Остров Крым - читать онлайн книгу. Автор: Василий Аксенов cтр.№ 123

– Отец Леонид, – спросил Лучников. – Отчего сказано: У вас же и волосы на голове все сочтены?

Голос его лихорадочно подрагивал. Священник повернул к нему свое белое в темноте лицо.

– Светильник для тебя есть око, – читал он. – Если око твое будет чисто, то все тело твое будет светло.

Лучников сжал голову руками.

– Отчего же сказано, что даже волосы сочтены, что из двух птиц, купленных за ассарий, ни одна не упадет на землю без воли Отца нашего. Зачем же мы-то Ему?

Руки его упали.

Отец Леонид, отвернув лицо свое к Небу, говорил в пустоту:

– …тесны врата и узок путь, ведущие в жизнь, и немногие находят его…

– К чему наши потуги? – спросил Лучников. – Почему сказано, что соблазны надобны Ему, но горе тем, через кого пройдет соблазн? Как бежать нам этих тупиков, отец Леонид…

Священник не взглянул на Лучникова, он говорил как бы только себе, но его гулкий голос далеко слышен был:

…где будет труп, там соберутся орлы…

…и многие лжепророки предстанут и прельстят многих…

…претерпевший же до конца спасется…

…бодрствуйте, ибо не знаете, в который час Господь ваш придет…

Могильщики поставили гроб на край ямы. Все остановились. Лучников смотрел на спокойное детское лицо Кристины и механически повторял за отцом Леонидом слова заупокойной молитвы. Гроб опускался, падала сухая крымская земля. Он взял – горсть этой земли, в которой, конечно, были и осколки Эллады, поднял глаза и увидал рядом другую могилу, черный мраморный крест и выбитое на нем имя покойной – ТАТЬЯНА ЛУНИНА.

– Значит, и она здесь, – пробормотал он. – Таня и Кристи теперь рядом, – он улыбнулся. – Не пережали, ребята? Все правильно?

Сабашников обнял его за плечи. Мустафа тихо проговорил:

– В «питере» работает Си-Би. Антон и Памела вызывают. Они сейчас в море, уходят к Турции. Дали свои позывные. Еще полчаса они будут в зоне слышимости. Что им передать?

– Передай, что я целую их, – сказал Лучников. – Трижды целую маленького. Передай, что я страшно занят – я хороню своих любимых.

Сабашников крепче сжал его плечи.

– Повторяй за отцом Леонидом. Втроем они вдруг крепко и ясно запели:

– «Возлюби Господа Бога твоего всем сердцем твоим, всей душой твоею, и всем телом твоим!»

Звезды полыхали. За собором Святого Владимира взлетал праздничный фейерверк.

В соседней аллее за осколком мраморной колонны давно уже ждал конца церемонии полковник Сергеев.

«Боже, как я живу, – думал он. – Чем я всю жизнь занимаюсь».

В душе его была тревога, он часто посматривал на светящийся циферблат своих часов… Вдруг что-то случилось с современным механизмом: стрелки, секундная, минутная и часовая, закрутились с невероятной скоростью, словно в бессмысленной гонке, а в рамке дней недели стало выскакивать одно за другим: понедельник, вторник, среда, четверг, пятница, суббота, воскресенье, понедельник, вторник, среда, четверг…

1977 – 1979

В небе памяти моей стоит ослепительное солнце двенадцатилетней давности – оно распластывает нас на коктебельской гальке, прижимает киммерийскую пыль к полотну дорога и гонит в море – окунуться в виноградную воду, всем телом ощутить монотонную вечность соленой массы. Еще – высоко под облаками жужжит вертолет, облачко застыло от жары, где-то шуршат шины, выплевывая мелкие камешки, зеленой «волга» М-24 Василия Аксенова, пробирающегося из Москвы на юг, через петли перешейка, сюда, в Коктебель, на улицу Десантников, где обычно маэстро останавливался с семьей, не принимая писательского Дома творчества, где тесно не мыслям, а завистливым взглядам, сплетням, всякой дребедени…

Еще в Москве мы договорились, что будем видеться в августе, плавать вместе, ходить на холм Волошина. И вот мы лежим лицом к земле, как бы прислушиваясь к ее недрам или готовые вот-вот резко вскочить и сделать рывок опять к морю… Я чувствую тяжелые, отрывистые взгляды на своей спине, на спине Вас. Палыча. Я знаю, кому они принадлежат – двум сотрудникам ГБ, которые положены служебной необходимостью средь писательских тел на пляже для того, чтобы «сечь» за крамольным писателем, главным редактором «Метрополя». «Вас. Палыч, – говорю я, – эти двое за вами секут, я знаю их по городу…» «Плевать, работа у них такая…» Однако встает и с ходу бросается в воду, долго плавает, фырча, как морж, долго лежа на спине, смотря в небо, отключившись, что-то обдумывая. Искусствоведы в штатском, с погонами, проступающими сквозь кожу на плечах, напряженно смотрят за купальщиком – не дернет ли в нейтральные воды, облегченно вздыхают, когда Вас.Палыч тяжелой походкой устойчивой, как у боцмана, выходит на берег. Боже! Знали бы они, что складывалось в голове у писателя, о чем он думал, какое слово подбирал, чтобы вскоре уйти надолго в свою каморку. Они бы испугались самих себя, понеслись с донесениями, но, увы, увы, – человек свободен настолько, насколько он свободен внутри. Особенно настоящий писатель. А он в это время заканчивал свой знаменитый роман «Остров Крым», который сегодня читатель держит перед собой.

Коктебельские дни проходили монотонно, принося очередные известия – воздушная катастрофа, погибли вместе с другими пассажирами 17 футболистов «Пахтакора», бензина в заправочных нет, и надо ездить по деревням, чтобы залить баки, что и делает зеленая «волга». Все переживается вместе. Леша Козлов, великий музыкант, друг Василия Палыча учит всех голоданию, к компании пристали двое братьев-близнецов, которые показывают всем гимнастику йогов. Все сближаются очень быстро, мы бродим шумною толпой с девичьим хвостом, по вечерам укладываемся спать в спичечных коробках аборигенов, курим всю ночь, смеемся, под утро засыпаем, слыша шорох крыс где-то в глубине деревянного городка; голос хозяина сквозь фанеру курятников: «Хлопцы, забыл вам сказать, чтоб вы не курили у хате, бо у вас под головами две канистры с бензином 93-им…» Вовремя… Всю ночь мы только и делали, что дурачились, не зная, что в любую минуту могли взлететь в воздух… Но все это про нас, а не про Вас. Палыча, который работал, как поезд, по расписанию, – немного времени на друзей, море, пробежка в лесок километров 10, остальное – работа. В небе памяти моей облачко двенадцатилетней давности, я разглядываю его, оно медленно затягивает ослепительное солнце.