Темный ангел - читать онлайн книгу. Автор: Джоанн Харрис cтр.№ 64

Фанни! Признаюсь, она так и осталась для меня загадкой. Мне бы хотелось ее повидать, узнать, что она поделывает. Но я вовсе не жаждал встречаться с этой стервой Мартой — никогда. Так что вместо этого я решил нанести еще один визит Генри.

Это было… дайте-ка подумать… наверное, тридцатое декабря. У Генри была почти неделя, чтобы разобраться со своими многочисленными делами, а у меня почти закончились деньги. Я прогулялся до его дома и сказал экономке, что хотел бы видеть мистера Честера. Глянув презрительно, она сообщила, что мистера Честера нет дома. Нет дома для меня, скорее всего, подумал я, и заявил, что подожду. Ну, она пригласила меня в гостиную, и я уселся ждать. Через некоторое время я заскучал и начал оглядываться вокруг: комната все еще была украшена к Рождеству, а под елкой лежало несколько свертков, ждущих, чтобы их развернула девушка, которая никогда не вернется домой. Пикантный жест, ничего не скажешь, одобрительно подумал я — полиции должно понравиться. А еще Генри завесил все картины на стенах чехлами от пыли; впечатление это производило тревожное. Зачем он это сделал? Я проскучал в гостиной почти два часа, пока не понял, что экономка говорила правду: мистера Честера нет дома.

Я позвонил, чтобы принесли бренди, и, когда она появилась с подносом, сунул ей гинею и улыбнулся самой обаятельной своей улыбкой.

— Вот что, миссис… боюсь, не знаю вашей фамилии. — Ее, наверное, уже лет сто никто не называл «миссис», и она присмирела.

— Гонт, сэр, но мистер и миссис Честер…

— Миссис Гонт. — Обворожительная улыбка. — Я, как вы помните, старый друг мистера Честера. Я понимаю, какие душевные страдания он сейчас должен испытывать…

— О, сэр, — перебила она, промокая глаза, — бедная юная леди! Мы так боимся, что какой-то мужчина… — Она умолкла, заметно взволнованная. Я старался не рассмеяться.

— Ну что вы, — успокоил я. И благочестиво продолжил: — Но если, упаси Господь, случилось худшее, наши мысли должны быть с живыми. Мистеру Честеру нужны друзья, чтобы помочь пережить эту трагедию. Я понимаю, он мог приказать вам прогонять или вводить в заблуждение посетителей… — Я укоризненно посмотрел на нее. — Но мы же с вами понимаем, миссис Гонт, что ради его же блага…

— О да, сэр, — согласилась она. — Я знаю. Бедный мистер Честер. Ничего не ест, почти не спит, часами не выходит из этой своей студии или просто бродит по кладбищу. Он так любил юную леди, сэр, что не разрешает даже упоминать о ней… и вы видите, он закрыл все свои красивые картины — говорит, не в состоянии на них смотреть.

— Так вы не знаете, где он сегодня? Она покачала головой.

— Но если я снова загляну, вы же не помешаете мне выразить соболезнования?

— О, сэр! — Упрек был очевиден. — Если бы я знала, сэр… но есть люди, вы же знаете, которые бы не стали…

— Конечно.

— Благослови вас Бог, сэр. Я ухмыльнулся.

— Я просто оставлю ему сообщение, хорошо? И пойду. Может, будет лучше, если вы не станете говорить, что я был здесь.

— Хорошо, сэр. — Она была озадачена, но кивнула.

— Я найду выход, миссис Гонт.

Когда она исчезла, я открыл дверь гостиной и тихо направился в комнату Генри. Из кармана я достал брошь Эффи — ту, что она оставила на тумбочке той ночью, — и приколол к его подушке. Брошка блеснула в полумраке. Над кроватью я увидел еще одну завешенную картину и снял с нее покров. Теперь Эффи бледным суккубом парила над постелью. Генри хорошо будет спать этой ночью…

Покинув Кромвель-сквер, я отправился в студию Генри. День клонился к вечеру, и, когда я добрался, уже стемнело. Студия располагалась в многоквартирном доме, Генри занимал второй этаж. Дверь была открыта, лестница слабо освещалась единственным шипящим газовым рожком. Мне пришлось крепко держаться за перила, чтобы не споткнуться на неровных ступенях. Я дошел до двери с табличкой «ЧЕСТЕР»; она была заперта.

Я чертыхнулся. Ничего не поделаешь. Я уже собрался уходить, но внезапное любопытство охватило меня, желание увидеть, что там внутри, и, может быть, оставить еще одну визитную карточку. Я осмотрел замок: на вид довольно простой. Несколько поворотов маленького лезвия карманного ножа, и замок с щелчком открылся. Я приподнял задвижку и толкнул дверь. В студии было темно. Несколько минут я на ощупь возился с газовым рожком. Под ногами что-то хрустело — видимо, бумага. Но вот вспыхнул свет, и я осмотрелся.

Первой мыслью было, что я вломился в чужую студию. Я знал Генри как педантичного, почти одержимого чистотой человека; в последний раз, когда я был здесь, холсты в рамах висели на стенах, холсты без рам лежали стопкой в левом углу, в дальнем конце стоял сундук с костюмами и реквизитом, стулья и стол были придвинуты к стене. Теперь в студии царил маниакальный беспорядок. Картины сорваны со стен — некоторые вместе с обоями и штукатуркой — и свалены в кучу у камина. Холсты без рам валялись по полу, будто рассыпанные карты. И везде, на каждом свободном пятачке, на всех стульях и полках были наброски, смятые, порванные или целые, на пергаменте, на холсте, на оберточной бумаге — от некоторых дух захватывало. Я и не подозревал, что у Генри такой талант. Даже камин был забит ими — обугленными жалкими останками, и я провел несколько минут на полу, изучая поле боя, вертя картины в руках, пытаясь понять причины этой резни.

Спустя некоторое время у меня закружилась голова. Там было так много ее портретов, написанных акварелью, пастелью, карандашом, маслом, темперой; очертания невыразимой чистоты, наброски глаз, губ, скул, волос… профиль, анфас, три четверти… мощные, пронизывающие, точные. Все эти годы я заблуждался насчет Генри: болезненный декаданс его картин, напускной символизм всех его ранних работ скрывал гнетущую, почти восточную чистоту его видения. Каждый мазок кисти, каждый штрих карандаша — совершенство. Искусное сочетание жестокости и нежности… и эти шедевры отброшены с яростью и любовью, каких и не угадаешь, это как детоубийство… Я этого не понимал.

В каком-то смысле я почти завидовал Генри Честеру. Я, конечно, всегда знал, что художник должен страдать, чтобы стать великим. Но страдание настолько полное, чтобы создать такое… может быть, это стоило пережить… эту страсть, которая превосходит все.

Несколько минут я сидел в руинах и горевал как ребенок. Но потом мысли вернулись к более прозаичным вещам, и я вновь стал собой. Вопрос денег никто не отменял.

Я быстро встал и постарался мыслить логически. Где же этот человек? Я перебрал возможные варианты… и тут меня осенило. Конечно! Четверг. Сегодня четверг. День Марты. Я взглянул на часы: пять минут восьмого.

Где бы он ни был сейчас, шагая по лондонским улицам в каком бы то ни было круге ада, я знал, что в полночь он будет там, на Крук-стрит, он придет на свидание к своей даме. Несмотря на риск, несмотря на все, что она заставила его выстрадать, он будет там.

На мгновение взгляд задержался на рисунке, который я наугад взял из сотен, валявшихся на полу: обрывок жесткой бумаги для акварели, со смазанным силуэтом, сделанным коричневым мелком, а в центре — ее глаза, вечно тлеющие, вечно обещающие…