Люди меча - читать онлайн книгу. Автор: Александр Прозоров cтр.№ 52

— Казаки, — опричник недовольно поморщился. Одно дело — приличных, солидных людей в присягнувшем городе оставить, бояр, стрельцов. Поместье или хозяйство дать поблизости, прочно осадить в новых землях, родными их сделать. И совсем другое дело — казаки. Они хоть и братья по вере, а ничего другого, кроме как татар да османов грабить, делать не умеют. Самое милое дело: наскочить, схватить всего поболее, разорить, до чего не дотянулся, да назад убраться. Куда этих станишников на новые волости пускать? Какой они порядок навести смогут, какие из них затинные ратники? — Константин Алексеевич, а про казаков государь знает? То есть, знает, зачем боярин Андрей их просил?

— А меня в царские палаты больше не пускают, Семен Прокофьевич, — оторвался от куриной грудки Росин. — Как государь о моем здоровье пару раз справился, так теперь и на пушечный выстрел не подпускают. Боятся, видать, что за свое участие в походе я тоже чего-нибудь выпрошу. А тут все, небось, еще год назад поделено было?

— Поделить мало, удержать потребно, — задумчиво ответил опричник. Полтысячи казаков! С ними еще можно вперед идти. Но кого в гарнизонах присягнувших крепостей оставлять?

— Да, Семен Прокофьевич, а холопов моих покормят, или распорядиться нужно?

— Я распоряжусь…

Терзаемый тяжкими думами, Зализа спустился вниз, пересек двор замка по направлению к пахнущей, на версту вокруг всякими разносолами кухне, обогнул ее и вошел в людскую, сделанную из бывшего рыцарского амбара — не на улице же дворню кормить? Здесь он сразу отличил росинских холопов, молодых и щекастых, уписывающих за обе щеки просяную кашу с рыбой, и двух стрельцов — мужиков в возрасте, с короткими бородками и усами, одетыми в красные ватные тегиляи.

— Семен Прокофьевич, — неожиданно поднялся один их холопов. — Известие у меня от барина Феофана.

И прежде чем опричник успел понять, почему у росинского раба оказалась весточка от Фени, мальчишка выпалил:

— Свены на нас напали. Более ста кораблей в Неву вошли, сам видел. И барин видел, он их сосчитал. Барин сказывал, людей к Анинлову сзывать станет. Биться станут со свенами…

* * *

— Ур-ра-а-а! — Феофан дал шпоры коню, и рванулся вперед, стремясь обогнать мчащегося рядом боярина Батова.

Свены, хотя нападения из заболоченного леса и не ждали, но заслон небольшой поставили, и сейчас два десятка караульных растерянно вскочили, схватившись за оружие. И прежде, чем они успели составить правильный строй, русские витязи, вылетая один за другим из прибрежного кустарника, по которому вилась тропа, преодолели десяток аршин, отделяющих их от стражи.

Боярин Старостин выбрал себе того, что был в зеленой кирасе, с красным пером на голове, и нацелил рогатину ему прямо в грудь. Однако свен подхватил с земли пику, явно намереваясь пронзить гнедому грудь и Феофан, спасая коня, приподнял рогатину, подбивая острие пики наверх. В результате широкое острие копья промелькнуло у врага над головой, и он просто отлетел в сторону, сбитый ударом широкой груди скакуна. Второго стражника, имевшего глупость снять шлем, боярин просто срубил, полоснув обоюдоострым лезвием рогатины, словно мечом, ему по голове. Свен упал, копыта гулко простучали ему по кирасе, и они ворвались в лагерь.

Вытащенные на берег шнеки и лоймы лежали слева, палатки рыцарей стояли справа, а перепуганные враги бегали везде — кто в поисках оружия, кто просто потеряв от ужаса голову. Феофан, погоняя коня легонько ткнул рогатиной в чью-то прикрытую одной рубахой спину, выдернул, метнул в живот широко раскрывшего руки усатого бедолаги, выдернул, перехватил под локоть и направил острие в кирасу набегающего с обнаженным мечом кавалера, сосредотачивая в ударе всю свою силу, тяжесть своего тела, разгон коня — и рогатина, пронзив железо, вошла глубоко в человеческую плоть.

Боярин тут же отпустил древко — по опыту знал, что после такого удара оружие назад уже не выдернуть. Он выхватил свою саблю, и тут же обрушил сверкающий суздальский клинок на спину с воем убегающего свена. Тот захлебнулся криком, кувыркнулся и остался позади. Витязь, нагнав еще одного бегущего врага, достал его кончиком клинка по шее и натянул поводья: впереди надвигались палатки, запутаться в которых ему совсем не хотелось. Он коротко оглянулся — от кораблей тянулись к небу дымы, и этот поворот головы едва не стоил ему жизни: из-за палатки выбежал сверкающий латами воин. Феофан отбил тычок палаша, направленный ему в живот, качнулся вперед, уклоняясь от следующего удара и резанул саблей по ногам, по незащищенному сзади бедру. После чего, оставив свена извиваться на земле, поворотил коня.

От кораблей загрохотали выстрелы, дальше за палатками, вдоль самой воды, пришельцы выстраивались в ощетинившийся пиками прямоугольник. В угол этого прямоугольника и неслись, ведя за собой смердов, разгоряченные схваткой боярин Иванов и татарин Дваров.

— Пики же! — Феофан, страдальчески поморщившись, кинул саблю в ножны, схватился за лук.

Всадники врезались в плотный строй — пики вошли глубоко в груди жалобно, почти по-человечески закричавших лошадей, но сдержать тяжелого удара нескольких тел не смогли. Строй смялся, и русские воины, перескакивая павших друзей, врезались в образовавшуюся брешь, рубя врагов саблями направо и налево. Однако соотношение сил оказалось слишком несопоставимым, и масса пехоты, нажав, завалила нескольких всадников набок вместе с конями, и вскоре затопталась сверху.

Старостин, натянув лук, метнул в строй одну стрелу, другую, третью. Он бил по ушам — попадая с полусотни шагов в летящего голубя, Феофан был уверен, что не промахнется на таком же расстоянии в неподвижную голову, пусть даже повернутую к нему боком. Однако свены, теряя людей, пока не замечали одинокого стрелка.

Тут со стороны кораблей вдруг раздался оглушительный гром. Все повернулись в ту сторону, и увидели как в воздухе разлетаются мачта, куски борта, лавки, люди, мушкетоны, деревянные бочонки… Похоже, один из летящих на палубы факелов попал точнехонько в пороховой припас.

Факелы метали молодые смерды. Перед началом нападения боярин Евдоким Батов в последний раз редупредил ребят:

— Мы атакуем караул у тропы, врываемся в лагерь и отвлекаем внимание на себя. Вы скачите следом, вдоль кораблей, и кидаете в них факела. Нам нужно хоть пару запалить, от них остальные займутся. Понятно вам, мужики? Покидать все факелы на корабли и тут же скакать обратно.

— А сеча как же? — поинтересовался феофановский Митя, взятый им себе в дружину из Поддубья.

— Сегодня сеча не про вас! — отрезал Батов. — Еще нарубитесь…

Как ни странно, но ответ боярина несколько успокоил паренька, хотя от предчувствия грядущей битвы у него все равно по всему телу постоянно бегали мурашки. Однако после пяти дней непрерывной голодной скачки, в которую вылилось для Дмитрия начало войны, вступать еще и в единоборство с врагами — для него оказалось бы непосильной ношей. А подскакать, покидать факелы и повернуть назад: это дело нехитрое.

— Ур-ра-а-а! — послышалось со стороны лагеря, весь отряд пришел в движение, торопясь вперед. Митя поскакал вместе со всеми, сперва ничего не видя из-за подступающего к тропе кустарника — но тут вдруг вырвался на простор, промчался шагов сто, и только тут сообразил: он в самом стане врага! А лоймы — вот они, слева. Заблаговременно зажженные факелы пылали в левой руке, и он принялся метать их на корабли, стремясь попасть туда, где свалены корзины и какие-то бочонки.