Книга без переплета - читать онлайн книгу. Автор: Инна Гарина cтр.№ 11

Овечкин растерялся окончательно.

— То есть? А, вы, должно быть, говорите о внутриутробном развитии… помнится, я что-то читал об этом…

Отшельник, откинув голову, от души расхохотался.

— Читать-то ты читал, не сомневаюсь. И еще не сомневаюсь, что, не проследи я за тобой, ты выйдешь из моего дома и прямиком отправишься к Ловчему с Пэком — просить, чтобы тебя пропустили в тот мир, о котором я тебе рассказал. К саламандрам и феям.

Михаил Анатольевич открыл было рот и тут же закрыл его снова. Он вроде бы совсем еще не думал, что будет делать, когда уйдет отсюда, но, услышав слова отшельника, понял, что именно так и собирался поступить…

— В сказку захотелось, — посмеиваясь, продолжал старик, и Овечкин густо покраснел. — Ну, ну. А говоришь, слабый и трусливый. Я ведь сказал тебе, среди всего прочего, что это опасный мир. Однако ты предпочел этого не услышать.

— Вы меня совсем запутали, отец Григорий, — пролепетал Овечкин, опуская голову.

— Отнюдь! — весело сказал отшельник. — Только ничего у тебя не выйдет, сынок. Во-первых, Ловчий с Пэком сейчас злы на тебя и ни за что не пропустят. А во-вторых, я за тобой прослежу, уж не сомневайся. Вернешься ты отсюда прямехонько в Таврический сад. И дам я тебе адресок одного выученика моего, Аркаши Каверинцева. Скажешь, что от меня, и он приютит тебя на первое время. А там видно будет. Пока что ложись, отдохни. До утра всего ничего осталось.

Он легко поднялся с лежанки и взял со стола керосиновую лампу.

— Пойдем, на сеновале тебя устрою.

— Погодите, — сказал обескураженный таким прозаическим окончанием разговора Михаил Анатольевич, с трудом опуская на пол изрядно отсиженные ноги. — А что же было до моего рождения?

Отшельник остановился на пороге и бросил на него насмешливый взгляд.

— Много будешь знать — скоро состаришься. Ни к чему тебе пока что это знание. Да ты мне и не поверишь, чего доброго…

— Но вы же знаете, — упрямо сказал Овечкин, уверенный, что так оно и есть. — Кто вы, отец Григорий?

Забыв о мурашках, бегающих по ногам, он, затаив дыхание, всматривался в лицо старика. В неярком свете старинного светильника тот со своими белыми волосами, рассыпавшимися по плечам, орлиным носом и зоркими, пронзительными глазами, в которых Михаил Анатольевич, перестав бояться, отчетливо различал сейчас почти нечеловеческую остроту ума и понимания, еще более походил на волхва. Старик казался вышедшим из глубины веков, древним, как сам мир, сновиденным образом и в то же время был совершенно живым, реальным и близким, пугал и притягивал. И Овечкин, словно под властью чар, не в состоянии был отвести от него взгляда.

Прямая линия рта под густыми белыми усами дрогнула и изогнулась в едва заметной улыбке.

— Отшельник я, — сказал отец Григорий, и голос его, доселе тихий и мягкий, обрел звучность и силу. — Монах, ведун. Что ты еще хочешь знать обо мне? Может статься, однажды снова найдешь ко мне дорогу. Тогда и поговорим. А нынче — не время. Судьба твоя ищет тебя, и завтра ты отправишься к ней навстречу, ибо медлить нельзя.

Он вдруг засмеялся.

— Не хотел бы я, чтобы все, с кем должна свести тебя судьба, явились сюда и нарушили мое уединение. Пойдем же! Ночь кончается.

Старик поднял лампу повыше и повернулся к двери. И Михаил Анатольевич, очарованный и какой-то отупевший одновременно, лишь вздохнул тяжело и покорно двинулся следом за ним.

Аркадий Степанович Каверинцев, известный в волшебных кругах под прозвищем Босоногий колдун, был действительно непревзойденным специалистом по параллельным мирам. Он был гений. Еще младенцем умел он передвигать взглядом предметы и сращивать сломанные кости простым наложением рук. Дожди он вызывал играючи и десяти лет отроду вынужден был бежать из дому, опасаясь справедливого гнева односельчан, — один из дождей, вызванный забавы для, оказался вдруг по недоразумению градом и погубил посевы. В Муромских лесах прибился маленький Аркаша к отшельнику-исихасту и обучился в молчании созерцать величие Божье, а заодно открыл и непомерную безграничность собственных возможностей. Далее судьба свела его с неким кудесником, который преподал ему основы магического искусства. Босоногий чумазый отрок в считанные месяцы превзошел этого своего учителя и, обуреваемый жаждою дальнейших знаний, отправился открывать белый свет. Границ между государствами для него не существовало. Он перезнакомился со всеми своими выдающимися современниками — философскими и мистическими умами ХV столетия. Знания их он впитал с той же скоростью, с какою губка впитывает воду. Возвратившись, однако, навестить первого своего учителя, отца Григория, обнаружил, что умнее почему-то не стал…

С чем Босоногий колдун никогда не мог совладать, так это со своим озорным и непоседливым характером. Открыв возможность проникать в параллельные миры, Аркадий Степанович побывал везде, где только мог сохранять свое физическое обличье, а где не мог — путешествовал духом. И везде он чему-то учился, а кое-где и активно участвовал в общественной жизни.

… Так было, к примеру, в Данелойне — теперь он все вспомнил. В этом, одном из ближайших к Земле миров он провел несколько лет в качестве придворного мага короля айров. Воистину Данелойн был тогда Яблоневым Садом, изумительно прекрасным маленьким миром, и оба народа его, даморы и айры, превыше всего ценили красоту и поэзию и жили в полном ладу между собою. Кому-нибудь эта земля могла показаться обетованной…

Аркадий Степанович посмотрел на своего неожиданного гостя, безмятежно улыбавшегося во сне, и тяжело вздохнул. Кто мог подумать, что невинные подарки обернутся непоправимым злом? И что теперь можно сделать… либо одарить чем-нибудь и Дамор, либо вовсе изъять талисманы из обращения. Но сначала разыскать и вернуть домой пропавшую принцессу. Маэлиналь… Босоногий колдун напряг память. Кажется, по-данелойнски это означало «первоцвет». Да… женщины этого мира были не менее прекрасны, чем его яблоневые сады…

Уникальный специалист по параллельным мирам еще раз тяжко вздохнул, поднялся из-за стола и, неслышно ступая, удалился в смежную комнату — свой рабочий кабинет.

* * *

— Антитеза здесь выражена необыкновенно изящно! — с жаром произнес Баламут Доркин и проснулся от звука собственного голоса. Он увидел над собою незнакомый потолок и растерянно сморгнул, не припоминая, как здесь оказался.

— Так-то оно так, мой юный друг, — вздохнул кто-то рядом. — Только толку нам от этого никакого.

Баламут повернул голову и увидел за столом давешнего старца, который, подперев голову рукой, с самым удрученным видом рассматривал какой-то документ. Сердце королевского шута подпрыгнуло и на мгновение провалилось куда-то, потому как разом вспомнилась ему прошедшая ночь, и воспоминания эти были довольно смутными и сопровождались хорошо знакомым и неприятным чувством, что наболтал он много лишнего. Проклятое вино!..