Семь легенд мира - читать онлайн книгу. Автор: Оксана Демченко cтр.№ 89

Сколько было этому чудищу на полторы сотни килограммов, с таким внешне неподходящим кротким именем Милоок? Кажется, под сорок. Вэрри улыбнулся, глянув на спящего у огня правнука того князя. И правда, в мать пошел. Милоок был чуть не на две головы выше и мечу предпочитал боевую секиру. А уж как он этой секирой с заговором разобрался – вспомнить приятно. Окованные добротные ворота Блозя гудели и стонали, а со ставших в одночасье ненадежными стен обреченно смотрели на беспрерывную работу секиры князя осажденные. Милоок ворочался и рычал под тяжелым шатровым щитом, который над ним с натугой удерживали трое крепких воинов. Щепами то, что летело от ворот, назвать трудно. Скорее, крупные дрова, требующие повторной колки. И звонкие обрубки металла. Вэрри снова улыбнулся: вот кто не нуждался в живых клинках для разрубания стали!

Меч справедливости тогда еще не родился, его создали позднее. Для хилых потомков.

– Эк ты лицом посветлел, о нездешнем думаешь, – присел рядом Медведь. – Что так радует, не секрет?

– Начни говорить, многое объяснять придется, – вздохнул Вэрри, нехотя отпуская воспоминания, отводя взгляд от огня. – Впрочем, я ведь в ученики к тебе собирался, так что отвечать обязан. Милоока Орлана как живого увидел. И его секиру припомнил. Меч твой отец ковал, а секира постарше, моей работы. Не живая, но добротная, – я с ней полгода возился. Сплав подбирал, форму пробовал, стиль ковки. Пожалуй, лучшее оружие, что я делал. Записи остались где-то по той работе… Под одну руку секира годна, такие гиганты ведь нечасто рождаются.

– Значит, Жарих мне именно о тебе говорил, – довольно кивнул кузнец. – Я так и подумал. Он тебя описывал, советовал к глазам быть внимательнее. Вот я полный день иду и думаю – прав ли в своих диких догадках. Все ж демонов, даже и поддельных, так воевать не многие могут. Знаю я эту секиру, и действительно она хороша. Металл необычный, звонкий, упругий, гибкий на тонкой кромке, но прочный. Наилучший булат, диво прямо, как ловко ты его проковал. И не вполне уж неживой, зря ты. Я позже немало сил потратил, изучая происхождение сырья и обработку. Ты очень кстати Риху записи оставил «для толкового мастера». Я и есть тот мастер. И записи изучаю который год, булат свой улучшая. Теперь оттуда же вожу материал, что для секиры ты выискал, с западных топей. Чего же ты от меня хочешь, странный ученик? Разве тебе наука какая еще потребна? Я бы и сам про тот булат с большим интересом подробности повыспрашивал, кой-чего я понять никак не могу. И еще займусь этим, так и знай!

– Мои клинки неживые.

– Вот дурень, ну прям ходячее Богов попущение! – всплеснул руками кузнец, прикрыл рот ладонью и сбавил голос до шепота, вспомнив, что семья спит. – Так этому и не учат!

Вэрри недоверчиво нахмурился. Он опасался чего-то подобного. В общении с людьми так случается: они не умеют перелить в слова то, что постигли наитием. Вот и кузнец: «само постепенно приходит, как вырастаешь».

Медведь усмехнулся, как он сам отметил, уксусному виду ученика, вздохнул и продолжил. Неспешно, отвлекаясь и замолкая, чтобы проследить падение очередной звездочки. Как сказал бы не менее обстоятельный айри Юнтар, в этой местности имеется отличная возможность для наблюдения максимального сближения орбит Релата и кромки полевого и метеоритного роя, которое приходится на данный сезон. Менее сухие и прагматичные борои полагали, что души близких навещают их, окончивших летние труды. Теперь самая пора для свадеб, вот они и срываются с неба, отыскав себе новое достойное рождение. С некоторых пор Вэрри полагал веру бороев более правильной. У него накопилось много имен в памяти, которые хотелось произносить снова, окликая живых. И потому айри согласно замолкал и ждал, пока прочертит короткую дугу еще одна звездочка. Может, это и есть Милоок? Или Рих. Знал, что едва ли застанет, но услышал от старосты – и сердце упало. Спасибо Актаму, он умеет удивительным образом спасать седока, уносить даже от погони неотвязных тяжелых мыслей…

Еще одна звездочка оставила след на темном своде. Медведь беззвучно шевельнул губами, предлагая кому-то дорогому вернуться поскорее. Вздохнул и продолжил объяснения. Он не пытался скрыть ничего важного, просто был убежден: кто не дорос, тот не отличит без подсказки живые клинки от мертвой стали. А вот новый ученик сразу заметил их суть, да и Меч справедливости признал его охотно, хоть по характеру капризный и разборчивый. Раз так, надо искать слова, и он искал, облекая свой опыт в короткие и емкие фразы. Замолкал, хмурился и снова заговаривал.

Главное, полагал кузнец, сперва нужно без сомнений признать, что в хорошем булате душа живет. Затем привыкнуть осознавать и различать разные мечи, понимать их характер. Прислушиваться бережно, приглядываться внимательно, руками чуять. А потом мысли и ощущения сами в соответствие придут и рукам подскажут, как ковать. Тогда настанет время искать достойного человека без скверны для создания его стального подобия. И, очистив душу и тело, осторожно пробовать наделять сталь этой душой.

Он вздохнул и сокрушенно выложил главное опасение и важнейший секрет. Сам он поспешил и натворил невесть чего с мечом, именуемым Местью, а надо было двигаться постепенно. Ведь если разобраться, все живые мечи – на самом деле люди, которых коваль хорошо и долго знал. Если б не украли все оружие демоны, – Медведь сокрушенно хрустнул костяшками пальцев, словно перетирая в ковше ладони шею одного из негодных людишек, – он бы обязательно «старосту» показал. Отменный клинок, из поздних, с хорошим балансом и основательный. Отцовская ковка – тоже люди, добавил кузнец. И Меч, лежащий теперь на коленях айри, – как раз сам Милоок. Потому и мысли о нем в голову идут. Разве не узнал?

Вэрри вздрогнул и недоверчиво осмотрел свое оружие.

– Не совсем он, хотя что-то схожее точно есть.

– Клинок – не человек, а только то, что видел в князе коваль. Если бы я ковал, иным бы вышел, и твой от наших бы разнился еще приметнее. Чем глубже и точнее знаешь и понимаешь душу, тем больше жизни впитает под молотом булат. А если сам внутри не готов к работе, да пуще того, к избранному для вживления в сталь относишься равнодушно, может выковаться мертвый меч. Это грех для кузнеца, и мой грех – все та же Месть. Я тебе самое страшное скажу начистоту. Если Месть скрестить с твоим нынешним оружием, я не поручусь, какой клинок будет сильнее. Не хочу оказаться правым в таком неприятном случае… Потому что этот не для боя ковался. А к тому найдется, боюсь, отменно черная душа и в единое существо они сольются.

– Это как?

– Для тебя Милоок – теплое воспоминание. А для демона месть – основа бытия. Повод убивать и средство для уничтожения соединяются – и становятся смертоносны. Видишь разницу?

– Вполне.

– Вот поезжай, коли Блозь знаешь, пробуй тихонько, без всякого шума, князей выручить, на рожон не лезь. И думай. Крепко думай! Выбирай того, в чьей душе тень не лежит, кто тебе по-настоящему дорог. Может, тогда и одолеет твой новый меч мою старую ошибку. Я много про Месть думал. Ни один мой меч не выдержит ее удара. В душе каждого есть отклик для нее и слабина. Коснись злой рок тебя, лиши семьи – простишь, малой кровью решишь или пойдешь дальше и уже не остановишься? Никто не ведает, пока не испытает! Месть страшна и притягательна. Я не нашел от нее заслона и не нашел того, кто сильнее этой напасти. Кто может удержаться от безумия, потеряв близких. Ищи! А булат я достану для этого дела. Как доберусь, сразу и займусь. Кой-чего уцелело от кузни, и припрятано у меня было самое ценное, как чуял. Будет тебе заготовка, наилучшая, по твоему рецепту сваренная.