По ту сторону безмолвия - читать онлайн книгу. Автор: Джонатан Кэрролл cтр.№ 51

— Умно, Макс. Очень умно.

Я подобрал «глок», щелкнул выключателем и вышел. Снова запер дверь и пошел по коридору. Наверное, не стоило этого делать — и опасно, и некрасиво как-то. А почему некрасиво? Почему Макс Фишер расхаживает по дому с пистолетом 45 калибра в руке? Кого он намерен застрелить?

Где сейчас Лили и Грир? В магазине. Лили сказала, что они сперва заедут в магазин, а потом уж домой. Однако, вбежав в ресторан и бросив, что мне нужно идти, я был настолько не в себе, что она могла запаниковать и вернуться гораздо раньше, чем собиралась. Но я надеялся, что она не вернется. Надеялся, что она еще там. Надеялся, что телефон больше не зазвонит. Надеялся, что моя комната — по-прежнему всего лишь комната, а не новое несчастье.

С тех пор как я обыскал комнату Линкольна, дом стал еще больше. Маленький рисунок на стене, который я сделал для Лили, выглядел угрожающе, желтый коврик пылал так ярко, что я перешагнул через него, боясь наступить. Ты становишься меньше. Теряешь перспективу, самообладание. Что-то выедает тебя изнутри, а ты не в силах сопротивляться. Это твой собственный страх.

У двери в свою комнату я нажал на дверную ручку, затаил дыхание, повернул ее. Включил свет.

Пусто.

Пусто, ничего не тронуто. Комната, такая же опрятная, как всегда. Пока я не почувствовал смрад. Запах дерьма. В чистой и аккуратной комнате мерзко воняло дерьмом. Смрад заполнил ее целиком.

Мой письменный стол. На нем — две вещи: одна из любимых глубоких тарелок Лили, доверху заполненная дерьмом, в котором торчала фотокарточка.

Рядом — зеленая папка. Я держал в доме только одну зеленую папку. Намеренно. Я хранил ее в запертом сейфе на дне запертого металлического шкафчика для хранения документов. Зеленая папка лежала в сейфе вместе с моим завещанием, страховыми полисами и важными банковскими сертификатами. Лили не знала о сейфе, знал только наш адвокат. Никто, кроме меня, не догадывался, что там. В случае моей внезапной смерти адвокат сообщил бы о нем Лили и передал запасной ключ. Я не рассказал ей ничего, зная, что жена стала бы яростно возражать. Хранить папку в доме действительно было опасно, но я считал ее непреложным артефактом нашей жизни и отношений. Я представлял себе день, когда мы, состарившись, вместе перебираем бумаги. Полагал, что снова все увидеть и прочувствовать в старости будет очень важно для нас обоих.

Папка была толстая. В ней содержалось девяносто страниц информации, собранной детективом об Анвен и Грегори Майерах. А также дневник, который я вел с того дня, как поехал к Майерам в Нью-Джерси, и в котором сделал последнюю запись накануне того дня, когда Лили созналась в том, что похитила Линкольна. Как только она сказала мне правду, я почувствовал, что мне незачем больше писать о том, что я считал правдой. Мне вообще незачем стало писать. С этого мгновения то, что внушало страх, стало просто данностью.

Линкольн рос, я все меньше ему доверял и потому дважды переносил коробку в банковский сейф. Но оба раза какое-то смутное беспокойство заставляло меня забрать ее обратно. Чтобы уменьшить риск, я положил «документы Лили» на дно и прикрыл сертификатами акций и тому подобными скучными бумагами, которые не представляли особой ценности для ищейки или вора.

Даже прочитав бумаги детективного агентства, любой подумал бы, что я попросту чрезвычайно интересуюсь супружеской четой по фамилии Майер. Людьми, которые пережили одно за другим несколько ужасных событий и лишь чудом выжили и выкарабкались на другой берег жизни. Сами по себе эти ксерокопии были вполне безобидны.

Другое дело дневник. Я мог бы процитировать здесь точные, убийственные выдержки из него, но к чему? Вы уже слышали о моих вопросах, тревоге и боли, которую я испытывал в те дни. В дневнике, который Линкольн нашел и прочел, рассказывалось все. Кроме еще одной вещи, которую я обнаружил в ту ночь, когда Лили во всем призналась. Но, увидев на столе смертоносную зеленую папку, аккуратно положенную рядом с дерьмом, я о ней даже не вспомнил. Отвратительный запах, казалось, загустел и завладел каждым кубическим сантиметром комнаты; к горлу у меня подступила рвота. Я опустился в кресло. Дыша ртом, наклонился и выдернул фотографию из верхушки лоснящейся коричневой кучи. На ней наш сын, сидя на корточках на самом этом столе, срал на тарелку. Он ухмылялся в камеру и показывал ей средний палец. Поперек карточки жирным черным фломастером было написано: «Гляди, что я нашел!»

Зазвонил телефон. Я мельком посмотрел на него. Казалось, он стоит в сотне миль от меня — на другом конце стола. У меня не было сил до него дотянуться. Он зазвонил снова. И снова.

— Алло!

— Папа! — Судя по голосу, он был совершенно счастлив. — Я так и думал, что тебя застану. Получил сообщение? Сейчас оно, наверно, вполне дозрело. Чем ты объяснил старушке Лил свое поспешное бегство? Спорим, ты примчался со всех ног, чтобы поглядеть, не здесь ли я. Верно?

— Что-то в этом роде. Линкольн…

— Заткнись. Не желаю слышать ни слова. Если заговоришь, брошу трубку. Я в аэропорту. Взял твою дополнительную карту «Виза» и намерен какое-то время ей пользоваться. Я уже снял по ней несколько сотен в банкомате. Спорим, ты и не подозревал, что я знаю код, а? Не вздумай звонить в «Визу» и блокировать карту, понял?

— Да пользуйся ей, но послушай… Он заговорил еще увереннее:

— Хорошо, так. Через десять минут я сажусь на самолет до Нью-Йорка. Чтобы вы с мамочкой знали и не волновались. Потом я достану машину и поеду навестить мистера и миссис Майер. Нам есть о чем поговорить.

— Линкольн…

— Заткнись, козел! Я поговорю с ними, а потом подумаю о вас. Может быть. Может, вернусь, может, нет. Не вздумай потащиться за мной следом. Кроме того, следующий самолет на Нью-Йорк только через три часа. Я проверил. Даже если попытаешься, ничего не выйдет. Держись от меня подальше. Ты мне задолжал, говнюк. Ты и Лили задолжали мне куда больше этого. Не лезь ко мне, пока я с тобой не свяжусь. А пока буду жить на деньги с твоей кредитной карточки, так что не блокируй ее.

Мне нужно было сказать ему только одно. Я должен был рискнуть.

— Линкольн, Майеры…

— Заткнись! — И короткие гудки.

Прежде всего я взял тарелку, стряхнул содержимое в унитаз и спустил воду. Затем полоскал тарелку в чистой воде до тех пор, пока она снова не заблестела. Этого мало. Я отнес ее на кухню, положил в раковину, налил жидкого отбеливателя и оставил в этой химической ванне на несколько минут, а потом вымыл горячей водой с мылом. Все еще не удовлетворенный, поставил тарелку в пустую посудомоечную машину и включил ее. Интересно, что подумала впоследствии Лили, открыв дверцу и увидев всего одну тарелку. Странные вещи творились в тот вечер в хозяйстве Фишеров.

Я не хотел, чтобы Лили застала меня и принялась выпытывать, что произошло за последние несколько часов. Какое-то время я раздумывал, не сознаться ли во всем, даже в том, что Линкольн узнал правду, прочитав мой дневник, который я много лет от нее скрывал. Но тогда мы всю ночь будем выяснять отношения, нам понадобятся часы, чтобы все взвесить, обо всем поспорить (больше всего мне достанется за дневник) и, надеюсь, помириться. Но на это уйдет время, а сейчас нельзя терять времени. Линкольн вот-вот сядет на самолет в Нью-Йорк и сделает то, что он, черт возьми, замыслил сделать с Манерами, когда доберется до места.