По ту сторону безмолвия - читать онлайн книгу. Автор: Джонатан Кэрролл cтр.№ 4

— Вы сумасшедший!

— Думаешь?

— Ма, ты видела?

— Замечательно. Тебе придется беречь ее, ведь Макс знаменитость. Наверное, во всем мире у тебя одного есть такая футболка.

Мальчик удивленно уставился на меня:

— Правда? Она одна такая?

— Никогда раньше не разрисовывал футболок, так что да, правда.

— Здорово!

В лицах матери и сына были черты, выдававшие их родство: тонкие правильные носы, большие прямые рты — ни приподнятых уголков, ни изгиба. Когда они не улыбались — хотя улыбались оба часто, — по выражению лиц непонятно было, о чем они думают.

Линкольну шел десятый год, но он был невысок для своего возраста и переживал из-за этого.

— Вы тоже были маленьким в девять лет, Макс?

— Не помню, но могу сказать одно — самый крутой парень в моем городке был коротышкой, но с ним никто не связывался. Никто. Его звали Бобби Хенли.

— А что бы он сделал, если бы кто-нибудь стал к нему приставать?

— Оторвал бы ухо. — Я повернулся к Лили. — Правда. Я как-то видел, как Бобби Хенли, действительно самый отчаянный мальчишка в городе, чуть не оторвал кому-то ухо на баскетбольном матче.

— Да, тот еще фрукт.

На Лили была белая мужская рубашка и длинная голубая льняная юбка до лодыжек. Красивые кожаные сандалии сложного плетения, ногти на ногах покрыты красным лаком.

— А почему на ногах вы ногти красите, а на руках — нет?

— На ногах лак выглядит забавно, на руках — сексуально. Не хочу никого вводить в заблуждение.

У Лили обо всем имелось свое мнение, и она радостно и без колебаний им делилась. Поначалу я счел ее самодовольной и (или) слегка «с приветом», так как иные ее убеждения были категоричны, а иные — нелепы. Телевидение — зло. Путешествия больше сбивают с толку, чем расширяют кругозор. Горбачев просто шпионит на Западе. Она считала, что когда идет дождь, комнатные растения непременно нужно опрыскивать водой, потому что они «знают», что снаружи дождь, и хотят получить свою долю. Она как раз читает биографию прославленного композитора, но в обратном порядке, начиная с конца — она все биографии так читает, ей это помогает лучше представить себе человека.

— В жизни ведь тоже так — сначала видишь человека таким, какой он сейчас, и только если заинтересуешься им, захочешь узнать побольше о его прошлом и детстве. Верно?

Ходить по выставке с новыми знакомыми — все равно что убираться в квартире и одновременно слушать радио. Хочется и посмотреть, и одновременно произвести впечатление. А тут еще ребенок, которому ты вроде бы нравишься, но в то же время он настроен недоверчиво. Линкольн одобрил только одну вещь — безумную трехмерную городскую улицу работы Реда Грумса. Все остальное время мальчик где-то слонялся или изводил мать бесконечными «ну, пойдем…».

Вопреки первому впечатлению, мне понравилось, как Лили Аарон обращается с сыном. Она вела себя бережно и чутко, по-настоящему интересовалась мальчиком, внимательно его выслушивала и разговаривала с ним как с равным. Если не видеть, к кому она обращается, можно было подумать, что Лили говорит с другом, который ей небезразличен, но никакого превосходства над ним она не чувствует.

Чудесная женщина, но вдруг она замужем? Вдруг у нее кто-то есть? Я заходил и так, и эдак. Делал прозрачные намеки, но так и не получил ответа: «Да, я замужем» или «Нет, сейчас я одна».

— А чем занимается ваш муж? — Мы сидели перед вереницей видеоэкранов, глядя, как Линкольн расхаживает от одного к другому, заглядывая по очереди в каждый. Везде шел один и тот же фильм, только с разной скоростью: рабочие на постройке небоскреба.

Лили повернулась и одарила меня взглядом, который я выдержал не без труда.

— Вы спросили так, словно преступление совершали. Спрашивать не запрещается. Я уже не замужем. Отец Линкольна давно исчез с горизонта. Рик. Рик Аарон. Рик-Елдык. — Она бодро улыбнулась. — Когда речь заходит об этом типе, я превращаюсь в настоящую стерву и начинаю мерзко ругаться. К нему применимы только старомодные слова — «распутник» или «негодяй». Хотя «засранец» тоже звучит недурно.

Я рассмеялся. Она тоже.

— Думаю, мы скоро пойдем, Макс. Вижу, Линкольн начинает кукситься.

— А вы хотите со мной пообедать?

— Это мысль. Минутку. — Лили встала и подошла к мальчику. Присела рядом с ним на корточки и заговорила негромко, почти шепотом. Он стоял тихо, глядя прямо перед собой, на экраны мониторов. Порой жизнь сужается до одного тонкого, как луч лазера, слова: да или нет. Я пристально наблюдал за мальчиком. Что, если он скажет «нет»? Лили такая хорошенькая…

— Ладно. Но только если пойдем в «Массу»! Лили оглянулась на меня через плечо и приподняла бровь.

— Это заведение, где я работаю. Линкольн любит там обедать, потому что там все — его друзья. Вы не против?

На улице я вместе с ними подошел к их машине, старенькому, но ухоженному «фольксвагену-жучку». Едва я разглядел черные кожаные кресла, как внутри завозилось что-то огромное и темное, занимавшее все заднее сиденье.

— Кто тут у вас, собака или болгарин?

— Кобб. Борзая.

Лили отперла дверцу, и огромный пес не спеша выставил наружу узкую голову, На его морде уже пробивалась седина, выцветшие карие глаза смотрели спокойным стариковским взглядом. Он философски оглядел меня, затем ни с того ни с сего высунул длинный язык.

— Вы ему понравились. Так он посылает воздушные поцелуи.

— Правда? Можно его погладить?

— Нет. Он не любит, когда его трогают. Это сходит с рук только Линкольну. Но если Коббу кто-то нравится, он посылает ему воздушный поцелуй, вот как сейчас.

— Ага. — Можно ли интересоваться женщиной, которую считаешь чокнутой? Похоже, да.

Пес зевнул, и язык у него вывалился еще дальше. Словно медленно разворачивающаяся розовая лента.

— Он старый?

— Ему почти десять лет. Раньше он был чемпионом по собачьим бегам, но когда борзые стареют и уже не могут выступать, владельцы часто их усыпляют: содержание обходится слишком дорого. Так он к нам и попал. Его хотели убить. Усыпить или выкачать кровь.

— Что-что?

— Из всех пород у борзых самая лучшая, ценная кровь. Ветеринары предпочитают именно ее переливать другим собакам, так что некоторые специально разводят борзых как доноров.

— Правда? — Я посмотрел на старого великана и на мгновение почувствовал жалость.

Лили нагнулась и, вытянув губы в нескольких дюймах от черного носа Кобба, чмокнула воздух. Пес глядел на нее с важным видом.

— Грустно, но правда. Вы запомнили, как доехать до ресторана?