Приют Грез - читать онлайн книгу. Автор: Эрих Мария Ремарк cтр.№ 13

Воцарилась тишина. Сумерки заполнили мансарду голубоватым светом, тени сгустились.

- Дядя Фриц, - тихо проронила Элизабет, - стало темно…

Фриц зажег свечи рядом с портретом на стене и поставил перед ним розы.

Мерцающие, дрожащие отсветы пламени свечей упали на портрет, так что казалось, будто он ожил: красивые глаза засветились и розовые губы улыбнулись.

Фриц взял в руки тоненькую папку с рукописями и прочитал:

О, час наш вечерний - только с тобой!

Час нашей встречи тайной.

Сойди же на землю, ангел мой,

И дай мне покой душевный.

Улицы в сумраке, воды тихи,

Страсти желаний угасли.

Те, что родились, тихо ушли

В розах покоя и счастья.

О, час наш вечерний - только с тобой!

Полная светит луна.

Лучший наш час, когда тихо звенит

Вечного счастья струна.

- «Вечного счастья струна», - мечтательно повторил Эрнст. - Да, это так - утраченная мелодия, реющая где-то над жизнью, нечто неуловимое, сотканное из надежды на исполнение желаний, рыдающего блаженства и загадок. Часто это нечто кажется забытой песней детских лет, часто - далеким звоном будущего, часто оно звучит загадочно близко, когда поднимаешь дикие безбожные глаза к далеким горизонтам и устремляешься душой в новые страны, а часто доносится, как аромат сирени в тревожной ночи. Это нечто - и холодный снег на глетчерах, и сверкание снежных вершин над горячечным челом, и звездное серебро в раскаленных кратерах воли и тоски. У него нет имени, это и чаши весов, и вечное стремление их уравнять- Великое Оно, которое сильнее всего склоняет нас к душевному миру.

Глаза Элизабет мечтательно светились.

- Великое Оно, - повторила она, и ее голос выдал, насколько Элизабет потрясена услышанным.

- Раньше я говорил Великое Ты, - задумчиво произнес Фриц. - Но это не совсем верно. В нем заключено нечто большее. В нем есть мир и спасение от неразрешимых загадок жизни. Я говорю «спасение», а не «решение», ибо решения нет. Зато есть спасение! Когда над сверлящими и стучащими в голове мыслями разливается приятный покой и мир нисходит на душу, - вот что такое Великое Оно, о котором никто не знает, что это, почему и как… Оно означает все. Без слов и образов. Глубокий покой чувств.

- Храм грез, - вставил Эрнст.

- Оно, - прошептала Элизабет.

Вдалеке пробили башенные часы. Элизабет вздрогнула и поднялась с кресла.

- Мне хотелось бы навсегда остаться здесь, дядя Фриц, но надо идти…

Эрнст пошел ее проводить по гулким улицам. Он взял ее руку в свою. Рука Элизабет слегка дрожала. Так они шли сквозь майскую ночь почти молча. У решетчатых ворот Элизабет остановилась.

- Здесь я живу… Спокойной ночи…

Эрнст почтительно склонился над ее рукой, подождал, пока легкая фигурка Элизабет не скрылась за массивной дверью. Потом быстро повернулся и зашагал обратно.

Из Приюта Грез Фрица Шрамма в девичьи спаленки Элизабет к Паульхен прилетели цветные записки. Фриц и Эрнст дружески приглашали девушек на ранние посиделки.

Первые сумерки спустились с тускнеющего неба, словно легкая пелена дождика. Приют Грез имел праздничный вид. Множество душистых цветов красовалось в самых разных Две темно-красные свечи горели перед красивым портретом, и казалось, будто глаза на портрете светятся розовые губы улыбаются.

На Элизабет было белое платье с вышивкой и узенький золотой обруч на лбу.

«Она похожа на очаровательную королеву», - подумал Эрнст, возясь с чайником. На нем была одна из светлых курток Фрица. Чайник приятно посапывал. Фриц накрыл стол, уставленный цветами. Эрнсту нравилось играть роль экскурсовода и зазывалы. Он пел соловьем:

- Поначалу подается чай - наш чай, какой может быть приготовлен только в Приюте Грез. Кто интересуется деликатесами - а тут у нас есть омары, сардины, зернистая икра и так далее, - имеют возможность всем этим полюбоваться. Мы же, два старика, - или, по крайней мере, я - «преданно и неколебимо», как говорится при освящении знамени в стрелковых союзах, останемся верными национальному блюду Приюта Грез, которое было нашей едва ли не ежедневной едой, когда мир еще не успел в достаточной мере оценить гениальность обитателей этого уголка, в особенности Фрица. Блюдо это приготавливается следующим образом: берется ломоть черного хлеба и намазывается толстым слоем масла. Должен заметить, что добавление крутого яйца, введенное в обиход потому, что оно значительно улучшает вкусовые качества, - более позднее усовершенствование, вызванное возросшей состоятельностью здешних обитателей. Итак, намазывается маслом, а сверху капается великолепная жидкость - сок свекловичной ботвы, в иных краях ошибочно именуемая свекловичным сиропом. Технически это выглядит так: я опускаю ложку в клейкую черную жидкость, верчу ее с бешеной скоростью вокруг оси, рывком вытаскиваю из черной массы, подношу к хлебу и даю жидкости капать на ломоть, выписывая ложкой красивые плавные спирали. Высшим достижением в этой игре считается написание имени любимой путем искусного маневрирования ложкой. Затем лезвие ножа размазывает рисунок и приводит витиеватые завитки линий к скучному однообразию стандарта обычного бутерброда. Сверху накладываются свеженарезанные ломтики яблок. Само поглощение бутерброда тоже восхитительно. Необходимо все время следить, чтобы черная тягучая жидкость не потекла с какого-нибудь края. Таким образом, одновременно мы поглощены интересным занятием, ибо вынуждены постоянно держать ломоть в горизонтальном положении, и эффективно упражняемся, обретая терпение, надежду, душевное равновесие и прочие аналогичные душевные свойства. Я еще напишу статью о воспитательном значении свекловичной ботвы.

- Прекрати! - задыхаясь от смеха, выдавила Паульхен. - Тут слишком жарко, у Эрнста тепловой удар…

Но Эрнст не давал сбить себя с курса.

- Теперь речь пойдет о чудесных синих и коричневых чашках и кувшинчиках Фрица: каждая вещь - поэма. Рассказывают, что он даже в период крайней нужды не мог решиться на их продажу. Так что пейте с почтением. Впрочем, майский бог свидетель, из-за Паульхен я тоже ощутил голод, так что, дети мои, - приступайте.

И все с радостью набросились на еду.

Мало-помалу стемнело.

Фриц вышел из комнаты и вернулся. Потом распахнул дверь:

- Давайте перейдем в мастерскую.

- Дядя Фриц, как все чудесно, просто чудесно…

В мастерской царил полумрак. Легкие голубые занавеси мягкими складками обрамляли окна. В середине стоял темный рояль, в отливающих золотом подсвечниках горели две свечи, отбрасывавшие мягкий свет по всей комнате. На рояле высилась большая чаша, до краев заполненная источающими аромат розами. Вдоль стен стояли низкие скамеечки, оттоманка и глубокие кресла.

Фриц сказал сухо: