Последнее волшебство - читать онлайн книгу. Автор: Мэри Стюарт cтр.№ 101

Между тем, неощутимо для меня, проходило время, дни сменялись днями, а я все лежал в сумеречном царстве, скованный, недвижный телом и с лихорадочно работающим воображением. И прилежно, неуклонно, как пчела вытягивает мед из цветка, волшебница Вивиана высасывала у меня по капле мед моей жизни.

Однажды на заре, когда на воле звонко распевали птицы и теплый летний ветерок занес в пещеру ароматы цветов и свежего сена, я очнулся от долгого сна и почувствовал, что болезнь отпустила меня. Время сновидений миновало, я жил и бодрствовал.

И при этом я был совершенно один и находился в полной темноте – лишь узкий луч света пробивался сквозь нагромождение камней, которыми они завалили выход из пещеры, перед тем как уйти и оставить меня в моей гробнице.

* * *

У меня не было возможности определить, сколько времени я пролежал замертво. Мы прибыли в Регед в июле, и сейчас, судя по всему, тоже был разгар лета. Три недели, самое большее – месяц?... Если бы дольше, я бы сейчас совсем обессилел. Все это время, покуда я не забылся последним глубоким сном, который, должно быть, сочли смертью, за мной ухаживали и поддерживали мои силы моими же снадобьями и отварами, так что хоть члены мои затекли и ослабли, я чувствовал себя теперь вполне здоровым. Сдвинуть хотя бы один камень, которыми было завалено устье моей пещерной гробницы, я, конечно, не мог, но не исключалось, что мне удастся привлечь внимание кого-нибудь из прохожих. Перед пещерой с незапамятных времен находилось святилище, и люди нередко поднимались вверх по оврагу, чтобы оставить приношения богу, покровителю здешнего волшебного источника. Возможно, теперь, зная, что здесь похоронен Мерлин, который диктовал свою волю Верховному королю, но жил среди них и, не жалея ни времени, ни искусства, исцелял их и их скотину, возможно, что теперь люди станут поклоняться этому месту с еще большим рвением. Пока он был жив, они являлись что ни день, принося пищу и вино, и, уж конечно, не перестанут нести свои дары, когда надо задобрить дух умершего.

Итак, подавив страх, я сел и, несмотря на слабость и головокружение, попытался сообразить, что мне делать.

Меня положили не в кристальном гроте, который представлял собой небольшое круглое углубление в верхнем углу главной пещеры, а в самой пещере, на моем собственном ложе. Кровать была затянута какой-то тканью, плотной и тяжелой на ощупь, и, насколько можно было разглядеть в отсветах от единственного дневного луча, ее покрывало шитье и драгоценные каменья. Покров же, под которым я лежал, был мягкий, теплый , с вытканным узором. Мои пальцы нащупали рисунок: дракон. Постепенно я разглядел по углам моего ложа четыре тяжелых витых подсвечника, тускло отблескивающих золотом. Как видно, меня похоронили с королевскими почестями. Может быть, даже сам король при этом присутствовал? Жаль, что я ничего не помню. А Вивиана? Я должен поблагодарить собственное пророчество за то, что меня просто положили в пещере, а не зарыли в землю и не предали огню. От одной такой мысли озноб пробежал по коже. Однако надо было действовать. Я обследовал свечи. Три догорели до конца, от них остались только бесформенные наплывы воска. Но четвертую, наверно, задул случайный сквозняк, она еще сохранилась в добрый фут длиною. Я потрогал пальцем восковой натек: он был мягкий. Значит, прикинул я, прошло часов двенадцать, ну, может быть, пятнадцать, с тех пор как свечи были зажжены и меня оставили, заложив вход в пещеру. В пещере до сих пор чувствовалось тепло. Если я хочу остаться в живых, тепло надо поддерживать. Я откинулся на жесткую подушку, натянул до подбородка теплый покров с золотым драконом и, устремив взгляд на последнюю свечу, сказал себе: сейчас посмотрим, неужели и эта простейшая магия, которой я некогда овладел в первую голову, находясь в этой самой пещере, тоже отнята у меня? Усилие было так велико, что я, изнемогший, снова погрузился в сон.

Когда я пробудился, розовый туманный свет клубился в дальнем конце пещеры, и вся пещера была освещена – последняя свеча горела ровным, теплым пламенем. Я увидел две золотые монеты, поблескивающие на покрове, – смутно вспомнил, как они скатились с моих век, когда я проснулся и поднял голову. При свече я разглядел и еще кое-что, представлявшее для меня ценность: ритуальные лепешки и вино, оставленные подле моего ложа как приношения духам умерших. Тут я громким голосом возблагодарил бога, хранящего меня, сел на погребальном ложе, укутанный в могильные пелены, и утолил голод и жажду.

Лепешки были черствые, но с медовым привкусом, а вино крепкое, оно побежало по моим жилам, как новая сила жизни. А пламя свечи, источая мягкое тепло, разогнало последние клочья страха: «Эмрис, – прошептал я себе, – Эмрис, дитя света, любимец королей... тебе было сказано, что ты будешь заживо погребен во тьме и сила твоя оставит тебя; и вот взгляни – пророчество сбылось, но, оказывается, это вовсе не страшно; ты и вправду погребен заживо, однако у тебя есть воздух, и свет, и – если твои запасы не разорили – пища, и питье, и тепло, и целебные снадобья...»

Я вынул свечу из тяжелого подсвечника и прошел в дальние гроты, служившие мне кладовыми. Все сохранилось так, как было при мне. Стилико выказал себя не только верным хранителем моего дома. Его заботой оставлены подле моего «гроба» медовые лепешки и вино. Похоже, что и запасы были все пополнены, на случай если мне что-нибудь понадобится за гробом. Так или иначе, но на полках ряд за рядом, короб за коробом покоилась бесценная провизия, стояли банки и флаконы с целебными и укрепляющими снадобьями – все, что я не захватил с собою в Яблоневый сад. Настоящий беличий склад: сушеные плоды и орехи, медовые соты, понемногу сочащиеся густой сладкой влагой, бочонок оливок в масле. Хлеба, конечно, не было, но в одном кувшине я нашел окаменевшую краюшку толстой овсяной лепешки, которую когда-то испекла и дала мне жена пастуха, – она не испортилась, только высохла, как деревянная, и, раскрошив, я положил ее размокать в вине. Мучной короб был наполовину полон, и на оливковом масле можно будет напечь новых лепешек. Вода у меня в пещере имелась – когда я поселился здесь, я прежде всего наставил слугу, как провести по трубе воду из источника, бьющего у входа, и наполнить в полу каменное углубление. Сверху мы приладили крышку, и вода в этой естественной чаше оставалась чистой даже в бурю или в мороз. А избыток вытекал по трещине и сбегал, отведенный в самый отдаленный угол самого дальнего грота, где было у меня отхожее место. Нашлись в моих запасах и свечи, а на каменной приступке, как всегда, лежали кремни и трут. Высилась на своем месте и горка древесных углей, но, опасаясь дыма и угара, я не стал разводить жаровню. К тому же тепло мне еще могло понадобиться в будущем. Если мои подсчеты верны, через какой-нибудь месяц кончится лето и настанет осень с холодными ветрами и промозглой сыростью.

И потому, в первое время, пока в пещеру еще проникало теплое дыханье лета, я зажигал свет только для того, чтобы приготовить еду, да иной раз для бодрости, когда в темноте особенно томительно влачились часы. Книг у меня не было, я все перевез в Яблоневый сад. Но письменные принадлежности имелись под рукой, и со временем, когда я окреп и стал тяготиться вынужденным бездельем, мне пришла в голову мысль упорядочить и записать историю моего детства и всего, что было потом и в чем я принимал заметное участие. Помогла бы, конечно, и музыка, но большая стоячая арфа вместе с книгами переехала в Яблоневый сад, а ручную арфу, всегда сопровождавшую меня в пути, никто не счел уместным наряду с другими сокровищами для загробного пользования положить рядом с моим телом.