Три товарища - читать онлайн книгу. Автор: Эрих Мария Ремарк cтр.№ 34

Потом я пошел обратно. По пути я вспомнил всё, что надо было ей сказать, — много прекрасных слов. Я брел по улицам и думал, как много я мог бы сказать и сделать, будь я другим. Потом я направился на рынок. Сюда уже съехались фургоны с овощами, мясом и цветами. Я знал, что здесь можно купить цветы втрое дешевле, чем в магазине. На все деньги, оставшиеся у меня, я накупил тюльпанов. В их чашечках блестели капли росы. Цветы были свежи и великолепны. Продавщица набрала целую охапку и обещала отослать всё Пат к одиннадцати часам. Договариваясь со мной, она рассмеялась и добавила к букету пучок фиалок.

— Ваша дама будет наслаждаться ими по крайней мере две недели, — сказала она. — Только пусть кладет время от времени таблетку пирамидона в воду.

Я кивнул и расплатился. Потом я медленно пошел домой.

В мастерской стоял отремонтированный форд. Новых заказов не было. Следовало что-то предпринять. Кестер и я отправились на аукцион. Мы хотели купить такси, которое продавалось с молотка. Такси можно всегда неплохо перепродать.

Мы проехали в северную часть города. Под аукцион был отведен флигель во дворе. Кроме такси, здесь продавалась целая куча других вещей: кровати, шаткие столы, позолоченная клетка с попугаем, выкрикивавшим "Привет, миленький!", большие старинные часы, книги, шкафы, поношенный фрак, кухонные табуретки, посуда — всё убожество искромсанного и гибнущего бытия.

Мы пришли слишком рано, распорядителя аукциона еще не было.

Побродив между выставленными вещами, я начал листать зачитанные дешевые издания греческих и римских классиков с множеством карандашных пометок на полях. Замусоленные, потрепанные страницы. Это уже не были стихи Горация или песни Анакреона, а беспомощный крик нужды и отчаяния чьей-то разбитой жизни. Эти книги, вероятно, были единственным утешением для их владельца, он хранил их до последней возможности, и уж если их пришлось принести сюда, на аукцион, — значит, всё было кончено.

Кестер посмотрел на меня через плечо:

— Грустно всё это, правда?

Я кивнул и показал на другие вещи:

— Да, Отто. Не от хорошей жизни люди принесли сюда табуретки и шкафы.

Мы подошли к такси, стоявшему в углу двора. Несмотря на облупившуюся лакировку, машина была чистой. Коренастый мужчина с длинными большими руками стоял неподалеку и тупо разглядывал нас.

— А ты испробовал машину? — спросил я Кестера.

— Вчера, — сказал он. — Довольно изношена, но была в прекрасных руках. Я кивнул:

— Да, выглядит отлично. Ее мыли еще сегодня утром. Сделал это, конечно, не аукционист.

Кестер кивнул головой и посмотрел на коренастого мужчину:

— Видимо, это и есть владелец. Вчера он тоже стоял здесь и чистил машину.

— Ну его к чертям! — сказал я. — Он похож на раздавленную собаку.

Какой-то молодой человек в пальто с поясом пересек двор и подошел к машине. У него был неприятный ухарский вид.

— Вот он, драндулет, — сказал он, обращаясь то ли к нам, то ли к владельцу машины, и постучал тростью по капоту. Я заметил, что хозяин вздрогнул при этом.

— Ничего, ничего, — великодушно успокоил его человек в пальто с поясом, — лакировка всё равно уже не стоит ни гроша. Весьма почтенное старьё. В музей бы его, а? — Он пришел в восторг от своей остроты, громко расхохотался и посмотрел на нас, ожидая одобрения. Мы не рассмеялись. — Сколько вы хотите за этого дедушку? — обратился он к владельцу.

Хозяин молча проглотил обиду. — Хотите отдать его по цене металлического лома, не так ли? — продолжал тараторить юнец, которого не покидало отличное настроение. — Вы, господа, тоже интересуетесь? — И вполголоса добавил: — Можем обделать дельце. Пустим машину в обмен на яблоки и яйца, а прибыль поделим. Чего ради отдавать ему лишние деньги! Впрочем, позвольте представиться: "Гвидо Тисс из акционерного общества "Аугека'.

Вертя бамбуковой тростью, он подмигнул нам доверительно, но с видом превосходства. "Этот дошлый двадцатипятилетний червяк знает всё на свете", — подумал я с досадой. Мне стало жаль владельца машины, молча стоявшего рядом.

— Вам бы подошла другая фамилия. Тисс не звучит, — сказал я.

— Да что вы! — воскликнул он польщенно. Его, видимо, часто хвалили за хватку в делах.

— Конечно, не звучит, — продолжал я. — Сопляк, вот бы вам как называться, Гвидо Сопляк.

Он отскочил назад.

— Ну конечно, — сказал он, придя в себя. — Двое против одного…

— Если дело в этом, — сказал я, — то я и один могу пойти с вами куда угодно.

— Благодарю, благодарю! — холодно ответил Гвидо и ретировался.

Коренастый человек с расстроенным лицом стоял молча, словно всё это его не касалось; он не сводил глаз с машины.

— Отто, мы не должны ее покупать, — сказал я.

— Тогда ее купит этот ублюдок Гвидо, — возразил Кестер, — и мы ничем не поможем хозяину машины.

— Верно, — сказал я. — Но всё-таки мне это не нравится.

— А что может понравиться в наше время, Робби? Поверь мне: для него даже лучше, что мы здесь. Так он, может быть, получит за свое такси чуть побольше. Но обещаю тебе: если эта сволочь не предложит свою цену, то я буду молчать.

Пришел аукционист. Он торопился. Вероятно, у него было много дел: в городе ежедневно проходили десятки аукционов. Он приступил к распродаже жалкого скарба, сопровождая слова плавными, округлыми жестами. В нем была деловитость и тяжеловесный юмор человека, ежедневно соприкасающегося с нищетой, но не задетого ею.

Вещи уплывали за гроши. Несколько торговцев скупили почти всё. В ответ на взгляд аукциониста они небрежно поднимали палец или отрицательно качали головой. Но порой за этим взглядом следили другие глаза. Женщины с горестными лицами со страхом и надеждой смотрели на пальцы торговцев, как на священные письмена заповеди. Такси заинтересовало трех покупателей. Первую цену назвал Гвидо — триста марок. Это было позорно мало. Коренастый человек подошел ближе. Он беззвучно шевелил губами. Казалось, что и он хочет что-то предложить. Но его рука опустилась. Он отошел назад.

Затем была названа цена в четыреста марок. Гвидо повысил ее до четырехсот пятидесяти. Наступила пауза. Аукционист обратился к собравшимся:

— Кто больше?.. Четыреста пятьдесят — раз, четыреста пятьдесят — два…

Хозяин такси стоял с широко открытыми глазами и опущенной головой, как будто ожидая удара в затылок.

— Тысяча, — сказал Кестер. Я посмотрел на него. — Она стоит трех, — шепнул он мне. — Не могу смотреть как его здесь режут.

Гвидо делал нам отчаянные знаки. Ему хотелось обтяпать дельце, и он позабыл про "Сопляка".

— Тысяча сто, — проблеял он и, глядя на нас, усиленно заморгал обоими глазами. Будь у него глаз на заду, он моргал бы и им.