Иди на Голгофу - читать онлайн книгу. Автор: Александр Зиновьев cтр.№ 78

— Такая перестройка…

— Я не предлагаю ничего перестраивать. Я предлагаю лишь кроме того, что у вас уже есть, наладить серьезное изучение советского общества. Чтобы наносить врагу эффективные удары, надо знать его подлинную натуру. Ваше дело — наносить удары по вашему врагу, мое дело — изучать вашего врага.

— И вашего.

— Советское общество не враг мой, а лишь объект изучения.

Вечером пансионеры рассаживаются перед телевизором и смотрят все передачи подряд. Считается, что это — лучший способ изучения иностранного языка. Удовольствие получаешь. И никаких усилий прилагать не надо. Язык сам входит в тебя. Это мнение справедливо лишь отчасти: так легко усваивается лишь язык жестов, мычания и воплей. Потому наши пансионеры до сих пор объясняются с местными жителями на пальцах. Самые способные добавляют всякого рода «эки», «ики», «ммыки» и прочие мычащие звуки. Энтузиаст (как самый способный) пошел дальше всех — использует в своих содержательных беседах даже жесты ног. Зримое и слышимое, но непонимаемое в телевизоре дает повод для разговоров, на какие упрощенный и стерильный западный человек не способен. Сейчас показывают «Дон Жуана».

— Когда это сочинили, а они до сих пор показывают, — говорит Нытик.

— Неужели им не надоело?

— Совратил пару девиц, а шуму не оберешься, — говорит Циник. — У нас в школе был учитель физкультуры. То, что он целый педагогический совет совратил (у нас почти все учителя были женщины), это не в счет. Он совратил больше сотни несовершеннолетних девочек. И что же? Даже в стенгазете ни строчки об этом не напечатали. Даже из партии исключили лишь с банальной формулировкой «за морально-бытовое разложение». Здесь о таком человеке все газеты и журналы трубили бы. По телевизору показали бы. Кино сняли бы. А у нас…

— Выключите эту муть (это относится к «Дон Жуану»)! — орет Энтузиаст. — Может, по другой программе что получше идет.

По другой программе показывают американский детектив. Все в один голос выражают удовлетворение и, одновременно, возмущение по поводу того, что проглядели начало. Кто включил эту дурацкую оперу?! Вешать таких мало!

— В советской системе наверняка есть уязвимые места, ударив в которые можно разрушить всю систему.

— Есть, конечно.

— Вот именно! Например, советское общество максимально централизовано. Там все решает небольшая кучка высших руководителей. Уничтожить ее, и…

— И через пять минут на ее месте появится точно такая же «небольшая кучка высших руководителей».

— Что же делать?

— В советском обществе очень много уязвимых мест. Но удар ни в одно из них не смертелен для него. Только удар во все уязвимые места может дать желаемый эффект. А к ним надо подобраться. Это — задача для истории, а не для кучки диверсантов.

— Вы уклоняетесь от ответа.

— Вы в самом деле думаете, что такая огромная страна управляется «небольшой кучкой высших руководителей»? Хорошо, пусть «небольшая кучка». А где и когда она собирается? Вы уверены, что советские власти не приняли во внимание существование таких… мыслителей, как вы? Советское общество обладает мощной системой власти и управления и удивительной способностью быстро восстанавливать разрушенные органы и звенья власти. Если вы даже уничтожите половину населения страны, то первое, что в оставшейся части будет восстановлено, — это система власти и управления. Там не власть создается для народа, а народ создается как материал для функционирования власти.

«Когда я начинал свою деятельность в КГБ, — говорил Вдохновитель, — мой начальник не уставал вбивать нам в голову одну идею: все, что угодно, только не терроризм! Мы можем допустить на какое-то время даже небольшие политические организации. Но не должны проглядеть ни одного террористического акта. Если это дело уйдет из-под нашего контроля, на завоеваниях революции можно будет ставить крест. Вот почему дело индивидуального террора мы должны крепко держать в своих руках». — «Ну а как же вы прошляпили попытку покушения на Брежнева?» — спросил я. «Мы все подготовили наилучшим образом, — сказал он. — Но в последний момент… Эта операция — пустяк. Вот то, что мы чуть было не прошляпили «армянскую группу», — это посерьезнее. А тут сработала чистая случайность…»

По телевизору показывают женщину. Ей семьдесят пять лет. В шестьдесят пять лет начала заниматься каратэ. Цель — защититься от возможных насильников (в их районе много случаев изнасилования женщин). После года занятий была в состоянии защититься от одного насильника, после пяти лет — от двух, а теперь может обороняться от трех. Надеется через десять лет достичь такого совершенства, что и пять насильников с нею не справятся. Все в восторге. Никто не поинтересовался, была ли у нее возможность применить свои навыки в каратэ на деле.

Поговаривают о создании «Центра», объединяющего эмиграцию. «Старая идея КГБ, — говорит Шутник, — а тут с ней носятся как со свеженькой. Создали бы лучше ресторан по советским образцам. Допустим — «Ильич». Удобно говорить: пошли к «Ильичу», были у «Ильича». И неясно, какой Ильич имеется в виду. Нынешнему Ильичу приятно. Велит помочь на первых порах. А обслуживать по-советски. По стенкам — лозунги: «Жри, что дают!», «Не нравится — не ешь!», «Вас много, а я одна!», «На всех не угодишь!», «Ишь, чего захотели!», «Сам дурак!», «От хама слышу!». Но если без шуток, то советскую эмиграцию можно объединить только на просоветской основе». — «Вы думаете, — сказал я, — что тут только мы такие умники? Думаете, те, кто идею «Центра» внедряет в массы, хуже нас это понимают? Готов пари держать, что эту идею основательно обсудили на Лубянке в Комитете интеллектуалов, прежде чем пустили ее в оборот». — «А что это за Комитет интеллектуалов?» — спросил он. «Плод моего воображения», — сказал я.

До зарезу нужна женщина! И дело тут не в физиологии. Мне женщина нужна не столько для тела, сколько для души — чтобы поговорить можно было с полным взаимопониманием, душу излить, солидарность почувствовать. Мы в Советском Союзе, между прочим, были избалованы в этом отношении. Такого количества понимающих и способных на сопереживание женщин, как в Советском Союзе, нет нигде. Я не один такой. «Найдите мне бабу, — без конца пристает ко мне Нытик. — Тоскливо одному. А бабы — они понимают». — «Здесь полно баб для тела, — говорю я. — Но баб для души нет. На этом, брат, надо поставить крест».

Из окна моей комнаты видно грандиозное строительство. Что строят, догадаться не могу. Потому я называю строящееся сооружение просто Сооружением. Оно состоит из множества серых бетонных угловатых блоков. Никаких намеков на окна и двери. Значит, Сооружение — не для жилья. Такую нелепую архитектуру я вижу впервые. Доразвивались, говорю я себе, ощущая некоторое превосходство над «зажравшимся» Западом. Такую чушь не смогли бы придумать даже у нас.