Эрагон. Брисингр - читать онлайн книгу. Автор: Кристофер Паолини cтр.№ 190

— Но Джоад говорил, что ей нравилось то, что она делала, будучи Черной Рукой!

Во взгляде Оромиса скользнула тень презрения.

— Рассказы о чьих-то былых жестокостях частенько грешат преувеличениями и искажениями. Об этом никогда не следует забывать. Никто, кроме твоей матери, в точности не знает, что именно она сделала, как не знает, и почему она это сделала, и что при этом чувствовала, а самой Селены, увы, уже нет в живых, и она ничего не сможет ни рассказать, ни объяснить.

— Так кому же мне верить? — в отчаянии спросил Эрагон. — Брому или Джоаду?

— Когда ты спрашивал Брома о матери, он поведал тебе о тех ее качествах, которые считал самыми важными. И я бы посоветовал тебе доверять именно его мнению. Впрочем, если это все же не снимает некоторых твоих подозрений, помни вот что: какие бы преступления она ни совершила, когда служила Морзану и была его Черной Рукой, она в итоге все же перешла на сторону варденов и была готова на любые, самые чрезвычайные меры, только чтобы защитить тебя. Помни об этом и, право, не стоит терзать себя излишними раздумьями о том, каков был ее истинный характер.

Мимо Эрагона пролетел паучок, уцепившийся за подгоняемый ветерком обрывок паутины; он то взмывал ввысь, то почти опускался на землю, а потом и вовсе исчез из поля зрения.

— Когда мы в первый раз были в Тронжхайме, — задумчиво сказал Эрагон, — одна предсказательница по имени Анжела говорила мне, что над Бромом тяготело проклятие, из-за которого все его дела кончались неудачей. Единственное, что ему удалось, — это победить Морзана.

Оромис чуть наклонил голову в знак согласия:

— Да, можно думать и так. Но можно и по-другому: на самом деле Брому удалось решить многие весьма важные и трудные задачи. Зависит от того, как вообще смотришь на мир. Слова предсказательниц редко удается понять до конца. Я на собственном опыте знаю, что их предсказания никогда не дают душе полного покоя. Если хочешь быть счастливым, Эрагон, не думай о том, что еще только должно случиться в будущем, как и о том, что вообще не в твоей власти. Думай лучше о настоящем, о том, что ты сам в состоянии изменить.

И вдруг Эрагона осенило.

— А Благден! — воскликнул он. — Белый ворон королевы Имиладрис! Он ведь тоже знает о Броме, не так ли?

Оромис удивленно приподнял бровь:

— Вот как? Я с ним никогда об этом не говорил. Нет, это ненадежное существо, не стоит ему верить.

— В день, когда мы с Сапфирой вылетели на Пылающие Равнины, он загадал мне загадку… Я точно не помню, но он говорил что-то о том, что один из двух кажется одним, а на самом деле он — это сразу двое… Думаю, он намекал на то, что мы с Муртагом имеем только одного общего родителя.

— Вполне возможно, — сказал Оромис. — Благден был здесь, в Эллесмере, когда Бром рассказывал мне о тебе. Я бы не удивился, узнав, что этот остроклювый воришка торчал рядом, спрятавшись на дереве, и подслушивал. Есть у него такая гадкая привычка. Но может также оказаться, что эта загадка — результат его очередного приступа ясновидения.

Тут Глаэдр зашевелился, потянулся, и Оромис, оглянувшись на своего золотистого дракона, изящным движением поднялся из-за стола и сказал:

— Фрукты, орехи и хлеб — это, конечно, вкусная еда, но после вашего перелета вам нужно кое-что поосновательнее. У меня почти готов суп, он стоит на плите. Нет-нет, не вставай, я сам все сюда принесу.

Неслышно ступая по мягкой траве, Оромис исчез в своей крытой корой хижине, и резная дверь сама закрылась за ним. Глаэдр только фыркнул и, снова закрыв глаза, погрузился в дремоту.

И воцарилась тишина, если не считать шороха ветвей, раскачиваемых ветром.

Эрагон еще несколько минут посидел за круглым столом, потом встал и подошел к самому краю утеса, глядя вниз, на перекатывающиеся волнами кроны деревьев. Носком сапога он столкнул вниз камешек и долго смотрел, как он, отскакивая от стен утеса, падает все ниже и ниже, пока совсем не исчез из виду, провалившись в заросли.

Сзади хрустнула ветка, и Эрагон увидел, что к нему подошла Сапфира. Она уселась рядом, и по траве сразу заскользили многочисленные солнечные зайчики, отраженные ее синей чешуей. Сапфира тоже некоторое время молча смотрела вниз, потом спросила:

«Ты на меня злишься?»

«Нет. Конечно же нет! Я прекрасно понимаю, что ты не могла нарушить данную тобой клятву. Просто очень жаль, что Бром сам мне всего этого не рассказал. Жаль, что он счел необходимым скрыть от меня правду».

Сапфира повернула к нему голову:

«И что ты теперь чувствуешь?»

«Ты это знаешь не хуже меня».

«Еще совсем недавно это действительно было так. Но прошло всего несколько минут, и теперь все иначе. Ты словно весь замер внутри, и заглядывать в твои мысли сейчас — все равно что в озеро, такое глубокое, что не видно дна. Что у тебя сейчас творится в душе, маленький брат? Гнев там. Или счастье? Или ты вообще ничего не чувствуешь? Или просто не хочешь делиться своими ощущениями?»

«А в душе у меня всего лишь признание того, что следует признать. — Эрагон повернулся к ней лицом. — Я уже ничего не могу изменить: мои родители — это мои родители; с этим я смирился еще на Пылающих Равнинах. Что есть, то есть, и сколько зубами ни скрипи, ничего не изменишь. А вообще… я, наверное, рад, что могу считать Брома своим отцом. И все же… Как-то слишком много сразу на меня свалилось…»

«Может быть, тебе поможет то, что могу тебе дать я? Хочешь заглянуть в мою память и узнать, что в ней оставил для тебя Бром? Или лучше еще подождать?»

«Нет, ждать мы больше не будем. Если это отложить, другой такой возможности у нас может и не появиться».

«Тогда закрой глаза и позволь мне показать тебе, что когда-то произошло».

Эрагон сделал, как она велела, и сразу же испытал целый водопад самых разнообразных ощущений — зрительные образы, звуки, запахи и многое другое — все то, что она сама ощущала, перенося в свою память воспоминания Брома.

Прямо перед собой Эрагон увидел лесную поляну — видимо где-то у подножия западных отрогов Спайна. Трава на поляне была густой и высокой; бледно-зеленые лишайники клочьями свисали с высоких старых деревьев. Здесь всегда выпадало много дождей, приносимых ветрами с близкого океана, и растительность выглядела значительно зеленее и богаче, чем в долине Паланкар. Глядя на все это глазами Сапфиры, Эрагон воспринимал все оттенки зеленого и красного в несколько более приглушенном виде, иначе, чем сам, зато синий спектр Сапфира воспринимала куда более интенсивно, чем он. В воздухе явственно пахло влажной землей и гнилой древесиной.

В центре поляны лежало поваленное дерево, на котором сидел Бром.

Капюшон его плаща был откинут, голова обнажена. На коленях у него лежал меч. Кривоватый, испещренный рунами посох стоял рядом, прислоненный к поваленному стволу. На правой руке сверкало кольцо с сапфиром.