Летом сорок первого - читать онлайн книгу. Автор: Георгий Свиридов cтр.№ 27

В зале оказалось полно народу. Не одна сотня мужчин, главным образом молодых. Борис даже опешил. Какая же это особая спецгруппа? Тут в наличии добрый батальон. А люди все прибывали и прибывали. В зале было душно, хотя окна распахнуты настежь, плавали сизым облаком клубы табачного дыма, от которого першило в горле.

– Борис! – услышал вдруг за спиной. – Боря! Топай к нам!

Голос показался знакомым. Степанов оглянулся и увидел Эдика Томашевского, своего ярого соперника на лыжне, правда, с первого взгляда он его не признал, поскольку на голове Эдика отсутствовала густая смолисто-черная шевелюра. Но лицо, слегка вытянутое, с крупным, как тот утверждал, римским носом и ямкою на округлом подбородке, да веселые черные глаза оставались теми же, и не признать их Борис не мог.

– Ты? – радостно произнес Степанов. – Вот здорово!

– Топай к нашему шалашу! – повторил Эдик и повернулся к товарищам, с которыми уже успел познакомиться: – Это ж Степанов! Тоже лыжник, первый разряд, как и у меня. Мы вместе в сборную столицы включены, готовились на тренировочные сборы.

– Не беспокойтесь, сейчас нам зададут такие тренировочные сборы, так погоняют, что даже позабудешь, как зовут маму родную, – вставил, обнажая в улыбке крупные зубы, рослый плечистый парень в военной гимнастерке, с отпоротыми петлицами, чем-то похожий на киноартиста Андреева. – Это как пять дать!

– Не хнычь, нынче военное время и все обучения пройдем ускоренным курсом, – сказал второй, чернявый, как и Эдик, только курносый и старше лет на пять по годам.

– Знакомься, Боря, – сказал Эдик и представил ему своих новых товарищей. – Служить и воевать нам вместе.

Рослый и плечистый крепко стиснул в своей крупной пятерне руку Бориса:

– Виталий Гонтарь, как говаривали в старь, забияка и бунтарь.

– И приличный звонарь, – добавил в рифму Эдик Томашевский. – Это точно!

– Юлий, но не Цезарь, а Царин, – назвал себя чернявый, – механик по электрооборудованию с завода Калибр.

– Я тоже электрик, – обрадовался Борис. – Что кончал?

– Электромеханический.

– И я там же учился.

– Знаю. Ты был на первом курсе, а мы в выпускном. Ты еще тогда, кажется, дружил с боксером, который потом чемпионом Москвы стал. Сергеем, его звали, а фамилию забыл.

– Закомолдин. Но его больше Сережка с Арбата звали…

– Внимание! Тише! Внимание! – раздался зычный голос военного с бумагами в руке, и шум в зале как-то сразу угас, стало тихо-тихо. – Объявляю состав повзводно. Кого вызову, те выходят строиться в коридор. Первый взвод!

Он зачитывал фамилию, и тут же кто-то вставал и со своими вещами выходил. Борис Степанов и Эдик Томашевский попали во второй взвод, а Юлий Царин и Виталий Гонтарь – в третий.

Потом было общее построение, и строем двинулись к Комсомольской площади. По дороге гадали: на какой вокзал? Ленинградский или Ярославский? Оказалось на Казанский. Разместились в вагонах электрички и, с редкими остановками, не впуская посторонних пассажиров, они прибыли поздним вечером на конечную станцию за Коломну. Там, выгрузившись, сложив свои пожитки в кузов полуторки, двинулись строем по пыльной проселочной дороге, которая пролегала через лес. К рассвету пришли к военному городку, спрятанному в гуще соснового бора.

– Добрались, кажется, до мест временной приписки, – устало пошутил Эдик, прислоняясь плечом к кирпичной стене казармы. – Был, так сказать, наш первый раунд.

– А после первого раунда положен законный перерыв, – сказал Борис, усаживаясь рядом на земле.

– Хорошо бы этот перерывчик продлить минут на шестьсот, – мечтательно произнес кто-то сбоку.

– Да и не мешало бы в зубах поковыряться поросятиной или утятиной, – добавил другой.

– Вопрос вполне резонный, друзья, – оживился Томашевский. – Свой гражданский жирок мы вытрясли за один переход, так что подкрепиться очень даже бы не мешало.

– Разговорчики! – раздался уже знакомый им голос молодого лейтенанта Патанина, командира второго взвода. – Встать! Построиться!

Повели в баню, вернее, в летний душ. После помывки каждый получил комплект новенького солдатского обмундирования, потом размещались в казарме, где стояли впритык сбитые из досок двухъярусные койки, похожие на спальные места в плацкартных вагонах, только без перегородки. Койки стояли рядами вдоль стен, были одинаковыми и заправлены одноцветными серыми одеялами. Борис подумал, а как же он будет находить свою постель? Именно об этом же размышлял вслух и Томашевский, занявший верхний этаж.

– Может быть, какую-нибудь метку сделаем, а?

Борис вышел в проход и, осмотревшись, сказал:

– Запоминай, наша от входа пятая. Пятая, запомнил?

Эдик успел лишь кивнуть. Звонко затрубили горнисты, послышалась команда:

– Выходи строиться!

Борис и Эдик, как другие прибывшие из Москвы, поспешили к выходу из казармы.

Начинался первый день службы.

4

Военная фортуна переменчива. Впрочем, легче всего сваливать любые свои промахи и неудачи на фортуну, дескать, если не повезло, то не повезло. На войне, как и в любом ином деле, прежде чем действовать, нужно хорошенько обмозговать каждый свой шаг, взвесить возможности и свои и противника, да заодно приготовиться к любым неожиданностям.

Война чем-то отдаленно похожа на бой на ринге, размышлял Закомолдин, когда выходишь на поединок с неизвестным противником и можно в любой миг ожидать такие неожиданности, от которых из глаз искры посыпятся. Только на войне нет ни раундов, ни судей, ни зрителей. Одни действующие лица. А самих неожиданностей полным-полно, особенно когда находишься в глубоком вражеском тылу, где опасность тебя подстерегает на каждом шагу и именно с той стороны, где ты меньше всего предполагаешь ее встретить.

Теперь, спустя время, а точнее, часы, Закомолдин мог сердцем понять и оправдать решительные действия уставших и измученных непрерывными боями героических защитников многоамбразурного дота «Утес». Их к тому времени там оставалось, судя по всему, не так и много. Как ни как, а десятые сутки беспрерывно и день и ночь дот вел трудный бой, неравный поединок и удерживал около своих бетонных стен значительные силы врага. Сколько тонн металла и взрывчатки обрушили из пушек и самолетов немцы на казематы и куполообразные башни, чтобы сокрушить стойкость его защитников и превратить в груду обломков эту долговременную огневую точку с символическим названием «Утес»! Опрокидывая все кабинетные расчеты германского командования, выдерживая жестокие бомбежки и артиллерийские обстрелы, дот держался и вел губительный огонь. Держался из последних сил. И все эти десять суток сквозь оптические прицельные приборы и просто амбразуры защитники видели лишь атакующих немцев, их танки, их бронетранспортеры, которые выкатывали и били прямой наводкой, всаживая снаряд за снарядом в развороченные взрывом проемы, трещины и пробоины, разрушая и уничтожая все живое...