Дети пустоты. Пройти по краю - читать онлайн книгу. Автор: Любовь Романова cтр.№ 2

Если ты младше – это еще не повод пропускать удары. Нужно отвечать шпилькой на шпильку, подначкой на подначку. Иначе заклюют.

Но стоило подойти к аттракциону, как у близнецов появился новый повод для насмешек. На иглу пускали только тех, кому исполнилось двенадцать.

– Не плачь, малыш! Беги на карусельку с лошадками! – копируя голос матери, проворковал один из братьев.

– Отвали! – огрызнулся Богдан.

Ни на какие другие карусели он не пошел. Стоял и тоскливо смотрел, как довольные близнецы устраивались в скрепленных друг с другом креслах, громко галдели и строили Богдану обидные рожи. Поджарый австриец закрепил страховочные ремни и махнул кому-то невидимому: «пора!».

Игла вздрогнула.

Загудел мотор, зазвенели цепи. Кресла тронулись с места, и вскоре гигантский пропеллер уже полз к вершине шпиля.

Богдан не сразу понял, что случилось неладное. Только когда сиденья над головой слились в сплошную ленту, он сообразил: карусель вращается слишком быстро.

И не одна она.

Все аттракционы внезапно превратились в разноцветные смерчи. Пространство вокруг наполнилось воем и скрежетом, в который вплетались крики перепуганных людей. Оглушительный удар смял ближайший ларек с кебабами. На него рухнула пара сорвавшихся с цепей кресел.

Богдан не смог заставить себя посмотреть, сидел ли в них кто-нибудь. Он упал на колени, зажмурился и закричал…

Ее разбудил попугай.

– Завтракать подано! – заорал он прямо Женьке в ухо. – Овсянка, мэм!

– Уйди, птица! – простонала она. – А то съем!

Послышался торопливый цокот когтей по паркету, попугай отбежал на безопасное расстояние. Впрочем, быть съеденным ему не грозило – уроженец австралийских островов выглядел очень неаппетитно.

Несколько лет назад из-за редкого птичьего вируса он лишился почти всех перьев. Сохранился только грязно-оранжевый куст на макушке да розовый пух вокруг глаз. Остальное тело некогда белоснежного какаду теперь было покрыто лишь синеватой пупырчатой кожей. Больше всего он напоминал ощипанную тушку тощей курицы, приготовленную к отправке в духовку. Женя чуть не задохнулась от смеха, впервые увидев, как это чудо без перьев уверенно шагает по полу.

Летать он, разумеется, не мог. Зато шустро передвигался на крепких лапах и лазил по отвесным поверхностям, помогая себе мощным черным клювом. Этот клюв служил ему не хуже газового ключа. Какаду запросто раскручивал им любые гайки и сворачивал вентили на водопроводных трубах. За что получил имя Сантехник.

Женю Сантехник не любил. По крупному счету, он никого не любил, кроме себя и Морока, ее отца, но новая обитательница квартиры вызывала в попугае особо лютую ненависть.

– Нахалка! – рявкнул он и злорадно добавил: – Овсянка, мэм!

– Слышала! Уймись!

Она встала со скрипучей тахты, обреченно натянула синие джинсы с черной футболкой и поплелась на кухню. Сантехник ковылял следом.

Женя поселилась в этом доме ровно две недели назад. Ее так обескуражило предложение отца пожить вместе, что она, точно загипнотизированная, согласилась. Наверное, найдись тогда время подумать, ноги бы ее здесь не было. За тринадцать лет Морок ни разу не дал знать о своем существовании. Мол, не догадывался, что у него есть дочь. Разве в это можно поверить? Но узнав отца поближе, Женя неожиданно для себя поверила: не знал. Если бы знал – вряд ли бросил бы их с мамой. Кирилл Михайлович Мороков вообще никогда никого не бросал.

Он был так устроен.

И все же Женя жалела о своем решении переехать к отцу. Очень быстро она поняла: ее пригласили потому, что так правильно – дочь должна находиться под присмотром. Сама по себе тринадцатилетняя Женя Смородина руководителя Службы Контроля Края не интересовала – ему хватало других забот. Еще две недели назад она и представить не могла, каким горьким окажется это открытие.

На сосновом столе огромной кухни, обставленной в дачном стиле, ее ждал серый блин заклекшей овсянки. Женька брезгливо ковырнула его ложкой – ни масла, ни сахара. Захочешь – не проглотишь. Небось когда Учур готовил это кулинарное недоразумение, радостно ухмылялся, представляя, как она будет им давиться. Четырнадцатилетний компаньон отца ненавидел новую обитательницу квартиры еще сильнее, чем попугай.

Отложив ложку, Женя встала из-за стола, открыла светло-коричневую дверцу под кухонной раковиной и отправила кашу в мусорку.

– Приятного аппетита! – пожелала она помойному ведру из синего пластика.

– Нахалка! – снова сообщил Сантехник, раскачиваясь на спинке деревянного стула.

– Знаю.

Ничего, поесть можно и в школе. У нее будет не меньше часа, чтобы перехватить пару булочек в столовой. Экзамен начнется в десять, а сейчас нет и семи. Нужно только из дому пораньше выйти. Женя глубоко вздохнула: сегодня ей предстояло сдать историю – последний экзамен в этом году.

И в этой школе.

Осенью она пойдет в специальную гимназию для детей Края, тех, кто принадлежит к одной из четырех рас: Людям крыш, Людям нор, Людям глубины и Людям ветра. Как объяснил отец, это учебное заведение – что-то вроде отчаянного эксперимента горстки энтузиастов. Еще совсем недавно расы считали образование подрастающего поколения своим личным делом. Любые попытки в него вмешаться грозили государственным конфликтом. Но все меняется. Взгляды жителей Края – тоже. Поэтому Женьке ничего не мешало предаваться мечтам о первом дне в новой гимназии. Дочь начальника СКК плохо представляла себе, чему там учат, но точно знала: хуже, чем в ее родной школе уже не будет. Чего только стоило красное от регулярных приступов педагогического бешенства лицо директрисы. Нужно на прощание оставить на стене под окном ее кабинета какое-нибудь смачное граффити. Чтобы помнили.

Хотя бы, пока не закрасят.

Продумывая финальный скетч, Женя вошла в тренировочный зал. Он находился этажом ниже квартиры отца. В самый первый день Морок взял с нее слово, что она будет по часу заниматься здесь каждое утро. Способности его дочери проснулись всего месяц назад, и теперь ей приходилось наверстывать упущенные годы обучения.

Удар светящейся бледно-зеленой нити сбил Женьку с ног.

Она пролетела метра два и врезалась спиной в стену.

Воздух вышибло из легких.

Под потолком полутемного зала висел Учур. Его опоясывали сразу четыре разноцветные нити. Или фибры, как их называли Люди ветра. Он явно вообразил себя человеком-пауком. Фибры тянулись от талии компаньона отца к решеткам маленьких окон спортзала, давая возможность парить метрах в трех над полом, а кимоно стального цвета придавало сходство с героем китайского боевика. По-монгольски плоское лицо парня, год назад покинувшего родной Алтай, оставалось неподвижным. Ни злобы, ни радости.

– Совсем озверел? – выдавила Женя, морщась от боли. – Я же была не готова!