От полуночи до часа кошмаров - читать онлайн книгу. Автор: Вольфганг Хольбайн cтр.№ 78

Я закрыл брезентом босые ноги Стефана, и, пока я расправлял его, я задал себе новый, более легкий пример для вычисления. Я вовсе не хотел знать, что здесь происходило в прошлом, мне хватало настоящих и будущих проблем в этих развалинах.

Я отвернулся от трупа и только хотел вернуться на кухню, как вдруг меня охватило какое-то странное чувство. В первое мгновение это было что-то, что я затруднялся определить, что-то из тех чувств, от которых я и прятался за колонками цифр перед моими глазами, какое-то легкое дрожание под ногами, которое в первое мгновение оценил как предвестник нового обморока, хотя не было никаких оснований потерять сознание. У меня даже не было сейчас легкой головной боли, что я отметил про себя с удивлением и удовольствием. Но это не было дрожание ватных ног, это вообще не имело отношения к моему собственному телу.

Под моими ногами вибрировал пол! Вибрация пронизывала все древнее здание, как будто далеко под полом, в скале, включилась какая-то очень мощная машина, продолжалось это недолго, но довольно сильно. Прошло две, три секунды, в течение которых я просто стоял и испуганно смотрел на свои ноги, не зная, как это понимать, как реагировать. В этот момент от потолка стали отделяться небольшие, но абсолютно реальные кусочки штукатурки, они летели на пол, сопровождаемые маленькими облачками пыли. Кувыркаясь в воздухе, они падали на пол, продолжая едва заметно подрагивать от вибрации у самых моих ног. По моему телу распространилось очень странное, но приятное чувство, особенно в области желудка. Это было похоже, как будто бы я стоял возле огромной звукоусилительной колонки, из которых раздавались низкие звуки, от которых вибрировали все мои внутренности, такое хорошо знакомое мне, теплое чувство, которое я часто испытывал в юности и ранней молодости на молодежных площадках и в концертных залах, простаивая перед входом или уже в дверях, чтобы уж наверняка получить место где-нибудь поближе к колонкам в первом ряду. Я всегда любил эту вибрацию басов, и до сих пор не упускал возможности проверить на разрыв мои барабанные перепонки и нервы моих соседей, включая на максимальную мощность мою стереоустановку. И поэтому, несмотря на то что я не знал, откуда происходит это дрожание, я наслаждался этим моментом, этой тряской, которая пронизывала меня насквозь. Это было похоже на тот грохот, превышающий все децибелловые нормы, о вреде которого меня так настойчиво предупреждал мой лор врач.

Это возвышенное чувство продолжалось недолго, я едва ли сделал два-три вдоха, но мне показалось, что прошло несколько минут. Я просто стоял и внимательно прислушивался к приятной дрожи, которая массировала изнутри все мои органы и затрагивала такие нервные окончания, о существовании которых я даже и не подозревал. Я был бы разочарован, когда все это внезапно окончилось, если бы я вообще был способен ощущать что-то негативное. Но в этот момент это было просто невозможно. Я мог бы проводить целые часы, просто следя за реакциями моего организма и наслаждаясь ими, но когда исчезло дрожание, я почувствовал себя наполненным каким-то внутренним теплом, чувствовал полную эмоциональную гармонию, и это просто исключало что-либо неприятное, например неудовольствие или сожаление.

Я чувствовал себя наполненным какой-то внутренней силой, вооруженным против всех возможных физических или психических покушений, которые готовила мне эта ночь, наполненным покоем, но не расслабленностью, хладнокровием, не пессимизмом. Вздохнув с облегчением, с довольной улыбкой я направился на кухню и вдруг услышал тихий, ритмичный шум с лестницы, которая вела из приемной залы: шаги. Я обернулся и на какой-то короткий миг увидел Мириам, которая неуверенно держалась за перила и смотрела на меня сквозь темноту неуверенным, испуганным детским взглядом. Я даже не сомневался в том, что я видел ее появление в реальности; теплое, безусловное чувство удовлетворения в моем животе просто исключало всякое сомнение. Я сделал ей шаг навстречу сквозь нашу с ней реальность, желая протянуть ей руку, чтобы помочь ей преодолеть ее страх (чего она, собственно, боялась? Мы были одни, и это были только мы). Мне даже захотелось, может быть, взять ее на руки и утешить.

Но она исчезла, не успел я сделать и двух шагов по направлению к ней. Вместе с ней исчезли все те ощущения, которые вызвало во мне дрожание стен и потолка, и ко мне вернулись все впечатления, потребности, страхи и мысли, которые, как оказалось, никуда не исчезли. И как будто этого было недостаточно, как будто недостаточно было того, что это роковое лишение словно разорвало мое сознание на мелкие кусочки, на лестнице, где только что стояла Мириам, как только изображение темноволосой девочки растаяло у меня на глазах, появился кто-то другой. Это была Мария.

Увидев меня, она замерла на полушаге, и, прежде чем снова начать спускаться, посмотрела на меня сначала испуганно, потом неуверенно. Под мышкой она несла целую стопку толстых, пыльных книг.

— Привет, Франк! — сказала она, сделав заметное усилие, которого для такой неуверенной личности, как она, несомненно, стоило что-то такое прозаичное и обыкновенное, как простое приветствие. — Я рада, что я тебя здесь встретила.

Это прозвучало совершенно неискренне, но я не придал этому значения. Это всего лишь любезность, но в этот момент по части преодоления себя наша серая мышка далеко превзошла меня. Что касается меня, то в этот момент я вопреки моей собственной воле был совершенно неспособен ни сделать хоть один шаг навстречу ей, ни сказать какое-нибудь вежливое слово, я просто не мог себя заставить шевельнуть губами. Это было невежливо и совершенно абсурдно, но я вдруг почувствовал безмерную ненависть к ней, такую ненависть, какую я еще не испытывал ни к кому и никогда.

В этот момент внезапно ко мне вернулась моя головная боль в виде легкого покалывания в висках, еще не очень болезненного, но очевидно неприятного, и я мгновенно неосознанно перенес на Марию ответственность и за внезапное исчезновение этого утопически прекрасного чувства, и за исчезновение Мириам.

Короче: она была виновата в том, что я вернулся к реальности. Она была виновата в том, что она просто была. С моей стороны это было еще довольно вежливо, что я всего лишь не ответил на ее приветствие. Мне хотелось послать ее куда подальше, осыпав кучей проклятий.

Мария продолжала спускаться по лестнице на первый этаж, прошла по коридору ко мне своей необычной семенящей походкой, постепенно замедляя шаги по мере приближения ко мне.

— Сначала я приняла тебя за кого-то другого, — сказала она извиняющимся, постепенно обретающим уверенность тоном и показала свободной рукой на книги, которые несла под мышкой. — Я кое-что нашла, — проговорила она, не замечая, как я спрятал свои руки в карманах джинсов, сжав их в кулаки, с трудом удерживаясь в узде. Я повернулся и пошел дальше по направлению к кухне, чтобы она не заметила, как я плотно зажмурил глаза и сделал несколько глубоких вдохов и выдохов, чтобы не выместить на ней свою агрессию, как на мешке с песком. — Мне кажется, я близка к разгадке тайны.

Я ничего не ответил. Когда мы дошли до кухни, я пропустил ее вперед, чтобы не вынимать мои руки из карманов, где мне было за них спокойнее, пока она открывает дверь. Мне было не до разгадывания тайн, поисков сокровищ или других дурацких занятий. Мы были близки к тому, чтобы вести себя как стайка школьников, которые проводят время на туристской базе в поисках легендарного привидения. У меня было достаточно проблем с самим собой и никакого желания углубляться в лабиринты неведомых возможностей. И что такое со мной случилось? Что происходит с моим характером?