По ту сторону безмолвия - читать онлайн книгу. Автор: Джонатан Кэрролл cтр.№ 29

Когда мой визит закончился, то есть после того, как я осмотрел дом и всех собак и мы проговорили до тех пор, пока все трое под вечер не впали в оцепенение от переизбытка информации и слов, Майеры проводили меня к моей взятой напрокат машине. Я поблагодарил их за то, что они меня приняли. Чтобы отвертеться от покупки собаки, я сказал им, что мне нужна серая, — такой у них не было. Одна из сук собиралась ощениться через несколько недель, так что я обещал позвонить и спросить, нет ли в помете серого. Анвен я назвал адрес и номер телефона в Портленде (где я якобы жил) — разумеется, вымышленные.

Я уже поворачивал ключ в замке зажигания, когда Грегори тронул меня за локоть и попросил минутку подождать. Он полез в задний карман и вытащил листок белой бумаги. Пока он бережно его разворачивал, я взглянул на Анвен: она впервые за день казалась смущенной и, видимо, испытывала неловкость.

— Я уверен, что зря обременяю вас просьбой, но я спрашиваю всех, с кем мы знакомимся. Знаю, это безумие, но уверен, что вы поймете. Анвен рассказала вам, что случилось с нашим сыном. Вот так, предположительно, он мог бы выглядеть сегодня. У полиции есть программы, которые могут нарисовать лицо вроде как в долгосрочной проекции. Возьмите карточку пятилетнего, нажмите кнопку, и получите представление о том, как он будет выглядеть в двадцать. Просто поразительно, но они говорят, что с младенцами гораздо труднее. — Лицо Грегори дрогнуло, помертвело, ожило, попыталось улыбнуться, но не смогло. — В таком юном возрасте кости очень мягкие. В лице еще нет определенности. Вы никогда не видели в Портленде мальчика, немного похожего на этого, нет?

Холод, холод, страшный холод хлынул мне в сердце и заморозил меня. Взяв сложенный листок, я заставил себя взглянуть. Но несколько долгих секунд, честно, не мог сосредоточиться на изображении. Моя жизнь в моих руках, и вот я в смертельной опасности.

Когда волнение немного улеглось, я, разглядев рисунок, с непередаваемым облегчением понял, что на нем не мой мальчик! Другие глаза, круглые щеки, мягкий подбородок, а должен быть выступающим. Это не Линкольн. На мгновение я почувствовал себя помилованным. Линкольн Аарон — никак не Брендан Майер. Ура! Слава Богу. Аминь. Затем я ощутил извращенное искушение, ужасный позыв сказать: «Он не так выглядит. Глаза гораздо глубже. У него большой рот, как у Лили. А волосы…» Я и сам не знал, кого имею в виду — их мальчика, нашего мальчика или одного и того же мальчика. Мое сердце поняло все первым. Настал момент сказать правду, но мое сердце затаилось и помертвело. Я был почти убежден, что Лили похитила ребенка Майеров, но просто физически ощущал, как все мое существо, начиная с сердца, отказывается в это верить. Есть пословица, что каждому дважды в жизни выпадает шанс причаститься славы Господней — один раз в ранней юности, второй — в срок пять или пятьдесят лет. Я, напротив, в то мгновение буквально чувствовал, что избираю путь зла. Возможно, я еще вернусь позже и скажу им правду, или поеду к Лили и открыто обвиню ее, но сейчас я вернул Грегори рисунок, криво, виновато улыбнулся и сказал: извините, нет. Что было тяжелее, видеть боль на лице Грегори, когда он взял портрет и в миллионный раз посмотрел на него, или жалость, с которой Анвен взглянула на мужа? Или даже сам рисунок, подделка и ложь, бледная копия мальчика, который на самом деле настолько красивее и ярче?

Уезжая, я смотрел на Майеров в зеркало заднего вида до тех пор, пока не перевалил через небольшой пригорок, и они не скрылись. Только тут я почувствовал, что у меня разрывается мочевой пузырь. Казалось, я лопну, если немедленно не помочусь. Домов вокруг не было, машин на дороге тоже, поэтому я остановился, выскочил и едва успел расстегнуть штаны, прежде чем из меня брызнул яростный поток.

Несмотря на весь горестный и тягостный сумбур, осаждающий мой мозг, это было просто блаженство. Все запутанное, извращенное, опасное, что уже случилось и непременно еще случится, казалось ничуть не важнее, чем тихое действо, которое я совершат по десять раз на дню.

— Победитель и чемпион — член! — уведомил я глубинку Нью-Джерси.

И тут же невольно вспомнил о милом любопытстве, которое вызывал у Лили мой пенис. Чуть ли не в первый раз, когда мы занимались любовью, она взяла его в руку и рассматривала, хихикала, ощупывала, пока я не оторвал голову от подушки и не спросил: «Это что, научное исследование?» Нет, ей просто раньше никогда не хватало духу посмотреть так близко.

— Никогда? Ты даже на Риков не смотрела?

— Не-а, я всегда стеснялась. Всегда смущалась, понимаешь? — Она, сияя, оторвала взгляд от моего паха.

Сообщники. Такой блаженный, уютный момент. Такая взрослая и одновременно ребячливая, словно играет в доктора. Примерно тогда я и начал думать о том, как глубоко люблю эту женщину.

У меня было две возможности — борьба или бегство. Сомневаюсь, что многие всерьез подумывают, не сбежать ли от своей жизни вовсе, так, чтобы она и не нашла. Причина тому обычно кроется или в инфантильности, или в отчаянии, и, по счастью, немногие из нас так поступают или размышляют о таких безднах мрака. Я знал одну женщину, которую зверски избил муж. Через час после того, как он ушел на работу, она сложила вещи в небольшую сумку и взяла такси до аэропорта. Оплатив билет в Нью-Йорк кредитной карточкой мужа (чтобы он подумал, что она полетела туда), она за наличные купила билет до Лондона. Хитрость удалась, и когда много месяцев спустя муж ее нашел, она была в безопасности и под надежной защитой.

По сравнению с моим, ее случай казался простым и скучным. Ее жизни угрожала опасность, она убежала. Моя ситуация, «моя опасность», куда сложнее и коварнее. И все же в нашу эпоху быстрых связей, когда люди проходят путь от «А» до «Я» со скоростью света и расстаются, я мог бы ускользнуть, сказав Лили: извини, но у нас ничего не выйдет, пока. Легкий, позорный выход, но, учитывая альтернативу… Да и какую альтернативу? Прости, подружка, но мне придется сообщить о тебе полиции.

Иногда проблема решается сама собой так быстро и решительно, что не остается и следа сомнения.

Пока я ехал по скоростной магистрали назад, в сторону Нью-Йорка, мой мозг судорожно ерзал, решая, как поступить. Движение было не настолько оживленным, чтобы я, не отрываясь, следил за дорогой. Громко орал мой попутчик — радио, настроенное на волну рок-музыки. И, Господи, да сколько же Лили существуют на самом деле. Лили, которую я знал. Лили, которую, как мне казалось, я знал. Лили — похитительница детей. Лили…

— Эй!

Каким-то уголком сознания я уловил шум мотора, громыхающий следом за моей, слева. Но магистрали полны шумных драндулетов, на которые не обращаешь внимания и только надеешься, что они не удушат тебя своим выхлопом.

— Эй, недоумок!

Вынырнув из неразберихи мыслей, я быстро глянул в ту сторону, откуда кричали. Прямо в мое окно в меня целился из пистолета человек. Он широко ухмылялся и через каждые несколько секунд орал: «Эй! Эй! Эй!» Потом он визгливо расхохотался и прежде, чем я успел пошевельнуться, нажал на курок.

Я рывком бросил машину вправо. Ехал я по медленной полосе, так что никого не задел. Визгун и его водитель взвыли от восторга, и их машина, грохоча еще громче, понеслась вперед.