Сундучок, в котором что-то стучит - читать онлайн книгу. Автор: Василий Аксенов cтр.№ 16

— Мы знаем, — с неожиданной задушевностью сказала вдруг дворничиха и положила на щуплое плечико Питирима свою тяжелую ладонь, — мы знаем, что вам не хватает для завершения опытов лишь нескольких граммов смолы «гумчванс». Научная общественность всего мира ждет, больше того, все человечество ждет, а особенно — развивающиеся страны.

— Да кто вы такой, Ксантина Ананьевна? — с явным испугом спросил Кукк-Ушкин. Он совсем потерял инициативу и сидел съежившись под тяжелой рукой.

Обнажившиеся в улыбке зубы дворничихи были похожи на клавиши аккордеона.

— Любезнейший, милейший, гениальнейший товарищ Кукк-Ушкин, один грамм смолы «гумчванс» на мировом рынке стоит пятьсот долларов. Известный филантроп Адольфус Селестина Сиракузерс предлагает вам пять тысяч.

— Я всегда просил за этот предмет три миллиона, — слабо пискнул Питирим.

— Пять тысяч долларов — это как раз и есть три миллиона, три миллиона песет той страны, откуда прибыл филантроп.

— А-а, тогда другое дело, — несколько приободрился Кукк-Ушкин. — Три миллиона — это три миллиона.

— Больше того, — надавила Ксантина Ананьевна, — мы гарантируем доставку к вам в Ленинград свежевыжатой смолы прямо из округа Куско. И взамен мы просим лишь старый, никому не нужный сундучишко. Вы спросите: зачем он вам? Да ни за чем! Просто прихоть богача-коллекционера. Где-то в Океании прослышал про сундучок из дерева «сульп», ну и подавай ему его. Гримасы мира чистогана. Питик, такие дела. — Дворничиха вдруг словно бы вспомнила, что она дворничиха, и заговорила на дворницком языке: — Да я бы лично, Питирюша, за еттый ящик и кефирной бутылки не дала. Лови момент, Емеля, пока твоя неделя! Мотри, старуху-то не забудь! Купишь красненького? Может, ты сумлеваешься, голуба? Может, полагаешь — я агент? Питирим Филимонович, я простой старуха дворник, мету улицы, за культуркой слежу, понял? Гостям делаю помощь, ясно?

«Ой, неясно, — подумал Кукк-Ушкин, — ой, темнит старуха, ой-е-ей…»

Он чувствовал, что теперь уж ему не отвертеться, и новые рандеву на Исаакиевской его не спасут, нужно принимать решение: либо Онегро будить и напускать его на непрошеного гостя, либо брать в лапу эти проклятые «пять тысяч — три миллиона», отдавать реликвию и ждать смолы.

Как вдруг по соседству, в «салоне мысли», произошло событие: затрубила, завизжала флейтами, закукарекала сигнальная система. Это означало, что Процесс достиг Фазы и сейчас пойдет Продукт. Сколько уже лет, десятилетий сигналы эти взвинчивали Питирима. А вдруг сейчас, именно сейчас?

Забыв про все на свете и с легкостью необыкновенной сбросив с плеча тяжелую длань коммунального работника, Питирим выскочил из «лаборатории», промчался через «конференцию» в «салон мысли».

Продукт действительно уже шел по стеклянным трубкам на выход. Скрестив руки на груди, Питирим смотрел, как медленно катятся темно-зеленые шарики, и думал не без гордости о силе своего интеллекта: эва, как все продумал и как устроил, сложнейшая конструкция действует безупречно! Сама синтезирует, анализирует, снова синтезирует, сама же и приглашает на выход. Без ложной скромности можно сказать: нет пределов человеческому гению!

Явился, стуча коготками и позевывая, пудель Онегро. Этот никогда не пропустит выхода Продукта. А ведь было время когда чурался, крутил носом, даже визжал. Теперь всегда когда подходит Фаза, собачий долгожитель тут как тут — ждет первого, еще не обожженного шарика и облизывается. Быть может, именно в употреблении Продукта и скрыт секрет мафусаиловского (для собаки-то!) сорокалетнего возраста?

Питирим Филимонович даже слегка задохнулся от такой гипотезы. Секрет долголетия? Да ведь из этого же прямиком вытекают памятники, монументы ему, Питириму Кукк-Ушкину, по всем культурным столицам институты, площади, бульвары его имени! Сумасшедшие перспективы!.. Вечное паломничество… Канал, конечно, придется переименовать — извините, Александр Сергеевич…

Что ж, довольно уже мытарить нашего терпеливого читателя глухими намеками на неясной изобретение. Раскроем карты: Питирим Филимонович Кукк-Ушкин вот уже copoк лет был занят одной идеей — изобретением универсальной человеческой еды. Эта еда, или, как предварительно нaзвал ее изобретатель, Продукт, должна была заменить на планете Земля все разносолы и своей доступностью, дешевизной, а может быть, и бесплатностью ликвидировать сразу множество проблем, а своему творцу обеспечить бронзовые памятники по всем культурным столицам.

Ради этой идеи и прожил Питирим всю свою жизнь, ради нее даже мелким мошенничеством занимался в те далекие прохладные годы, ради нее портил свой характер и ощетинивался, ради нее так и остался по штату младшим гардеробщиком в Доме культуры, а ведь мог бы продвинуться до старшего администратора.

В принципе Продукт был уже готов — в нем было больше витаминов, белков и солей, чем в любой другой пище. Не хватало пока что одного — вкуса. По идее Питирима, Продукт должен стать вкуснее любой самой вкусной еды, вкуснее шоколадных тортов, вкуснее икры и устриц и даже вкуснее свежевыпеченного ржаного хлеба. Тогда его будут с удовольствием есть все и забудут разные разносолы, из-за которых в средние века разгорелось столько войн.

Однако не получалось. Все получилось, вкус — не получался. Пока что, прямо скажем, получился какой-то антивкус. Продукт был настолько отвратительным, что даже сам творец его не решался проглотить целый шарик. Один лишь Онегро, который лет тридцать пять назад был принесен в жертву науке, вдруг привык к Продукту, стал его активно потреблять и жертвой себя не чувствовал.

Так и сейчас, он с аппетитом прожевал и проглотил зеленоватый, с искорками, шарик и, довольный, улегся рядом с системой. Кукк-Ушкин попытался последовать его примеру, лизнул было шарик, но скрючился: нет, Продукт был все еще далек от совершенства.

Должно быть, смола «гумчванс» скажет свое решительное слово и, соединившись с остальными компонентами, придаст Продукту вкус амброзии, которой, как известно, питались боги на Олимпе. Так он окончательно решил принять предложение Ксантины Ананьевны и заезжего филантропа.

Он переправил готовый продукт в стеклянную печь для обжига и закалки и крикнул в соседнюю комнату, то есть в «лабораторию»:

— Ксантина Ананьевна, я согласен!

Молчание было ответом на его слова.

«Инвентор» прошел в «лабораторию», но своей непрошеной гостьи там не нашел. Было тихо, и лишь летний ветерок тихо циркулировал под высоким темным потолком, шевелил паутину и чуть-чуть шелестел клочками обоев.