Корректировщики - читать онлайн книгу. Автор: Светлана Прокопчик cтр.№ 25

— Валидольчику? — сочувственно подсказала Валерия.

— В задницу, — бросил Павел.

— Валидол — в задницу?! — она откровенно расхохоталась.

Он опомнился. Встал, решительно направился к двери.

— Ты куда?

— Забирать документы. Я тоже перевожусь в эту, как ее… Академию Внеземелья. Мне все равно надо ноги уносить. А там, как ты говоришь, интересно. Мне тоже всегда в Космос хотелось.

Валерия посерьезнела:

— Погоди. Присядь. И успокойся. Я уже заказала тебе билет до Улан-Удэ. Ночной рейс послезавтра, часа в два старт, что ли… И договорилась, чтоб тебя перевели в Академию на тот же факультет, что и Олю.

Павел рухнул обратно:

— Лерка, ты чудо…

— Не чудо, а просто знаю, чего хочу и как этого добиться. А теперь слушай меня внимательно. Олю там не ищи специально и за ней не бегай. Она девка с причудами, не так поймет. Выжди годик… Что ты на меня так уставился? Она тебе нужна или нет?

— А если она сама?

— Вот если сама — другое дело. Только ты уж убедись сначала, что никто из ее тамошних подружек не помог этому “сама”. И еще. Твоя задача — защищать ее. Больше морально, чем физически.

Нет, все-таки он не был бесчувственным чурбаном, как показалось Валерии вчера — когда она услышала, что он занимается сексом с Соколовой. Потому что сейчас уловил нотки тревоги, весь подобрался, подался вперед, глаза из серебряных стали прозрачно-зелеными…

— Я не могу ничего тебе рассказать. Просто вполне возможно, что ее начнут травить. Проследи там, ладно?

Павел самоуверенно ухмыльнулся:

— Давай билет и тамошний адрес, куда обращаться. А то еще передумаешь…

Когда окрыленный Павел унесся, Валерия заперла дверь, села на его место. Обняла большую плюшевую собаку, уткнулась подбородком в теплый игрушечный лоб. Чудо… “Не чудо я, — грустно думала Валерия, — а вербовщик из Службы. Пусть даже в моем удостоверении и написано ни к чему не обязывающее слово “наблюдатель”, все равно я вербовщик. И останусь им, потому что лучше быть вербовщиком, чем узнавать о чьей-то гибели и запоздало рвать на себе волосы”.

* * *

16 октября 2082 года, пятница

Московье

Моравлин проснулся глубокой ночью, проснулся ни от чего, резко распахнул глаза, уставившись в темноту. Сердце билось отчаянно быстро, как после внезапного испуга или быстрого бега. А перед глазами застыла картина: зеркало в ванной треснуло наискосок. И в каждой половине были свои отражения. В правом нижнем углу, где стекло было чистым и ясным, он успел узнать себя, жену, Звонкова. В левом верхнем, посеревшем и мутном, были очень знакомые лица, но мелькали так быстро, что он успел узнать только одно. Своего сына. А концовка была еще кошмарней: в зеркале отразилась верхняя половина женского лица, и трещина прошла точно между глаз, расширенных от боли.

Нехороший сон. Будучи прогнозистом, Моравлин в дурные приметы не верил: примета это факт, а факт не может быть плохим или хорошим, таким может быть толкование. Как истолковать сон, он понимал. Трещина — граница. Он оказался с сыном по разные стороны какой-то границы. Ничего особенного, пророческого тут не было: он пять лет знал, что они по разные стороны. Один человек, другой корректировщик. Про женщину Моравлин не понял, может, потому, что это лицо было абсолютно незнакомым.

Тряхнув головой, осторожно вылез из-под одеяла. На цыпочках, чтоб не разбудить жену, прокрался на кухню, налил стакан воды. Выпил половину. Потом зачем-то заглянул в ванную. Включил свет, распахнул дверь… И почувствовал, как режущей болью зашлось сердце.

Зеркало треснуло по диагонали.

19 октября 2082 года, понедельник

Селенград

Павел заметил Олю сразу, как только поднялся на пятый этаж второго корпуса. Она пряталась в стайке девушек, щебетавших в оконной нише. Павел решительно подошел к ним, спросил:

— Девушки, 521-ая аудитория — это где? А то я заблудился по первому разу.

Стайка уставилась на него разноцветными глазами. К немалому удивлению Павла, взгляды были любопытными, но не оценивающими. Самая рослая спокойно сказала:

— Направо по коридору, первая открытая дверь. А кто нужен-то?

— Нужна группа В-1011, — охотно ответил Павел. — Меня туда учиться отправили.

Оля смотрела на него круглыми испуганными глазами. Павел улыбнулся ей, вроде как только что увидел:

— Привет. Не ожидал…

— Я тоже. Я учусь здесь, перевелась.

— Уж не в одной ли группе окажемся?

Она нервно кивнула. Павел искренне обрадовался:

— Класс! По математике подсказывать будешь.

Конечно, Павлу хотелось сказать совсем не это. Он же не дебил и красивых слов знает предостаточно. Только нельзя к Оле вот так сразу, хоть бы и с самыми красивыми словами.

Вспомнил прощальную истерику Соколовой, усмехнулся: ни одна девчонка не понимала, в чем же отличие Пацанчик, что с ней нельзя как с другими. Соколова рыдала: ну как же так, Пацанчик ни одеться не умеет, ни парня закадрить, на тусовке не появляется, крутости ни на грош… Одно слово — пацанчик. Потом начала говорить, что над Павлом все ребята ржут: запал на лохушку. Павел ничего не сказал. Он-то знал, как ребята относились к Пацанчик. Клинья к ней подбивать просто боялись. Это как кощунство. Даже в голову не приходило, что с ней можно запросто, как со всеми, — шлепнуть ладонью по заду, сказать, что грудка аппетитная, все такое. Но Павел не знал никого, кто б хоть раз не мечтал о том, что Пацанчик подойдет сама. А чтоб она не догадалась, как страстно хочется, чтоб она обратила внимание, теребили вот с такими идиотскими школьными вопросами вроде подсказок.

А все-таки здорово, что они очутились в одной группе.

Аудитория оказалась меньше стандартных московских, это Павлу понравилось. Не любил он современные белые, как процедурные комнаты в больнице, учебные залы. Нравились вот такие, с триграфиями и репродукциями “великих” на стенах, с пыльными шкафами, с жалюзи на стеклянных, а не пластиковых окнах, с кафедрой для преподавателя. Было в этом нечто от университетских традиций, а где университеты, там и славное своими вольностями настоящее студенческое братство.

На пороге Павел остановился. Двадцать компьютеров стоят в четыре ряда. Занято только шесть машин, но около остальных стоят сумки или лежат какие-то вещи. Ну и куда ему сесть? Недолго думая, Павел обратился к парню, сидевшему ближе всех:

— Свободные машины есть?

Тот, почти не глядя, кивнул на соседнее с собой место: