День гнева - читать онлайн книгу. Автор: Мэри Стюарт cтр.№ 71

Стоял золотой октябрь с прохладными ночами и ясными бодряще свежими днями. По утрам на траве серебрилась изморозь, а по вечерам эхо полнилось криком улетавших домой грачей. Он не спешил: щадил лошадь и, где мог, ночевал в мелких селеньях, избегая городов. Одиночество и опадающая листвой осенняя грусть вполне соответствовали его настроению. Он проезжал через пологие холмы и поросшие травой долины, золотые леса и крутые каменистые перевалы в предгорьях, где уже обнажились деревья. Для компании ему вполне хватало его доброй гнедой. Хотя ночи были холодными и становились все холоднее, он всегда находил какое-нибудь укрытие — овчарню, пещеру, даже лесистый взгорок, — а дождя все эти дни не было. Расседлав и стреножив гнедую, он отпускал ее пастись, съедал те припасы, что вез с собой, и заворачивался на ночь в плащ, а потом просыпался серым, поблескивающим изморозью утром, умывался в ледяном ручье и снова отправлялся в путь.

Постепенно простота, безмолвие, превратности дороги умиротворили его; он снова был Медраутом, сыном рыбака, и жизнь вновь была простой и чистой.

Так он выехал наконец к холмам Уэльса и Вирокониуму, где встречались четыре дороги. И здесь, словно приветствие из дому, высился стоячий камень и лежала у его подножия алтарная плита.

Ту ночь он провел в зарослях орешника и остролиста у распутья дорог, под укрытием упавшего ствола. Ночь выдалась теплее предыдущих, и на небе высыпали звезды. Он спал, и ему снилось, что он снова в лодке с Брудом, ловит сетью макрель, которую Сула станет чистить и вялить на зиму. Сети выходили полные подпрыгивающего серебра, и над водной гладью разносилась песня Сулы. Проснулся он в густой молочной дымке. Потеплело; внезапная перемена температуры ночью принесла с собой туман. Он стряхнул капли росы с плаща, съел завтрак, а потом, повинуясь внезапному порыву, положил остатки еды на алтарь у подножия стоячего камня. Потом, повинуясь другому порыву, который не мог даже распознать, вынул из кошеля серебряную монету и положил ее подле провизии. Только тут он сообразил, что наяву, как и во сне, слышит пенье.

Пел женский голос, высокий и нежный, и песня была в точности такой, какую пела в его сне Сула. По коже у него побежали мурашки. Он подумал о волшебстве, о снах наяву. Из тумана, всего в дюжине шагов от него, вышел мужчина, ведя в поводу мула, на котором боком сидела девушка. Поначалу он принял их за крестьянина и его жену, направлявшихся к месту работ, но потом увидел, что мужчина облачен в одеянье паломника, а девушка, столь же просто, — в мешковину и покрывало на голове; ее изящные ножки, покачивавшиеся в такт шагу мула, были босы. По виду они были христиане; с пояса мужчины свисал деревянный крест, другой, поменьше, лежал на груди девушки. Серебряный колокольчик на шее мула позвякивал при каждом шаге терпеливого животного.

Завидев вооруженного человека подле крупной лошади, мужчина остановился, а потом, когда Мордред приветствовал его, улыбнулся и сделал еще шаг вперед.

— Маридунум? — повторил он вопрос Мордреда, а потом указал дорогу, которая вела на запад. — Эта лучше всего. Она труднопроходимая, но везде проезжая и много короче, чем главный тракт на юг через Каэрлеон. Ты издалека приехал, господин?

Мордред учтиво ответил ему и пересказал все новости, какие мог. Выговор мужчины не походил на то, как говорят простолюдины. Он был, вероятно, знатного рода или воспитания, возможно, даже придворный. Девушка, как успел разглядеть теперь Мордред, была настоящая красавица. Даже голые ножки были чистыми и белыми, хорошей формы и с тонкими голубыми венами. Она молча наблюдала за ним и слушала их разговор, нимало не смущаясь взглядов незнакомого воина. Мордред поймал взгляд, который священник бросил на алтарь, где подле остатков трапезы поблескивала серебряная монета.

— Тебе известно, чей это алтарь? Или чей это камень у перепутья дорог?

Мужчина улыбнулся.

— Не мой, господин. Это все, что я знаю. А это твое приношенье?

— Да.

— Тогда Господь знает и примет его, — мягко ответил мужчина, — но если ты нуждаешься в благословении, господин, то мой Бог через меня может даровать его тебе. Разве только, — добавил он после встревоженного раздумья, — у тебя руки в крови?

— Нет, — ответил Мордред. — Но есть проклятье, которое говорит, что мне придется обагрить их кровью. Как мне снять его?

— Проклятье? Кто наложил его?

— Ведьма, — коротко ответил Мордред, — но она мертва.

— Тогда вполне возможно, проклятье умерло с ней.

— Но еще до нее было сказано о моей судьбе, и рек пророчество Мерлин.

— О какой судьбе?

— Этого я не могу тебе сказать.

— Тогда спроси его.

— Ага, выходит, правда, что он еще жив.

— Так говорят. Он все еще в своем полом холме и готов помочь тем, у кого есть нужда или у кого достанет удачи отыскать его. Что ж, господин, я не могу ничем тебе помочь, разве что благословить тебя по-христиански и проводить в путь.

Он поднял руку, и Мордред склонил голову, а потом поблагодарил его, помедлил над монетой, решил оставить ее и вскочил в седло. Он поехал западной дорогой на Маридунум. Вскоре колокольчик мула замер вдали, и он снова остался один.

К холму, называемому Брин Мириддин, он выехал на закате и снова провел ночь в лесу. Когда он проснулся, вокруг опять все укутал туман, и за его пеленой поднималось солнце. Туманная дымка была подернута розовым, и от серых стволов берез струился нежный серебристый свет.

Он терпеливо ждал, ел черствый сухарь и изюм, что служили ему завтраком. Мир был безмолвен, ни единого движения не было в нем, кроме медленного оседания тумана меж деревьями и мерного жевания пасущейся гнедой. И спешки не было. Он перестал испытывать любопытство к человеку, которого искал, — королевскому чародею из тысячи легенд, который был ему врагом (и, поскольку так говорила Моргауза, он без лишних вопросов и оговорок считал это ложью) со дня его зачатия. Не было и дурных или добрых предчувствий. Если проклятие может быть снято, то, без сомнения, Мерлин его снимет. Если нет, то опять же можно не сомневаться, что он его разъяснит.

Внезапно туман рассеялся. Легкий ветерок, слишком теплый для этого времени года, пошелестел по лесу, подхватил клочья тумана и разнес их по склону холма, словно клочья дыма от праздничного костра. Солнце, вскарабкавшееся над вершиной противоположного холма, ударило в глаза Мордреду алым и золотым. Все сияло и светилось.

Он вскочил в седло и повернул лошадь на солнце. Теперь он видел, где находится. Указания странствующего паломника оказались верны и достаточно живы, чтобы безошибочно провести путника даже через эту холмистую и ничем не примечательную местность.

“К тому времени, как выедешь к лесу, ты уже минуешь верхние склоны Брин Мириддин. Спустись к ручью, перейди его вброд, там найдешь дорогу. Снова поднимайся и поезжай до рощи боярышника. Там стоит небольшой утес, а вокруг него вьется тропка. На вершине утеса — святой источник, а возле него пещера чародея”.