Практическая магия - читать онлайн книгу. Автор: Элис Хоффман cтр.№ 54

— Это и к тебе относится, — говорит она, с лихора­дочной скоростью швыряя в мусорный бачок бумаж­ные тарелки. Грязные ножи, вилки и стаканы уже мок­нут у нее в мыльной воде, и все это так не вяжется с обычной для нее неряшливостью, что невольно к Бену закрадываются подозрения. — Катись, катись, — гово­рит она Бену. Терпеть она не может, когда он вот так на нее глядит, будто знает ее лучше, чем она сама. — Де­вочкам сегодня еще кончать укладываться, а завтра в семь уже надо быть в пути.

— Что-то здесь нечисто, — говорит Бен.

— С чего ты взял? — Пульс у Джиллиан сейчас на­верняка за двести. — Все нормально.

Джиллиан отворачивается к раковине и целиком пе­реключает свое внимание на столовое серебро, мокну­щее в воде, но Бен обнимает ее за талию и прижимает к себе. Его не так-то легко провести, и одному Богу из­вестно, с каким упорством он умеет добиваться своего.

— Прекрати, — говорит Джиллиан, но у нее мыль­ные руки, ими неудобно отталкивать.

Бен целует ее, и она не противится. Когда целуют, не задают вопросов. Да и в любом случае бессмыслен­но было бы пытаться объяснить ему, как складывалась ее жизнь. Многое из того, что она проделывала, для та­кого, как он, попросту непостижимо. И для нее самой, когда она с ним, — тоже.

За окном сумерки расстилают по земле лиловые тени. Погода к вечеру стала еще пасмурнее; птичьих голосов совсем не слышно. Джиллиан следовало бы сосредото­читься на поцелуях, которыми осыпает ее Бен, поскольку очень может быть, что они окажутся последними; вместо этого она глядит в кухонное окно. Представляет себе, как Салли, наверное, рассказывает сейчас следователю о том, что спрятано у нее в саду, на краю заднего двора, куда ни­кто уже больше не приходит. Вот куда смотрит Джилли­ан, пока Бен целует ее, и вот почему видит наконец колю­чую изгородь. Все это время она незаметно для всех наби­рала силу. Только с сегодняшнего утра подросла фута на два и продолжает расти, питаемая злобой; тянется скрю­ченными сучьями к низко нависшему небу.

Джиллиан резко отстраняется от Бена.

— Тебе пора, — говорит она ему. — Правда.

Она крепко целует его, сопровождая поцелуи са­мыми разными обещаниями, любовными клятвами, какие забываются до следующего раза, когда о них на­помнят в постели. В конце концов ее усилия достигают желаемого результата.

— Ты уверена? — говорит Бен, несколько озадачен­ный этими ее переходами от холода к жару, что не ме­шает ему желать их продолжения. — Отчего бы тебе не переночевать у меня?

— Завтра, — обещает ему Джиллиан. — И послезав­тра, и после-после!

Наконец Бен уходит, и Джиллиан, проводив его для верности взглядом из переднего окна, идет во двор и стоит неподвижно под хмурым небом. Это час, когда сверчки первыми подают сигнал тревоги, по­чуяв во влажном воздухе приближение грозы. Колю­чая изгородь на заднем конце двора переплелась плотной стеной. Джиллиан подходит ближе и видит, что на сучьях повисли два осиных гнезда; непрерыв­ное жужжание отдается у нее в ушах то ли предостере­жением, то ли угрозой. Как могло случиться, что эти колючки так разрослись, а никто и не заметил? Как же они такое допустили? Поверили, что с ним покон­чено, приняли желаемое за действительное, — да только иным ошибкам, которые ты совершаешь, свойственно возвращаться, преследовать тебя вновь и вновь, как бы твердо ни верить, что они остались в прошлом.

Начинает накрапывать дождь, и это наводит Кайли на мысль сходить за своей тетей, которая стоит зачем-то и мокнет в полном одиночестве, словно так и надо.

— Не может быть! — говорит Кайли, увидев, как вы­соко поднялась стена колючек с тех пор, как они с Ги­деоном играли здесь на лужайке в шахматы.

— Ну и что, сведем их снова, — говорит Джиллиан. — Велика важность!

Но Кайли мотает головой. Сквозь эти колючки не пробиться никакому секатору, их даже топором не возьмешь.

— Хоть бы мама вернулась поскорее, — говорит она.

Выстиранное белье развешено на веревке, и, если его не снять, оно вымокнет, но это еще не все. От ко­лючей изгороди исходит что-то скверное, некая муть, едва различимая простым глазом; простыни и рубашки по краям покрылись пятнами и словно вылиняли. Мо­жет быть, это видно только Кайли, но каждое пятно на их чистом белье — густого и темного цвета. Теперь-то ясно, почему ей никак не удавалось представить себе. поездку на каникулы, почему никакой картинки не возникало перед ее мысленным взором.

— Мы не едем к тетушкам, — говорит она.

Сучья на кустах черные, но, если приглядеться вни­мательнее, увидишь, что колючки на них красные, словно кровь.

К тому времени, как из-за двери показывается Ан­тония, на дворе уже натекают лужи.

— Вы, люди, что, больные? — кричит она.

Кайли и Джиллиан не отзываются; тогда Антония хватает с вешалки черный зонт и выбегает к ним во двор.

На завтра, на вторую половину дня, предсказана буря с ветром ураганной силы. Народ по соседству слышал новости и потрудился наведаться в магазин за изоляционной лентой — когда налетит ветер, лента, наклеенная крест-накрест, удержит на месте оконные стекла. Одним Оуэнсам грозит опасность, что их дом снесет прочь с фундамента.

— Миленько начинаются каникулы, — говорит Ан­тония.

— Мы никуда не едем, — объявляет ей Кайли.

— Еще как едем! — фыркает Антония. — У меня все уже уложено.

Что-то зловещее в этот вечер чувствуется, когда выйдешь на улицу, — и зачем им понадобилось стоять тут в темноте? Антония ежится, поглядывая на затяну­тое тучами небо, но от ее внимания не ускользает, что ее тетка вцепилась в руку Кайли. Джиллиан крепко держится за Кайли, боясь, что может не устоять на но­гах в одиночку. Антония переводит взгляд на дальний конец двора, и ей все становится понятно. Что-то там есть, в непролазной заросли этих мерзких колючек.

— Что это? — спрашивает Антония.

У Кайли и у Джиллиан учащается дыхание, от них ощутимо веет испугом. Такой испуг можно учуять ню­хом, он отдает дымом и золой; так пахнет паленая плоть от близкого соприкосновения с огнем.

— Что? — повторяет Антония.

Едва она делает шаг к кустам, как Кайли тянет ее на­зад. Антония щурится, вглядываясь во тьму. И смеется:

— Да это же ботинок! Вот и все!

Ботинок из змеиной кожи; пара стоила без малого триста долларов. Джимми был не из тех, кто покупает себе вещи на гигантских оптово-розничных рынках. Он любил дорогие магазины, отдавал предпочтение штучным изделиям.

— Не ходи туда! — вскрикивает Джиллиан, когда Ан­тония подается вперед, собираясь поднять ботинок.

Дождь уже льет как из ведра, сплошной завесой, се­рой, точно пелена, сотканная из слез. Видно, что в том месте, где зарыт Джимми, земля рыхлая. Если копнешь рукой, то, может статься, вытащишь человеческую кость. А зазеваешься — и самоё тебя затянет, засосет вглубь, и, сколько ни барахтайся, ни лови воздух ртом, ничто не поможет.