению, вы, как почти все люди, с детства пребываете в заблуждении, разумея под Я свое тело, свои чувства, свой интеллект и Бог весть что еще, а потому у вас нет даже смутного подозрения, чем же собственно является ваше Я… Я струится сквозь человека поэтому необходим переворот в мышлении, чтобы суметь обрести себя вновь в собственном Я. Вы масон, экселенц? Нет? Жаль. Будь вы масоном, вам было бы известно, что в известных ложах ученик при посвящении в степень Мастера должен вступить в святилище Мастера пятясь. И кого он там найдет? Никого! Найди он там кого-нибудь, это было бы уже Ты, но не Я, Я – это и есть Мастер… «А может, этот стоящий передо мной человек – невидимый гуру, – вероятно, задаетесь вы сейчас, экселенц, вполне понятным вопросом, – ведь он меня поучает безо всякой на то моей просьбы?!» Успокойтесь, экселенц, я здесь потому, что пробил ваш час. Для иных этот час вообще никогда не приходит. И все же я не гуру. Это не по моей части. Я – маньчжоу.

– Кто вы? – вырвалось у императорского лейб-медика.

– Маньчжоу. Из горного Китая. Из Срединной Империи. Как вы могли бы легко догадаться по моим длинным усам. Срединная Империя расположена восточнее Градчан. Но даже если бы вы когда-нибудь отважились перейти мост через Мольдау и спуститься в Прагу, то и тогда вас отделял бы от Маньчжурии довольно изрядный кусок пути.